Танец с нежитью - Татьяна Андрианова

Татьяна Андрианова

Танец с нежитью

Глава 1

Большинство обывателей считает, будто некромант — профессия простая, непыльная и к тому же хорошо оплачиваемая. А что? Плевое дело — ходи себе по кладбищу насвистывая да денежки с обеспокоенных пропажей части наследства родственников получай. Так уж вышло, что мы, люди, не знаем своего последнего часа и копим деньги на черный день с таким рвением, словно всерьез рассчитываем прожить вечность. Но вот незадача — мы далеко не бессмертны. И как бы мы ни старались, нам ничего не забрать с собой на тот свет. Поэтому большинство моих клиентов — это безутешные родственники, которые жаждут узнать у покойного, где именно его угораздило зарыть кубышку с неучтенным золотом. Иногда клиенты желают получить ответы на вопросы, которые не решались задать покойному при жизни. Но это гораздо реже. Услуги некроманта недешевы, а вид поднятого из могилы мертвеца зачастую отрицательно сказывается на пищеварении неподготовленного человека.

Другое заблуждение заключается в том, будто некроманты предпочитают держать у себя исключительно слуг-зомби. Им, мол, и платить не надо, и делать можно заставить все что угодно, а они и не подумают возразить. Скажу прямо: я не сторонница таких слуг. Во-первых, это негигиенично. Процесс разложения поднятого трупа можно остановить, это не проблема. Проблема в другом. У зомби совершенно отсутствует чувствительность к боли. Он может запросто отхватить себе палец тесаком и даже не заметить этого, а вот чей-то палец в моем супе станет очень даже заметен. Во-вторых, я хоть и являюсь некроманткой (наверняка вы об этом уже догадались), но большинство окружающих знает меня как скромную травницу, которая держит маленькую лавку и торгует различными снадобьями и чаем, а потому соседей может шокировать наличие у меня в услужении живых мертвецов. Как ни крути, а зомби в нашем Загорске — экзотика.

Третье заблуждение — это то, что некромантом может стать только мужчина и дар некромантии совершенно недоступен особам женского пола. А вот и нет. Ошибаются господа маги. Именно такой дар мне достался при рождении.

Все вышеизложенное отчасти объясняет, почему я, Ангелла, миниатюрная блондинка с голубыми глазами, безлунной ночью зябко куталась в черный плащ, пробираясь среди скорбных холмиков кладбища родного Загорска. И это в тот час, когда порядочной девушке полагается видеть если не десятый сон, то хотя бы седьмой.

Луна, стыдливо спрятавшись среди облаков, изредка роняла скудный неверный свет сквозь их рваные клочья, похожие на лохмотья бедняка. Посеребренные кроны кладбищенских деревьев шелестели как-то особенно зловеще, а сухие ветви казались крючковатыми щупальцами неведомого чудовища, коварно тянущегося, чтобы ощупать окружающее пространство, ну и заодно опутать зазевавшегося прохожего. Пейзаж заставлял тоскливо сжиматься даже мое закаленное многочисленными кладбищенскими прогулками некромантское сердце. Что уж говорить об обычных людях? Кстати, я успешно пользовалась людскими страхами, когда приходилось работать в присутствии заказчиков. Никто не должен догадаться, что злобный нелюдимый некромант, творящий жуткую волшбу в своем старом доме на кладбище, — это я, такая хрупкая и безобидная на вид девица. Никому и в голову не приходило сдернуть низко надвинутый на глаза капюшон, чтобы полюбоваться на истинный облик того, кто поднимает мертвеца из земной могильной толщи. Вот и славно. И пусть по Загорску ползли слухи один другого нелепее о том, что у меня (то есть у злобного некромансера) свиное рыло, три головы, пузо набекрень и к тому же хвост, чешуйчатый, как у змеи, это мне было только на руку. А стаи немертвых собак и таких же немертвых летучих мышей исправно охраняли покой дома на кладбище от излишне ретивых и любопытных.

Вот и сейчас мои маленькие прислужницы, активно работая кожистыми крыльями и радостно вереща, слетелись ко мне со всех концов кладбища, которое патрулировали. Я протянула руку, и одна из мышей, самая крупная, тут же доверчиво опустилась на предложенный насест и выжидательно уставилась на меня блестящими глазками-бусинками.

Я нежно погладила указательным пальцем ее шерстку между крыльев. Пусть это всего лишь нежить, но даже немертвой летучей мыши приятна ласка хозяина. Или мне так хочется думать?

— Лети, моя маленькая помощница, — шепнула я, подбрасывая мышь вверх.

