Засада в сумерках - Поль Кенни

Поль Кенни

Засада в сумерках

Глава I

В игорном зале на втором этаже хартумского «Гранд-отеля» шла игра в рулетку. Глаза игроков, сидевших вокруг стола, не отрывались от маленького капризного шарика, который плясал и подпрыгивал на красных и черных номерах. Внешне бесстрастный крупье бдительно оглядывал стол.

Вентиляторы с широкими деревянными лопастями не могли разогнать влажный, горячий воздух, насыщенный тяжелыми запахами. Казалось, воздух сгустился от дыма сигар и сырости.

Круг останавливался. Шарик дернулся, замер, потом судьба бросила его в ячейку под номером восемнадцать. Тотчас все взгляды перешли с него на одного из игроков — мужчину лет сорока с жестким профилем.

С безразличным выражением лица, Франсис Коплан даже не стал дожидаться, пока крупье объявит результат. Он встал и оттолкнул стул. Он поставил на семнадцать. Куча жетонов, сложенных стопкой, была увезена лопаткой крупье: тысяча египетских фунтов, или миллион французских франков.

В то время как присутствующие собирались прокомментировать игру, герой вечера, Меллован, слегка пьяноватый, сказал высоким и звонким голосом:

— А мои двести фунтов?

Коплан остановился и посмотрел на него, оценив степень опьянения англичанина.

— Я вам должен, — сказал он холодно, — но, согласитесь, момент требовать их выбран неудачно.

Он раздвинул зрителей, продолжавших смотреть на него со смесью сочувствия и тайной радости, а еще разочарования, потому что его лицо совершенно не отражало внутренних чувств. Выиграв три тысячи фунтов, он все проиграл меньше чем за полчаса.

Он прошел в зал, а игра возобновилась. Меллован, на мгновение опешивший, стал кирпично-красным. Он пристально посмотрел в затылок Коплану злым взглядом и пробормотал неразборчивую фразу, на которую никто не обратил внимания, потому что рулетка снова закрутилась.

Коплан спустился в бар. Его белый смокинг подчеркивал загар лица и ширину плеч. Элегантность костюма никак не соответствовала той черной дыре, в которой он оказался. Кольцо с большим бриллиантом и изящный золотой портсигар были последними предметами былой роскоши.

В баре Коплан встретил Фридела, Якобсена и Гурского. Со всеми ними он поддерживал знакомство, пока жил в Хартуме.

— Виски, — сказал Коплан бармену. — Двойное и неразбавленное.

Он приветливо махнул рукой своим приятелям европейцам, потом взобрался на высокий табурет и облокотился на стойку.

— Разбогатели? — спросил Фридел, держа свой стакан со льдинками возле губ.

Он держался очень прямо, его волосы были сбриты на висках, а левую щеку пересекал шрам. В приоткрытом рту были видны стальные коронки, что еще добавляло суровости его холодному лицу. Причины его пребывания в Судане, как у большинства белых, были довольно неопределенными.

— Проигрался, — лаконично ответил Коплан, доставая сигарету.

Он закурил, выпустил дым и отпил глоток виски, не глядя на троих мужчин, которые, хотя и были удивлены, не показывали своего любопытства.

У Якобсена, северянина с льняными волосами, были мускулатура дровосека и прозрачные глаза, чистота которых почти смущала; рост в метр восемьдесят и необычный цвет мягких волос делали его очень заметным. Рядом с ним Гурский — поляк, прибалт или русский — казался жалким ублюдком. Он выглядел хилым из-за покатых плеч и невзрачной внешности.

Его присутствие в этом тропическом дворце показалось бы шокирующим, если бы в Хартуме уже давно не обосновались самые странные люди.

— Рана, нанесенная кошельку, не смертельна, — заявил Фридел, прежде чем смочить губы в стакане.

— Конечно, — согласился Коплан. — Но пока мне нужно сменить гостиницу и найти работу... У вас ничего нет для меня, Фридел?

Лицо немца сморщилось в гримасе, отдаленно напоминавшей улыбку.

— Вы шутите? — удивленно произнес он. — Неужели вы не можете выкрутиться?

Коплан неопределенно махнул рукой и пожал плечами.

— Выкрутиться всегда можно, — ответил он глухим голосом. — Я ищу только временное занятие... Немного деньжат, чтобы сменить обстановку и начать сначала в другом месте.

Фридел счел возможным нарушить правило, гласившее, что в этом космополитическом обществе, где каждый занимался собственными делами, вопросов не задают.

— А каким бизнесом вы занимаетесь?

Коплан искоса посмотрел на него, потом взгляд его вернулся к виски, которое он собирался выпить.

