Золотая лихорадка Хомы и Суслика - Альберт Иванов

Иванов Альберт

Золотая лихорадка Хомы и Суслика

Как Хома играл

Много чего находил Хома. На лугу, в поле, в роще…

И однажды утром — снова нашёл. На лугу. В этот раз игрушку. Плюшевого медвежонка. Большого! Лишь вдвое меньше его, Хомы.

Унёс домой. И вспомнил вдруг, что в детстве у него игрушек не было. Ну, не было! И давай с ним играть. Лучше поздно, чем никогда.

Зажмуришь глаза и представишь себе: пришёл сюда медвежонок из Дальнего леса. Долго брёл, всю ночь. Во тьме пробирался. Сквозь чащу дремучую, через кусты колючие. Овраги глубокие, холмы высокие преодолел. И только для того, чтобы Хома его нашёл. К нему спешил. Хотел поскорее обрадовать!

Очень они подружились. И разговаривал Хома с ним. И делал вид, что кормит. И гулял с маленьким другом, за лапку водил. Вокруг норы. И спать рядом с собой укладывал. В норе.

Жизнь стала необычайно интересной! Есть о ком заботиться. Воспитывать. А то и наказывать за шалости.

Странно отнёсся Суслик к новому другу Хомы. Придёт, встанет в сторонке. И смотрит, как они играют.

А малыш вскоре непослушным стал. Капризным. Избаловался.

Но и у Хомы — свой норов! Не любил он строптивых. И поучать любил.

— Не балуй! А не то станешь упрямым, как Суслик, — выговаривал он сорванцу. — Слушай старших. Тебе добра желают. Что, опять за своё?.. Одно гулянье у тебя на уме! Я вижу, ты добрых слов не понимаешь!

Довелось теперь Суслику и увидеть, как Хома наказывал неслуха.

— А-та-та! — нашлёпывал он медвежонка.

Пыль из плюша — дымком вверх.

А затем и болтливая Сорока увидала, как Хома шлепков ему надавал. На прогулке.

— А-та-та! Снова озоруешь?

Слух об этом быстро разлетелся. Волк и Лиса, извечные его враги, тут же к Медведю — рысцой.

— Хома своего медвежонка лупцует!

— Лупцует? — возмутился Медведь. — И сильно?

— А-та-та! — хором зачастили они. — А-та-та!..

— Но хоть за дело?

— Придирается! Измывается! Чуть что — а-та-та!!!

— Да как он смеет? — взревел Медведь.

И понёсся вперевалку к Хоме.

А тот как раз с медвежонком гулял. По лугу, за опушкой.

Выкатился на него Медведь из рощи. Навис над ним и орёт:

— Я про тебя всё знаю! Как смеешь медвежонка так сильно наказывать?

А Хома спокойно стоит. Даже удрать не пытается. Хотя вслед за Медведем и Волк с Лисой, ухмыляясь, вышли.

— А тебя что, слабо наказывали в детстве? — храбро спросил Хома.

Тяжко вздохнул Медведь. Видать, вспомнил, как его драли. В детстве.

— Я у тебя мальца заберу! — засопел он.

На, — протянул ему медвежонка Хома. — Сам заботься о нём. Корми его, гуляй с ним, нос ему вытирай, лапы мой, спать укладывай, сказки рассказывай, ночью к нему вставай, по утрам буди, расчёсывай…

— Хватит! — перепугался Медведь, а затем пробурчал:

— Я сам нечёсаный хожу…

— И такой видный, важный! — с ходу подхватил Волк.

— Пригожий, модный, патлатый! — пропела Лиса.

— Когда мой малыш вымахнет, пусть патлатым шляется, — сурово возразил Хома. — А у себя в доме я этого не потерплю!

Медведь мрачно оглянулся на Волка с Лисой. И те притихли. Сразу на хвост сели.

— А он капризный? — отходчиво спросил Медведь Хому.

— Капризный, непослушный, неразумный, упрямый…

— Достаточно! — вновь оборвал Медведь. — Весь в меня. А два медведя в одной берлоге не уживутся. Сам его воспитывай! — гаркнул он.

Развернулся. И домой затопал. А за ним и Волк с Лисой потянулись. Молча. Знали вспыльчивый нрав топтыгина.

— Не будет слушаться, я тебе подкину, — крикнул вдогонку Хома.

— Не вздумай! — в страхе остановился Медведь. — Ты на него лучше пожалуйся, — вдруг посоветовал он.

— Кому? — удивился Хома.

— Мне.

— На кого?

— На него, конечно.

— А что ты сделаешь?

— Я тебе прикажу: а-та-та ему выдать! — рявкнул Медведь.

— Будь по-твоему, — усмехнулся Хома. — А Волку с Лисой прикажи: не лезть ко мне, когда я с ним гуляю.

— Слышали? — угрюмо сказал Медведь приотставшим Лисе и Волку.

— А если — он один, без него?.. — хитро справилась Лиса.

Медведь взглянул на Хому. За подсказкой.

— Пожалуйста, нападайте, — кивнул тот. — Но только запомните: медвежонок сиротой вдруг останется. Не забудьте тогда Медведю отдать.

— Не трогайте Хому! — враз прогудел Медведь.

И ему учтиво:

— Вырастет, ко мне приведи. — И спохватился: — Ох! Он же не вырастет.