Но разве говорим мы своей руке: «Возьми то или это», а ногам: «Шагайте по дороге»? Так и мне вовсе не обязательно озвучивать свои желания при общении со своими созданиями. Это моя сила наполняла их не-жизнью, мой дар заставлял их мышцы работать, сердца — биться, а глаза — видеть.

Я мысленно, с помощью связи, что существовала между нами, потянулась к своим крылатым созданиям, чтобы иметь возможность осмотреть окрестность их глазами. Странно обрести столько органов зрения разом. К тому же летучие мыши видят мир иначе — они словно ощупывают пространство с помощью особых звуков. Звуки отражаются от окружающих предметов и возвращаются обратно, передавая своеобразную картинку. Именно поэтому ночные летуны прекрасно ориентируются в темноте. Им вовсе не нужен источник света. Подобный опыт использования летучих мышей у меня уже имелся, поэтому возникшая было поначалу дезориентация в пространстве быстро прошла.

Он стоял практически в центре кладбища, под большим раскидистым дубом. Тем самым, с которого не так давно рухнул капитан городской стражи Роланд. Да так неудачно, что еле собрали. Медуза Горгулиса пришлось вызывать для экстренного исцеления особыми методами. Ну это дела прошлые, хотя еще не до конца забытые.

Алази — вампир, чьи красновато-рыжие волосы блестящим водопадом ниспадали на белый батист дорогой сорочки. Этот высокий роскошный вампирюга с разноцветными глазами (один голубой, другой зеленый) был выделен мне местным принцем вампиров.

— В качестве раба, — уточнял его высочество Баркиарок.

— В качестве слуги, — мягко улыбался Алази, разумеется предварительно убедившись, что Баркиарок его вольнодумства не слышит.

Положа руку на сердце, мне было все равно, как именовать Алази. Меня волновало всего два вопроса. Первый — с чего это Баркиарок так расщедрился? Вампиры, насколько мне известно, — одна из самых практичных рас, у них просто так зимой снега не допросишься. И второй — почему мой раб, или слуга (нужное подчеркнуть), одевается лучше, чем я? Может, так принято в высшем свете? Раньше у меня никогда не было слуг, и порасспросить о них откровенно не у кого. Конечно, в мой магазинчик иногда заглядывают вполне состоятельные особы вроде бабки Манефы, но эта достойная купчиха так и норовит вцепиться в меня, как клещ — в единственную телушку, и ни за что не отцепится, не вытянув все подробности. При ее бульдожьей хватке скорее не я буду расспрашивать ее о том, как обращаться со слугами, а она вымотает мне все нервы, чтобы вызнать, откуда у меня деньги на слугу и где этот самый слуга обретается, если его никто из соседей не видел. Да и зачем он понадобился в маленькой лавке, где и самой травнице-хозяйке не всегда есть чем заняться? Посему, не мудрствуя лукаво, я загрузила Алази ремонтом своего дома на кладбище и посадками трав там же, в саду. Если учесть, что здание раньше принадлежало чернокнижнику и точного количества комнат не знал никто (оно постоянно трансформировалось, и я не всегда была уверена, где находится собственная кухня), то работ вампиру с лихвой хватит лет на двести.

Алази выпростал бледную руку с безупречным маникюром из кипенно-белых манжет, и летучая мышка тут же доверчиво спикировала на нее. Черт побери! Мои летучие мыши просто без ума от этого красноволосого вампира. Мои неживые собаки тоже его обожают и все время норовят потереться о его ноги или преданно лизнуть руку. Даже мой готический домовой чуть ли не подпрыгнул выше забора от радости, лишь только узрел эту смазливую нежить на пороге. Если так пойдет дальше, мне скоро не будут рады в собственном доме. Досадно.

— Некромантка… — Вкрадчивый шепот вампира был похож на тихий шелест листьев под дуновением нежнейшего ветерка. Он пробегал по коже сладким предвкушением чего-то восхитительно запретного. — Я жду тебя…

Последнее прозвучало как некое обещание, от которого сердце затрепетало и упало куда-то вниз живота, распространяя вокруг трепетное, словно взмахи крыльев бабочек, предчувствие.

Он медленно провел большим пальцем по спинке мыши, осторожно помассировал, заглядывая в глаза зверька своими пронзительными разноцветными глазами, словно пытался рассмотреть суть души.

— Иди же…

И я пошла. Не потому, что голос вампира магическим образом воздействовал на подсознание, притягивая потенциальную жертву, как хищная рептилия, мастерски имитирующая языком червячка, чтобы приманить поближе добычу. Нет. Все было гораздо прозаичнее. Причиной моего сегодняшнего появления на кладбище послужил именно вампир с красновато-рыжими волосами. Он прислал весть через медуза Горгулиса, заинтриговав до крайности, но умудрился ни словом не обмолвиться о цели встречи.