Цирковые твари - Эйден Пирс

Эйден Пирс

Цирковые твари

Триггеры

«Цирковые твари» — одно из моих самых мрачных произведений, поэтому, пожалуйста, внимательно прочитайте это.

Персонажи книги представляют собой тёмное зрелище. Их история содержит триггеры, такие как: насилие, убийство, элементы ужасов, обсуждение потери родителей, игра с дыханием, игра со страхом, игра с ножом, игра с болью, демонические клоуны, эксгибиционизм, вуайеризм, придатки монстров, плевки, легкая вуайерия, даб-кон, несогласие, нон-кон (без участия героев или героини) и другие графические материалы сексуального содержания.

1

Билет

Мэг

Каждый монстр в радиусе пятидесяти футов (прим. 15,3 м) хотел либо съесть меня, либо трахнуть.

Идеально, просто чертовски идеально.

Как будто я и так не чувствовала себя рыбой выброшенной из воды, будучи единственной полукровкой, пришедшей посмотреть на цирк монстров. Я не являлась пищей для полнокровных монстров, но от меня достаточно пахло человеком, чтобы все оборачивались, пока я пробиралась сквозь толпу к билетной кассе.

Как цирковому ребенку, мне привычно внимание. Когда я выступала с 25 дюймовым (прим. 63,5 см) мечом, засунутым мне в горло, за мной наблюдало бесчисленное количество глаз. Так что посещение другого цирка в качестве гостьи должно было быть простым делом. Но… это не похоже на человеческий цирк, в котором я выросла.

Это «Грешники Сайдшоу», сверхъестественный цирк из ада.

Толпа, выползшая из темноты, чтобы посмотреть на представление, состояла из бесчисленного множества ночных ужасов.

Не то чтобы мне было страшно. Меня беспокоило то, что я стояла в очереди за билетом, занималась своими делами, но тонула.

Тонула в их жажде крови.

С кровью суккуба, текущей по моим венам, я чувствовала эмоции окружающих меня людей. Каждый раз, во время моего выступления, я принимала способность, которую унаследовала от матери. Чувствовала эмоции аудитории.

Их волнение. Удивление. Страх.

Я пробовала все это на вкус, жаждала, пировала.

Но эмоции этих монстров были… очень сильными. Даже если бы у меня хватило смелости подпитаться густой энергией, витающей в воздухе, я бы не осмелилась. Не здесь.

Это было не то место, где можно привлекать к себе внимание. Глупо было вообще приходить.

Здесь я ощущала себя не в своей тарелке.

Я не выступала несколько месяцев. Не питалась неделями. Эти люди никак не могли меня принять. То, что моя мать много лет назад играла главную роль в «Грешниках Сайдшоу», не означало, что я принадлежу им.

Жаль, но я не приму «нет» в качестве ответа.

Когда медленно движущаяся очередь к билетной кассе наконец-то сдвинулась с места, я подняла сползающий ремень гитарного чехла повыше на плечо и зашагала вперед.

Голос в голове кричал, что надо бежать как можно дальше от этого места. Но его было легко заглушить. Даже если бы моя сторона суккуба умела следовать сигналам — а она, блять, так не могла, — бежать было бы бессмысленно. Здесь должно быть сотни монстров, способных обогнать мою смертную задницу, а мне не хотелось стать чьим-то ужином. Во всяком случае, не сегодня.

При мысли о еде мой желудок заурчал. Черт. Я умирала с голода. Настоящая еда не помогает. Голод, когтями впивающийся в мое нутро, нельзя было утолить карнавальным хот-догом или кренделем.

Когда у меня возникало желание поесть, я приходила в общественное место, например, продуктовый магазин или что-то в этом роде, и впитывала все эмоции, витавшие в воздухе. Если действительно умирала от голода, я находила какого-нибудь случайного парня, чтобы отсосать у него. Предпочитаю незаметное кормление из толпы. Если мне не приходилось засовывать в рот жалкий член какого-нибудь незнакомого парня, это был плюс.

Жаль, что здесь нельзя сделать ни того, ни другого. Слишком рискованно, а я зашла слишком далеко и не хочу все испортить.

Я искала «Грешников Сайдшоу» более двух лет. Найти его было сущим адом. Невозможно просто зайти в Google вбить город и найти дату проведения шоу. Они не оставляют никаких цифровых следов, кроме случайных отзывов в даркнете.

Люди моей матери по-прежнему жили в тени. Они не хотели, чтобы о них знали другие, и, чтобы сохранить это, цирк обладал мощной магией, которая скрывала от людских глаз каждый шатер, грузовик, животных и даже посетителей, находящихся поблизости.

Будучи полукровкой, я опасалась, что не смогу ничего увидеть. Но вот он, печально известный черно-белый шатёр, зловеще вырисовывающийся вдали. При виде него у меня защемило сердце. Я чертовски скучала по цирку, в котором выросла. Скучала по отцу. По друзьям.

Все это уже давно позади.

Зажмурив глаза, я вызвала старое воспоминание.

— Сосредоточься на своем дыхании, — донесся из прошлого голос отца. — Вот так, ангел. Правильно. Всегда концентрируйся на своем дыхании, когда ты на арене. И помни…

— Фиксируй свои колени, — сказала ему девочка-подросток, охнув и закатив глаза. — Да, папа. Я знаю.

Отец опустил меч на землю и сел на один из тюков сена на арене. Он похлопал по месту рядом с собой, приглашая присоединиться к нему.

— Тогда что же тебя так мучает?

Я села рядом с ним, костяшки пальцев побелели, сжимая рукоять меча.

— Мне страшно.

— О, милая. Все в порядке. Если не хочешь делать это сегодня, можем отложить твое выступление до следующего города. Или до следующего штата. Когда будешь готова. Или можешь просто исполнить обычный номер с глотанием мечей. Ты делала это тысячу раз. Сегодня нет необходимости в прибамбасах.

— Это скучно, — надулась я. — Все придут посмотреть на глотателя огненных мечей.

Отец смахнул с моих глаз мягкие розовые волосы.

— Мэг, дорогая. Ты такая красивая. Люди будут приезжать со всей округи, только чтобы посмотреть, как ты валяешь дурака. Что бы ты ни показала на арене, они съедят это. А теперь пойдем.

Он поднялся на ноги и потянул меня за собой, в его глазах плясала гордость.

— Ты так похожа на свою маму. Особенно в новом костюме.

Отец очень редко говорил о моей маме, но когда он это делал, я всегда чувствовала страх, скрытый под болью в сердце. Я никогда не понимала этого.

Я вздохнула, возвращаясь в настоящее. Лиф моего старого циркового костюма обтягивал мое тело под мешковатой толстовкой. Со времен работы в цирке Уокера я изменила его, но это был практически тот же самый костюм.

Тот же меч. То же выступление.

Все остальное изменилось. Мой отец мертв, и Уокер тоже. Теперь я была сама по себе, у меня была