— Если будешь мёд приносить, — улыбнулся Хома, — вырастет. Куда он денется!

— Да-да-да, — поспешно согласился топтыгин.

Так они вдвоём в детство впали. Ну Хома-то ладно. Но Медведь?! Несколько раз и впрямь мёду принес.

Месяц прошёл, пока он опомнился. И перестал мёдом баловать.

Встретил он как-то Хому, опять с медвежонком. На прогулке.

— Ты меня обманул! — раскричался. — Так мне голову заморочил! Я и забыл, что медвежонок — игрушечный!

— Ну и что? — сказал Хома. — А если б он был живой? Разве я бы оставил? Бросил?

— Правда, — задумчиво произнёс Медведь. — А Волк с Лисой мне талдычат: «Запрети ему с ним играть! Медвежонок всё-таки, а не хомячок. Не имеет, мол, Хома права!..» — он только лапой махнул. — Играй, никого не слушай. Я разрешаю!

И ушёл, почёсывая затылок.

Так-то. Играть — никогда не поздно. Особенно, если в детстве не наигрался. У Медведя оно тоже было несладкое, хотя он и мёд любит. Может понять. Не всякому это дано…

А Суслик, наверно, сразу понял. Ничего не сказал Хоме. Ни разу. Лучший друг!

Куда потом делся тот медвежонок — неизвестно. Возможно, Хома снова вырос.

Как Хома и Суслик поссорились

Главное не как поссорились. А как помирились Хома и Суслик. Ссорились-то они по любому пустяку.

А вообще почему звери ссорятся? Вот Ёж не поладил как-то с Зайцем-толстуном. Ёж ему сказал, что тот в последнее время похудел. А Заяц, наоборот, поправился. Граммов на сто.

— Насмехаешься, старый? — заверещал он. Но Ёж-то хотел ему приятное сказать, а не обидеть. А тут и сам обиделся: за «старого».

— Лопнешь скоро, — вскричал он, — жирняк!

— Это я-то жирняк? — обиделся Заяц, который поправился на сто граммов. И пошло-поехало!..

Так ссоры и происходят. Разрастаются из ничего.

Так вот, последняя ссора Хомы и Суслика возникла из-за того, что Хома сказал:

— Что бы ты без меня делал?!

Разобиделся Суслик:

— Без тебя проживу!

— Ты без меня пропадёшь, — сдержанно заявил Хома. — За тебя даже думать надо.

И ушёл, хлопнув дверью. Дверью Суслика. Свою бы он пожалел. Навсегда ушёл Хома.

А на другой день случилась беда. Глазастый Коршун узрел Суслика. Одного. На большом и ровном лугу, вдали от дома. Беззаботный он, Суслик. Шляется где попало. И скрыться ему некуда. Заспешил он к роще. Там спрятаться можно.

Начал Коршун снижаться. А затем — спикировал!..

Метнулся в сторону Суслик. Промахнулся Коршун.

По земле ему добычу не догнать. Снова набрал высоту. Снова кинулся вниз.

Опять удалось увернуться Суслику. Опять взмыл в небо Коршун.

Известно, больше трёх раз коршуны не ошибаются. Ну, бывает и больше промашек. Да только не у этого Коршуна.

Но тут из рощи Хома отважно выскочил. Он ягоды собирал на опушке и всё увидел.

Растерялся Коршун. Кого хватать? Суслика или Хому? Суслик — побольше, Хома — потолще! А Хома опять повернул к роще. Бежит и кричит другу:

— Нажимай, растяпа!

Скрылся наконец в кустарнике Суслик. Прямо перед носом Коршуна.

Взлетел Коршун вновь. Хому высматривает. А того и след простыл. Хотя если б потрогать его следы, наверняка бы горячие были. Так жарко удрапал!

Коршуны обычно в лесу не охотятся. Всякие ветки мешают. Вот и остался Коршун ни с чем.

Как только миновала опасность, бросился Суслик на шею Хоме:

— Что бы я без тебя делал!

— А я тебе что говорил! — нахмурился Хома. — Спрашиваешь, что бы делал? Да ничего бы не делал. Тебя бы Коршун сцапал.

— Я без тебя бы пропал, — не унимался Суслик. — За меня даже думать надо!

— Это я тоже говорил.

И Хома повторил всё, что думал о лучшем друге. А впрочем, тот и сам уже об этом сказал.

И ведь не обиделся теперь Суслик. И ссориться не стал. А слова-то те же самые были, с чего ссора началась.

Вот и рассуди теперь.

Что же выходит? А то и выходит: если по делу обидное скажешь, совсем не обидно. А если без дела, из похвальбы, — то и поссориться недолго.

Поостыл Хома. И заметил:

— Да ничего особенного не было. Ты бы меня тоже спас, случись такое.

— Честно, не знаю, — поёжился Суслик, вспомнив носатого Коршуна.

Молодец Суслик. Не стал принижать подвиг друга. Ведь подвиг — от слова «двигаться». А подвигаться Хоме пришлось!

Но и Хома молодец. Не стал бахвалиться. Спас кого-то, и хорошо. Тебе спасибо. А если начнёшь об этом повсюду кричать, то вы квиты. Одному спасение, другому слава. Оба в расчёте.