Битва за Луну. Правда и ложь о лунной гонке - Антон Первушин

ПРЕДИСЛОВИЕ

Луна…

Можно не продолжать.

Потому что в этом коротком емком слове смыслов и образов заключено больше, чем способна вместить самая толстая книга.

Тут нет ничего удивительного. Луна слишком заметна. Она не только светит по ночам, являясь по факту вторым солнцем земного мира. Она повелевает приливами и отливами. От ее циклов зависят человеческие биоритмы. Она была и остается первой и ближайшей целью космической экспансии.

Нельзя объять необъятное. Нельзя в одной книге осветить все, что мы поведали друг другу о Луне за последние пять тысячелетий.

Не буду и пытаться.

В этой книге я расскажу вам не столько о Луне, сколько о пространстве, отделяющем Землю от ее естественного спутника. Я расскажу о проектах, нацеленных на преодоление этого пространства, и о людях, которые целью своей жизни сделали достижение Луны.

Кто-то заметит, что об этом тоже написано достаточное количество книг. Но на самом деле большая книга о полете на Луну должна выходить хотя бы раз в десятилетие (а лучше — чаще!), чтобы любой, кто заглядывается по ночам на звездное небо и для кого космическая экспансия — не пустое сочетание из двух слов, — имел возможность взглянуть на эту историю по-новому, вспомнить о пройденном и помечтать о грядущем, которое все равно будет совсем не таким, каким мы его себе представляем.

Я постарался собрать и описать в этой книге проекты полетов на Луну, имевшие историческое значение. Начал я с греческого фантазера Лукиана Самосатского и закончил научно-техническими проектами 1970-х годов. Поскольку прогресс неразрывно связан с гуманитарной культурой, я коснулся и вопроса о том, как информация о Луне перерабатывалась писателями и художниками, становясь достоянием всего человечества. Собственно, ради этого мы и собираемся на Луну, ведь включение естественного спутника Земли в сферу человеческой деятельности даст нам шанс для расширения и развития всей культуры в целом, для возникновения новых смыслов и представлений, которые не могли появиться раньше — в эпоху до космической эры. Пока что лунная субкультура находится в зачаточном состоянии, но уже сейчас ее нужно изучать, чтобы увидеть, сколь многообразными способны быть ростки будущего.

Я надеюсь, вам понравится эта книга. Я надеюсь, вас не отпугнет обилие цитат, всевозможных цифр и дат. Я надеюсь, это издание поможет вам объяснить своим детям, зачем нам нужна Луна и почему мы стремимся на нее попасть.

ГЛАВА I

ЛУННЫЕ КОРАБЛИ ДОКОСМИЧЕСКОЙ ЭРЫ

Примитивное мышление устроено таким образом, что склонно обожествлять все непонятное и не имеющее аналогов в повседневной практике. Небесные тела настолько далеки от пространства, в котором обитает человек, что становится понятным, почему наши далекие предки наделяли их божественной сутью, нимало не заботясь о том, чтобы вычленить закономерности в движении этих тел по небосклону.

Все изменилось с появлением земледельческих культур, зависимых от сезонных изменений. Землепашец был вынужден думать о будущем, верно планировать свою деятельность. Так появились календари, структуру которых напрямую определяли солнечный и лунный циклы.

У народов Центральной Америки издавна существовал лунный год, называемый «топаламатль», включавший в себя 260 дней и состоявший из 9 лунных месяцев.

В VII веке до н. э. бурное развитие получила вавилонская математическая астрономия. Прежде всего вавилонянами была выделена на небе Луна (как главный бог Нанна). Систематизировав многолетние астрономические записи, вавилоняне изобрели лунный календарь. Несколько позднее он был усовершенствован. В календаре было 6 лунных месяцев по 29 дней и 6 — по 30 дней; год равнялся 354 дням. Вавилоняне составили практически полный список затмений с 763 года до н. э. — впоследствии эти записи использовал Птолемей (90-160 гг.), создавая геоцентрическую, птолемееву, модель мира. Для вавилонян Луна оставалась богиней, хотя и подчиняющейся определенным небесным законам.

Представление о Луне как о твердом теле, подобном Земле, возникло сравнительно поздно — исключительно благодаря греческим философам и поэтам, занимавшимся всесторонним осмыслением окружающего мира.

Так, например, легендарному древнегреческому поэту Орфею (мифическому участнику похода аргонавтов, изобретателю музыки) приписывают следующие строки: «Он [Зевс] смастерил и иную землю, безграничную, кою Селеной зовут бессмертные, а земные человеки — Луной. Много на ней гор, много городов, много жилищ».

Исследователи античности считают, что настоящим автором этих строк был пифагореец Кекропс (V век до н. э.). Но в любом случае вызывает удивление данная в этих строках характеристика Луны как «безграничной» и «иной земли». Луна, следовательно, считалась у греков почти столь же огромной, как наша планета.

