Легенда о нефритовом соколе-1: Путь Кланов - Роберт Торстон

Роберт Торстон

Путь Кланов

Легенда о нефритовом соколе-1

(Боевые роботы — BattleTech)

ПОСВЯЩАЕТСЯ РОЗМАРИ И ШАРЛОТТЕ

Пролог

Бывают моменты, когда командиру хочется хоть немного побыть одному. Скажем, в ночь перед боем или после любовных утех. В отличие от большинства воинов Клана, командир, когда нахлынут воспоминания, не ищет общества товарищей, а идет на мостик своего боевого робота или же отправляется в лес. Вот и на этот раз он предпочел уйти к тихому лесному озеру, где берег образует небольшой мысок. Лес на мыске почти вплотную подступает к воде. Есть тут одно место, где лежит поваленное дерево, в четырех или пяти шагах от него — кромка воды. В каком-то смысле дерево напоминает командиру его самого — обугленная и сорванная местами кора говорит о том, что дерево, как и он, искалечено войной. С небольшой лишь разницей: он остался жив, а дерево — погибло.

Командир сидит, прислонившись к стволу, и смотрит на лунную дорожку, протянувшуюся по воде. Легкий, еле заметный ветерок слегка шелестит листвой и морщит водную гладь.

В одной книге, давным-давно сгоревшей во время боя, в книге, которую командир как-то принес на мостик своего боевого робота, — ее обугленные страницы развеяны по полям сражений безымянной планеты, — так вот, в этой книге прочел он одну историю, и она запала ему в душу. Там речь идет об отце, который оплакивает сына, павшего в бою. Бой, как помнится, велся примитивными средствами, да и война была нелепая — ради обладания предметом, который почему-то считался очень ценным. Смерть в этой истории рассматривалась как трагедия. Почему? Что в ней трагичного? Этого командир никогда не понимал. Где тут элемент трагедии? Не было ни крушения планов, ни героев, готовых на все ради достижения цели. Ну, показана война. Тысячи скорбящих, тысячи снискавших почет и славу. Война как война, ничего особенного. Все войны такие. Парнишка погиб из-за допущенной кем-то ошибки. А перед этим успел спасти друга, ребенка или врага — в истории переплетено столько сюжетных линий, что и не упомнишь. В конце концов он был убит снарядом, выпущенным из метательного орудия той эпохи. И отец спешит отыскать его тело в горе трупов на поле брани сразу после битвы, пока запах крови не сменился запахом тления.

А потом он смотрит на искаженное агонией лицо парнишки. И кажется ему, что в глазах — сына еще светится жизнь. Вот только смотрят эти глаза не на него, а поверх головы. Вдаль. И перед мысленным взором отца проносятся тысячи картин-воспоминаний, тысячи эпизодов из жизни сына. Вот малыш первый раз самостоятельно выбрался из колыбели. Детские шалости. Первые жизненные уроки, первые ошибки, желание скорее повзрослеть. И постоянно — выбор, цепочка непреложных «или-или», которая неотвратимо ведет парнишку на поле битвы. События выстраиваются в прямую линию, протянувшуюся от колыбели к горе трупов. И во всем ощущение неизбежности, неотвратимости. В книге об этом говорилось как о судьбе. Там утверждалось, что судьба вела по жизни и отца и сына. Вообще, из той истории следовало, что в мире, где жили отец и сын, судьба определяла все. Судьба была последней инстанцией. И в глазах погибшего сына, чья голова покоилась на коленях отца, навеки запечатлелась рабская покорность судьбе.

Однако история на этом не кончалась. Сюжет развивался дальше, и отец того парнишки оказывался вовлеченным в дьявольски сложную интригу, в результате которой он каким-то образом избавлялся от того, что пятнало его имя или затрудняло ему жизнь, и примирялся со смертью сына, Остался ли в конце концов он жив или нет, командир не помнил.

А вот он, командир, выжил. Есть у него такой особый талант: умение выживать.

В свое время взгляды на жизнь (и на судьбу), привитые ему Кланом, переплелись с собственным пониманием той истории. Потом на это наложились впечатления от множества прочих книг, обнаруженных им в Брайеновских шахтах (как давно это было!) во время долгой и выматывающей вахты. Первоначально ему не давал покоя вопрос, что древние вкладывали в понятие «отец». Быть отцом, что это значит? Техническое значение слова конечно же понятно. Но какой смысл оно имело во времена, к которым относилась та история? Что значило быть отцом для того скорбящего человека, который оплакивал своего сына?