— Перламутр, кожи, бриллианты, — перечислил он, — но я работаю также и на других рынках, когда представляется случай.

Немец кивнул головой. Якобсен и Гурский, казалось, потеряли интерес к разговору. Никто из них ни на мгновенье не поверил в то, что говорил француз. Если бы такой вопрос задали им, они бы ответили все, что угодно, только не правду.

— Хотите сотню фунтов, чтобы поправить дела наверху? — предложил Фридел, взявшись за свой бумажник.

— Не давайте денег этому идиоту, — произнес вдруг сзади голос Меллована, прежде чем Коплан смог отклонить это любезное предложение. — Он все просадит в рулетку, и вы их больше не увидите.

Коплан неторопливо допил виски, положил сигарету на край пепельницы, потом, развернувшись на табурете, схватил Меллована за ворот, без резкости, но твердо.

— Вы начинаете меня нервировать, — заявил он вполголоса. — Вы слишком часто оказываетесь рядом со мной, и ваши замечания меня раздражают. Идите спать.

Легким толчком он отпихнул англичанина на три шага. Меллован пошатнулся. Он хотел броситься на Коплана, но тяжелая лапа Якобсена схватила его за плечо и пригвоздила к полу.

— Будьте джентльменом, Меллован, — посоветовал скандинав, неподвижный, как скала. — Несчастливый период может быть у каждого.

— Спасибо, Якобсен, — сказал Коплан с насмешливой улыбкой.

Англичанин сохранил достаточно разума, чтобы понять, что его шансы против двух противников такого роста невелики. Бросив презрительный взгляд на маленькую группу, образованную четырьмя иностранцами, он буркнул: «Аll right», поправил свой костюм и, не сказав больше ни слова, развернулся и ушел нетвердой походкой.

— Он мне надоел, — раздраженно сказал Коплан. — Я не могу сделать и трех шагов, чтобы он не оказался позади меня.

— В этом нет ничего странного, — вступил в разговор Гурский с каким-то кудахтаньем, сморщившим все его лицо. — Здесь за каждым кто-то следит по той или иной причине.

Он снова хохотнул и добавил:

— "Хвосты" бывают у крупных хищников.

Его каламбур не имел никакого успеха. Коплан заказал новый стакан виски, потом обратился к Фриделу.

— В Хартуме я больше не поставлю ни пиастра, — продолжил он, как будто забыв инцидент, вызванный Меллованом. — Спасибо за ваше предложение, но пока я не дойду до точки, я ни у кого не займу денег.

Он потушил сигарету в пепельнице, положил измятые деньги на стойку рядом со стаканом, который поставил перед ним бармен.

Он одним глотком осушил второй стакан, сунул сдачу в карман и слез с табурета.

У Фридела, Якобсена и Гурского карманы были набиты наличными и чековыми книжками, и они смотрели на Коплана с некоторым сочувствием. Они знали, что в этой стране опасно остаться без денег, а потерять почву под ногами очень легко.

Коплан пожелал им удачно провести вечер. Выйдя из бара, он пересек холл, где сирийские и ливанские торговцы хлопком спорили, сильно размахивая руками.

Под взглядами людей, присутствовавших при его разорении в игорном зале, Коплан прошел к отделу регистрации и попросил служащего приготовить ему счет. Затем поднялся к себе в номер, переоделся и начал складывать вещи.

Это была довольно трудная работа. Ему пришлось уложить тропические костюмы, охотничье снаряжение, европейскую одежду, белье, купленное во всех уголках света, и кучу предметов (абсолютно бесполезных), которые путешественники таскают с собой.

Когда два маленьких и один большой чемоданы, а также, металлический сундук были наполнены, Коплан снял трубку телефона, чтобы вызвать носильщиков, но в этот момент в дверь его номера скромно постучали.

— Входите! — нетерпеливо бросил он.

Гостя он узнал сразу, едва тот появился: это был директор отеля, араб, одетый по-европейски, с благородным и на редкость изящным лицом.

— Прошу прощения, сэр, — сказал он, войдя в комнату и заметив краем глаза приготовления клиента к отъезду. — Меня только что проинформировали о том, что вы пережили серьезный проигрыш за игорным столом... Могу ли я вас спросить, не поставила ли эта неудача вас... гм... в стесненные обстоятельства?

Озабоченное лицо Коплана расслабилось в бледной улыбке.

— Я бы солгал, сказав, что это меня не беспокоит, — искренне ответил он. — Однако я еще могу оплатить мой счет.

— Я в этом не сомневаюсь, сэр, — быстро ответил директор, слишком хороший дипломат, чтобы демонстрировать свою радость. — Я просто хотел вас успокоить на случай, если у вас возникла нехватка наличности. Если маленький аванс мог бы...