Орфей был далеко не единственным, кто в ту эпоху писал о Луне. Греческий философ Эпименид (VI век до н. э.) также сообщал, что «Луна — это горная земля». А Фалес (VI век до н. э.) утверждал, что «Луна состоит из земли». Последователи Пифагора (V–IV века до н. э.) также именовали Луну «небесной землей».

Анаксагор (V век до н. э.) предполагал, что Луна каменная, а другой древнегреческий ученый-материалист, Демокрит (V век до н. э.), считал, что пятна на ней — это огромные горы и долины.

Кстати, Анаксагор даже составил карту Луны, упомянутую Плутархом. Этот уникальный документ был утерян еще в древности, но в трудах античных авторов сохранились скупые свидетельства о нем. Как писал Диоген Лаэртский, великий Анаксагор учил, что «на Луне есть поселения, равно как холмы и овраги». Согласно Ипполиту, «он сказал, что Луна землеобразна и что на ней есть равнины и ущелья». По-видимому, «равнины» Анаксагора можно отождествить с лунными морями, чья относительно гладкая и темная поверхность видна нам как пятна на лунном диске.

Знаменитый Аристотель (384–322 до н. э.) доказал шарообразность Луны и полагал, что только такая «совершенная» форма достойна небесного светила.

Известный римский философ-моралист Плутарх (46-120) в историческом сочинении «Беседа о лице, видимом на диске Луны» ссылается на некоего чужестранца, побывавшего на мифическом острове Огигия, который расположен где-то к западу от Британских островов. Там чужеземец «приобрел столь большие познания в астрономии, до каких только может дойти человек, изучавший геометрию». Позднее «очень много времени он провел в Карфагене… и, найдя некоторые священные пергаменты, тайно вынесенные, когда погибал прежний город, и долгое время сокровенно лежавшие в земле, заявил, что изо всех явленных миру божеств особенно должно чтить… Луну, как наиболее владычествующую над жизнью, а за нею — Землю».

Со слов этого мифического чужестранца Плутарх дает обстоятельное описание лунной поверхности: «Подобно тому, как и у нас на Земле есть глубокие и обширные заливы… так и на Луне есть углубления и выемки. Из них самое большое называют жилищем Гекаты… два других — длинными, ибо по ним души переправляются в части Луны, то обращенные к небу, то, наоборот, к Земле».

Поразительно, но в этом отрывке словно бы описана либрация — небольшие повороты Луны, благодаря которым с Земли можно немного заглянуть за лунный край, разглядев кусочек невидимой стороны нашего естественного спутника.

От признания Луны малым подобием Земли всего полшага до предположения, что на Луне имеются свои обитатели — селениты.

Луну считали населенной такие древнегреческие философы, как Фалес, Анаксагор, Ксенофонт. Комментатор последнего. Лактаций, утверждал, что лунные жители обитают в глубоких и широких долинах и ведут такой же образ жизни, как и люди на Земле.

Диоген Лаэртский (III век), прославившийся своими популярными пересказами не дошедших до нас трудов древних философов, утверждал, что Гераклит Эффеский (VI век до н. э.) якобы был лично знаком с одним человеком, упавшим с Луны на Землю.

По мнению древних греков, с нашего спутника прилетали не только «люди», но и фантастическое существо, известное как Немейский лев, — демон с металлической шкурой, впоследствии убитый Гераклом.

Плутарх в упомянутом сочинении «Беседа о лице…» подробно останавливается на этой теме, предлагая совершенно свежий и удивительно современный взгляд:

Обитатели Луны, если таковые есть, вероятно, телосложения не тучного и способны питаться чем приходится… Верхнее пространство производит живые существа тонкой организации и с ограниченными животными потребностями. А мы не берем в расчет ни этих обстоятельств, ни того, что место, природа и совокупность иных условий приспособлены для лунных обитателей. Итак, подобно тому, как если бы мы, не имея возможности приблизиться и прикоснуться к морю, но лишь издали видя его и зная, что вода в нем горька, неудобна для питья и солона, услышали от кого-нибудь, будто оно содержит в глубине множество больших и разнообразных животных, наполнено зверями, которые пользуются водою, как мы воздухом, то нам казалось бы, что он рассказывает басни и небылицы; так же, по-видимому, относимся к Луне, не веря, что там обитают какие-нибудь люди. А тамошние жители с гораздо большим удивлением смотрят на Землю, видя в ней отстой и подонки Вселенной… Как бы то ни было, но на Луне могут жить какие-нибудь существа: и кто утверждает, что эти существа нуждаются во всем, что необходимо для нас, нисколько не обращает внимания на то разнообразие, которое представляет нам природа, вследствие чего разные животные отличаются друг от друга гораздо больше, чем даже неодушевленные предметы.