Он, командир, продукт генной инженерии, его гены были взяты из священного генного пула, и он мог назвать имена нескольких отцов, причастных к его появлению на свет. Но если бы его спросили:

«Кто твой отец?» — самое большее, что он мог бы сделать, это заявить: «Один из них». Так что всякий раз, когда командир сталкивался в книгах с концепцией отношений родителей и детей, он был вынужден опираться лишь на собственное воображение.

Сам он вырос среди сверстников-сибов, зачатых и рожденных согласно евгеническим программам Клана, в группе, имевшей общего родителя с женской стороны, в так называемой сиб-группе. Спроси командира, что значит быть сибом, и он даст исчерпывающий ответ. Но как мог он понять скорбь родителя, потерявшего сына или дочь? Помнится, в свое время концепция родительских отношений здорово озадачила его. Теперь все изменилось — к этому примешивалось его собственное горе, такое горе, о возможности которого он раньше и не предполагал, о существовании которого ему запрещено было даже знать.

А вот насчет понятия судьбы — с этим проще. В Кланах тоже существовало такое понятие. Люди Кланов старались управлять своей судьбой, методично и тщательно оберегая ее от случайностей. Все в жизни имеет свою цену, за все нужно платить. Нужно уметь ставить все на кон. Если человек делает это успешно, значит, он контролирует свою судьбу. А что такое успех, скажем, в военном деле? Это значит, что командир поведет своих воинов в бой, заранее спланирует все маневры, саму битву в целом. Это значит, что он предусмотрит все варианты, не оставит места случайности, с честью отразит все неожиданные выпады, которые уготовит ему судьба, потому что он хороший стратег. Хотя в то же время для другого воина пилот в кабине пикирующего на него истребителя может олицетворять неучтенный фактор, проигрыш, и по большому счету, судьбу.

Перед битвой офицеры Клана сходятся вместе и разыгрывают почетное право участвовать в бою. Это сложнейшая процедура. Называется она Спор Благородных, Имеется боевое задание и военные подразделения, выделенные штабом для его выполнения. Первый из соискателей заявляет, что он может добиться успеха, уменьшив число подразделений на одну боевую единицу. Второй соискатель может либо оспорить возможность выполнения задания в данных условиях, либо сделать встречную заявку, еще уменьшив число подразделений или проведя замену одной боевой единицы другой, меньшей. И так далее. Один боевой робот может быть заменен флайером или пятью элементалами, тяжелыми пехотинцами. Спор продолжается, пока один из соискателей не возьмется выполнить задание с минимально возможными ресурсами. Считается, что нет ничего тяжелее, чем проиграть в Споре Благородных и видеть, как другой выигрывает битву, которую мог бы выиграть ты. И нет ничего более позорного, чем проиграть эту битву.

Даже победа в сражении не может так прославить боевого офицера, как победа в Споре Благородных. Когда он затем выигрывает битву, товарищи вместе с ним радуются его победе, но к радости всегда примешивается толика ревности. Воины ревниво относятся к победам друг друга. Оттого каждый офицер так беспокоится, чтобы ни при каких обстоятельствах не потерять лицо. Но и это не самое страшное. Куда страшнее потерять лицо в своих собственных глазах. Нет ничего хуже, чем смотреть на себя в зеркало и испытывать непреодолимое желание отвернуться.

В связи с этим командиру всегда вспоминается один из офицеров, с которым ему довелось когда-то служить. Тот был прекрасным воином. Блестяще пройдя Аттестацию, он сразу получил чин капитана. Это был самый молодой капитан за всю историю Клана Кречета. Он был чудовищно честолюбив. Каждый раз, чтобы одержать верх в Споре Благородных, он делал нереальные заявки. В результате — множество проигранных сражений и побед, почти равных поражениям. В бою перед ним никто не мог устоять. Но это не помогало. Непомерное честолюбие привело к тому, что капитан лишился сперва звания, а потом и боевого робота. В. конце концов он погиб в одном из сражений. Спрашивается, оказался ли он жертвой злосчастной судьбы? Вероятно, нет. Хотя преждевременная гибель привела к тому, что гены этого капитана не попали в священный генный пул. Но, может быть, это закономерно и справедливо? Иначе его непомерное честолюбие передалось бы потомкам.

Сам командир считал — судьба не может не благоволить к тому, кто твердо знает, чего он хочет. Философии Кланов чужд страх перед судьбой. Даже в Предании об этом упоминается. Есть там одно место, где говорится, как судьба боролась с Кланами.