Carte blanche - Ясинская Марина Леонидовна

Марина Леонидовна Ясинская

Carte blanche

РАЗЫСКИВАЕТСЯ

Смысл жизни.

Пропал около года назад.

Особые приметы: для мужчины 35 лет, женат, сыну три года, хороший программист, двухкомнатная квартира, "Хонда Сивик", отпуск на море, гольф, фалеристика. Вознаграждение гарантируется.

Артём остановился у стеклянной автобусной остановки, заляпанной, словно брошенными снежками, рваными клочками объявлений, пробежал текст глазами и криво усмехнулся. Он и сам мог бы написать похожее.

Бахрома из узких бумажных полос с телефонным номером уже лишилась нескольких лепестков — кто-то оторвал. Интересно, неужели и впрямь нашли разыскиваемое?

Хмыкнув, Артём поднял воротник — накрапывал мелкий ноябрьский дождик, а следующего автобуса, судя по пустой остановке, придется ждать еще долго. Да, а ведь мог бы не мокнуть сейчас на улице. Ехал бы домой на своей машине, да хоть на той же вот "Хонде Cивик"… Дальнейшая цепочка мыслей выстраивалась быстро и привычно, как вымуштрованные солдаты на параде: мог бы стать хорошим программистом, владельцем иномарки и квартиры в центре, отдыхать на островах и заводить престижные хобби. Могло быть всё — ведь на последнем выпускном он сдал свою карту с отличием! А в итоге…

Подошел автобус, желтый, как добрый тигр из детской сказки. Артём привычно нырнул в его ярко раскрашенное брюхо, плюхнулся на дешевый дерматин пустующего сиденья и прикрыл глаза. Не потому, что устал, а потому, что смотреть было не на что — маршрут его будней не менялся вот уже несколько лет.

Двадцать минут езды по знакомым улицам, ритуальные танцы на светофорах, пятьдесят две ступени наверх.

Борщ или курица с пюре, "Как на работе?" — "Нормально".

Печенье к чаю, газета к лицу.

Дочка показывает раскраску или плюшевого зайца. Жена смотрит мыльную оперу на экранах чужих окон в доме напротив: "Ты представляешь, тот, что со второго этажа в третьем подъезде, сегодня пьяный с работы пришел! А ведь его всего месяц назад кодировали. А крашеная блондинка, с пятого в первом подъезде, только что привела к себе какого-то молодого парня. Не иначе, любовник…"

Три карты на стене — три успешно завершенных вояжа. Золотистые тона открытых земель, ломкие линии берегов, четкие полосы проложенных им маршрутов.

А четвертой карты не будет. Не будет новых горизонтов, не будет новых вояжей. Ничего больше не будет… Чертовы картографы!

Автобус вдруг фыркнул и взбрыкнул. Выплюнул густое облако сизого дыма — и затих.

— Сломались, — внес ясность ничуть не опечаленный водитель, — Выходим, выходим, ну же! — подгонял он.

Артём с сожалением вылез из брюха желтого зверя: там было сухо, а на улице моросило, и ветер, коварный, как вор-карманник, умело пробирался сквозь одежду и незаметно лишал тепла.

Улицы, изученные из окон автобуса вдоль и поперек, вплоть до потухшей неоновой буквы в названии аптеки, до асфальтовой кляксы на месте выбоины на тротуаре, преобразились, стоило лишь ступить на них ногой. Артём не сразу сообразил, в которой стороне дом. Всего пять кварталов — пожалуй, можно и пешком дойти.

Глотая смесь мокрой пороши и бензинового дыма, Артём шагал по знакомым, но неуловимо чужим улицам, безразлично скользя глазами по стенам безликих домов и равнодушным лицам прохожих.

Велосипедиста он заметил издалека — уж очень неожиданный и неуместный в это время года транспорт. Того и гляди поскользнется на мокром снегу и вылетит на проезжую часть.

Накаркал.

Переднее колесо припадочно завиляло, отказываясь слушаться руля; велосипедист тяжело плюхнулся на землю, велосипед с обиженным треньканьем прокатился еще несколько метров и замер, врезавшись в фонарный столб.

Артём остановился около упавшего, помог ему подняться, отряхнул грязный снег с синей куртки.

— Ничего не сломано? Скорую вызвать?

