«Жизнь происходит от слова…» - Владимир Колесов

Владимир Викторович Колесов

«Жизнь происходит от слова…»

© Колесов В. В., 1999

© ООО Центр “Златоуст”, 1999

© Дроздецкий Е. С., оформление серии, 1999

От автора

Две важные категории обозначены в названии серии, которая выходит по ценной и своевременной настойчивости издательства «Златоуст»: язык и время. Именно Златоусту пристало говорить о них своим современникам, и очень лестно участвовать в этом добром деле.

Язык и время – ответственное сочетание; лингвист сказал бы язык во времени – философ говорил бы о времени языка.

Человечество в своем развитии долго было озабочено материальным интересом, и время для него стало средством накопления известной суммы «добра» – вещей. Так возникла цивилизация. Затем, озаботясь проблемой истинности, человечество много размышляло над тем, что оно в конце концов сотворяло, и это стало способом собирания мыслей. Так создавалась культура. Сегодня мы увидели, что кроме вещей и идей есть еще и слово, язык, в который вмещается всё: и идеи, и вещи. Наступило время языка – в философии, в культуре, в ментальности.

А язык во времени был всегда, язык развивался в основных своих качествах и категориях. Это, конечно, не значит, что язык либо «портился», либо, наоборот, «совершенствовался». Собирая под одним переплетом свои статьи и доклады «времени перестройки», я думал поделиться с читателем мыслями по затронутой теме, что очень важно сделать именно в наше время, трудно даже сказать, какое: время язычества или языческое безвременье.

Конечно, работы эти, написанные в разное время и по различным поводам, стилистически пестры, в них есть повторения, которые, впрочем, оставлены намеренно, чтобы постоянно возвращать читателя к наиболее важным моментам рассуждения. Многие термины и понятия не раскрыты и, вероятно, не до конца обоснованы. И обоснования, и факты в изобилии представлены в других моих книгах. Здесь же я хотел обсудить ключевые проблемы: какие ошибки мы совершили и в нашем филологическом деле, и в научном сообществе вообще? Как быть дальше? От чего отказаться и что сохранить в дальнейшем развитии науки, образования и культуры?

Если читатель не согласится с объяснениями и предложениями, он даст свои. А собравшись все вместе, мы легче одолеем беду. Ведь по беде, согласно русской ментальности, всегда приходит победа.

Язык

Дивишься драгоценности нашего языка: что ни звук, то и подарок; все зернисто, крупно, как сам жемчуг, и, право, иное названье еще драгоценнее самой вещи.

Тезисы о русском языке

Представление о языке как некой духовной сущности в триипостасном проявлении системы, функции и стиля сложилось, по-видимому, окончательно, и в наши дни все больше говорят о доминантах, константах, концептах как мыслимых категориях именно языка – не речи и не речевой деятельности. Видимо, по этой причине и философия вплотную занялась проблемами языка, в то время как профессиональная лингвистика распадается на социолингвистику, которую интересует функция языка в обществе, на психолингвистику или стилистику с их интересом к стилю и стилям, на философию языка и т. д. Осмыслить это объективное движение к специализации лингвистического знания по предмету (формально явленному) при одновременном обобщении его по объекту (содержательной сущности) – наша задача сегодня. Не определив конечной цели такого развития событий, мы не сможем творчески влиять на качество и интенсивность работ лингвистического цикла.

Естественно, что и русский язык проходит тот же путь развития. Я надеюсь показать на многих примерах, толкуя их всесторонне, что взятое в качестве названия книги изречение Михаила Пришвина точно отражает суть переживаемых событий, особенно если его дополнить известным суждением Александра Потебни: «Мысль направлена словом».

Жизнь происходит от слова – мысль направлена словом.

Афоризм философа часто выражает суть дела полнее, чем десяток диссертаций, поскольку не на поверхностно понятийном, а на глубинно символическом уровне выражает сущностный смысл преобразований.