— Нет, всё нормально, — помотал косматой головой велосипедист. — Спасибо, — он поднял глаза на Артёма — и тот, рассмотрев из-под длинной челки заросшее давно небритой щетиной лицо, недоверчиво прищурился.

— Димка? — неуверенно осведомился он.

Велосипедист настороженно уставился на Артёма.

— Я тебя знаю?

Теперь уже Артём не сомневался:

— Неужели не узнаёшь?

Димка молчал.

— Дим, да мы же с тобой первую карту вместе сдавали! И вторую… — тут Артём осекся.

— А-а, — в глазах Димки появилось узнавание. — Да, вторую сдавали…

Артём ругнулся про себя — вот ляпнул! Бросил беглый взгляд на давнего приятеля — и постарался спрятать, убить сочувствие, которое появилось в глазах. Димка был лучшим вояжером курса, его ждали головокружительные перспективы. И вот во что он превратился!

Видимо, Артём отвел взгляд недостаточно быстро — Димка, неузнаваемый из-за густой, давно не стриженной шевелюры, с досадой отвернулся, завозился с велосипедом. Бросил через плечо:

— Ну, а ты как? Третья сдана, четвертую открываешь?

Артём вздрогнул. Постарался взять себя в руки.

— Нет, не открываю.

— Что так?

— Четвертая карта… м-м… пропала.

Вот так. Прошедшие и грядущие годы бесцельности и пустоты — все они уместились в трех словах.

Велосипедист обернулся, и Артём с трудом подавил в себе желание отвести взгляд. Вот, значит, как он только что смотрел на Димку…

Чтобы скрыть замешательство, неловкость и досаду, он выпалил первое, что пришло в голову:

— Ну, а Даша там как?

И снова прикусил себе язык слишком поздно.

Димка отвернулся и завозился в велосипедом, бестолково прилаживая отвалившийся от руля блестящий, в мелкую ржавую крапинку, звонок, а потом, не поднимая головы, забормотал:

— Даша… Дашенька… Дай только время… Дай мне совсем немного времени… Потерпи еще чуть-чуть… Я уже почти…

Артём с трудом сглотнул.

Даша. Яркая, как солнечный зайчик, ясная, как погожий летний день…

Лучше бы он прошел мимо Димки, не узнав его.

Председатель городского комитета картографии одобрительно взирал на нарядную толпу притихших под давлением торжественности обстановки выпускников с трибуны в форме глобуса. Стены актового зала украшали огромные репродукции старинных карт земель, потолок расписан под звездную карту, пол устлан коврами, изображающими личные карты самых выдающихся вояжеров современности.

Плотная глянцевая карта вкусно пахла типографией; Даша с удовольствием вдохнула сладковатый запах новой бумаги и остывшей краски и радостно улыбнулась — пункты её вояжей почти полностью совпадали с Димкиными.

Димка же вертел в руках только что полученную карту и казался растерянным:

— Училище искусств? Что за ерунда! Математик или там физик — это я еще понимаю. Но художник?.. А синхронное плавание? Вообще чушь — я пейнтбол люблю.

— Планы картографов — планы народа, — привычно ответила Даша. Сама она тоже предпочла бы что-нибудь другое вместо училища искусств, но была счастлива тем, что новые вояжи не разведут её с Димкой в разные стороны, и не собиралась выражать недовольство полученной картой. Тем более, что всё равно её не оспорить и не сменить.

— Планы народа, — пробурчал Димка с ноткой недовольства. — Если бы картографы и впрямь планировали для нас, они бы нанесли нам с тобой на карты острова Свадьба, Семья… Дети…

— Значит, на третьей будут, — ничуть не расстроилась Дашка и повернулась к стоявшему рядом Димкиному приятелю: — Тём, а у тебя что?

— Экологический, — отозвался тот, изучая свою карту.

— Здорово! — с энтузиазмом откликнулась Дашка и заглянула ему через плечо, рассматривая ломкие линии берегов и читая названия земель, — Так, ну, Первый курс, Второй, Третий — это понятно. А это что за остров? Практика в Фонде охраны дикой природы, ого!.. Студенческая газета? Интересно… Баскетбол… Ты играешь в баскетбол? Нет? Ну, теперь придётся… "Свадьбы" тоже нет?