Если свести в силлогизм два суждения, нисколько не подменяя выраженных в них понятий, даже на уровне словесных знаков, использованных самими авторами, мы получим известное соотношение «семантического треугольника», к схеме которого не однажды вернемся:

Рассуждая далее, отметим исходную точку суждений, исходящих из слова, но направленных либо на идею-мысль (мысль направлена словом), либо на жизнь-предметность (жизнь происходит от слова).

Философской основой такой точки зрения (мы увидим это и далее) является реализм – чисто платонистское убеждение в том, что идея и вещь равноценны, в идеале должны соответствовать друг другу, причем идея столь же реальна, сколь и вещь. С XV века таково направление русской мысли, и это сказалось на многих существенных преобразованиях русской культуры, духовности и языка.

Задача в том, чтобы показать, какое именно «слово» имеется в виду; понятно, это не банальный словесный знак пустошного разговора, а Слово-Логос. То самое Слово, которое было «искони» – как бы ни понималось значение наречия в данном контексте.

Следующее утверждение может огорчить любителей «современного русского литературного языка» как единственного вообще русского языка. Синхроническая точка зрения на язык давно себя дискредитировала. Невозможно понять, как можно защищать эту точку зрения и одновременно восхищаться, например, трудами Михаила Бахтина с его теорией «большого времени» – в границах которого только и способна проявиться сущность такой важной категории, как я з ы к.

В каждой развитой и богатой культурной среде существуют в неслиянном единстве как бы сразу «три языка». В отношении русского это:

– русский язык как система – категория этническая, следовательно, представленная психологически;

– русский литературный язык как норма – категория социальная, представленная логически;

– язык русской литературы как стиль – категория культурная по преимуществу, а потому оправданно эстетическая.

Каждому из проявлений языка свойственна предпочтительная ориентация на разные содержательные формы словесного знака, поскольку выражаемые и отражаемые ими культурные ценности различаются. Язык литературы, особенно художественной, ориентирован на образное значение, и в его распоряжении оказывается многозначность слова (полисемия). Литературный язык работает в режиме понятийных (идентифицирующих) значений, и тот же словесный знак оборачивается здесь гиперонимичностью, т. е. ориентацией на родовые значения слов. Русский язык в коренном его смысле содержит в своем запасе не индивидуально образные и не логически понятийные значения, а значения символические, и в таком предпочтении полисемия и гипероним оборачиваются семантической синкретой. Можно по-разному интерпретировать гиперонимию, синкретизм или полисемию, однако всегда это будет точка зрения, своим существованием обязанная определенному предпочтению той или иной ипостаси я з ы к а как категории национальной культуры. Объективно полисемия, гиперонимия и синкретизм – это одно и то же проявление словесного знака, поставленного в определенные условия действия.

Для читателя, который забыл значения приведенных терминов, можно привести такой пример.

Слово «любовь» содержит в себе одновременно и синкретизм символа (со взаимными заменами разных значений слова в зависимости от контекста), и многозначность образа (четыре основные значения славянского слова), и точность родового понятийного значения, которое постоянно изменяется в зависимости от культурных переживаний использующего его народа. Прежде это было проявлением светлого чувства (поскольку и «Бог есть любовь»), а сегодня нас стараются убедить в том, что любовь – это просто секс. Каждое поколение истолковывает культурный символ в понятиях – то есть понимает его так, а не иначе.

Таким образом, ни одно из проявлений языка не является устойчивым или неизменным – это явления, а не сущности. Но если «русский язык» изменяется медленно, то «литературный язык» и «язык литературы» довольно быстро изменяют свой объем и состав. Можно сказать так: русский язык как язык народа вечен – другие его формы исторически временны. Совсем недавно у нас не было литературного языка в национальной его форме (как языка интеллектуальной деятельности), но верно и то, что со временем его опять-таки не будет, если в процессе развития культуры снова потребуется перейти на общение в символических формах (все к тому идет). Литературный язык изменяется в зависимости от потребностей общества – язык литературы преобразуется в зависимости от изменений в характере текстов, т. е. опосредованно, но все-таки в зависимости от изменений в самой культуре.