Скалы Скорби - Дэн Ферринг

Дэн Ферринг

Скалы Скорби

Война, даже если ее ожидаешь, всегда начинается не вовремя. Не подоспели союзники, вассалы попрятались в своих крепостях, отказываясь воевать, жена, как на грех, собирается рожать — все одно к одному. Но, несмотря ни на что, медлить нельзя — мятежи распространяются подобно пожарам. Если удастся погасить сразу — может, соседние дома и уцелеют. Вот и сбиваешь зад о жесткое седло, глотая дорожную пыль. Голова полна мрачных мыслей, и становится, казалось бы, совсем не до красот природы. Но нет-нет да и залюбуешься открывшимся видом, забыв на миг про то, куда и зачем едешь.

Дорога Аймед, только что петлявшая в лесной чаще, вырываясь на простор, становилась прямой, словно копье всадника. Казалось, некий воин-титан оставил здесь свое оружие. Дорога — древко копья, острие — ущелье, разрубившее предгорья. Иззубренные вершины гор Слиаб Дан царапали синеву, оставляя на ней бороздки перистых облачков. Наверное, будет ветрено.

Такого яркого неба Конхобар не видел с тех пор, как год назад ездил в Мунстер на свадьбу своей сестры. Говорят, оно здесь такое всегда. Воинственные жители северной провинции всегда причиняли правителям Тары множество хлопот. Женитьба короля Мунстера на его сестре, как тогда казалось Конхобару, скрепила единство государства. И все же государство вновь раскололось. И кто же стал отступником?! Он, Лабрайд, которого из всех королей Конхобар уважал больше всего! Тот самый Лабрайд, с которым бок о бок громили племена Фир Болг. Тот самый Лабрайд, отец его племянников, муж его любимой сестры Этне, Дагд его разрази! А эти удельные короли — четверка предателей — отказались идти на Мунстер. Кто сослался на мор среди скотины, кто на распутицу. Ни одного воина не получил Конхобар от своих уделов. Не жаль им чести своей, нарушителям священной клятвы. Пусть! Найдется и на них управа, ежели Луг Копьеносец позволит разобраться с Лабрайдом…

Конхобар недобро прищурился, вздернув подбородок, — берегись, Мунстер! Он ехал во главе длинной колонны воинов, стальной рекой вытекавшей из леса. Рядом тесной группой двигались верхом на рыжих конях его телохранители. Один из них держал штандарт с вышитым золотом изображением сжатого кулака на красном поле — герба Верховного Короля. Следом шла тяжелая кавалерия — всего полторы тысячи копий. Воины в черных плащах с длинными миндалевидными щитами, расписанными белыми узорами, восседали на вороных конях. Гвардия Тары — «Несущие Ветер». Все сплошь, вместе с лошадьми, закованные в чешуйчатую броню, воины напоминали мифических существ. Трепещущие флажки на копьях, лязг стали, солнце на полированных латах. Пыль клубами поднималась из-под копыт. Жаркое лето в этом году… Вслед за колонной всадников из леса выходила тяжелая пехота. Даже ржание лошадей и топот копыт не заглушали ее тяжкой поступи…

Король съехал на обочину. Его любимый белый жеребец затанцевал, крутясь перед собратьями. Воины, проезжая мимо, склоняли древки копий, приветствуя Конхобара Кетаках, Верховного Короля гойделов. Казалось, будто ветер пробегает по колосьям несжатой нивы. Полуденное солнце светило ему в спину, и вокруг всадника воздух сиял янтарным пламенем. Языки солнечного огня, пронизывая красный плащ, скрепленный золотой застежкой в виде сжатого кулака, роняли на вороненую сталь доспехов недобрый кровавый отблеск, но Конхобар не замечал его.

Среди телохранителей резко выделялся один воин на стройном, длинноногом жеребце гнедой масти. В отличие от закованных в сталь гойделов, он почти не имел на себе доспехов. Из одежды — лишь широкие кожаные штаны и сапожки из мягкой замши. На поясе, набранном из стальных пластин, подвешены ножны с длинным прямым мечом. На загорелые плечи небрежно наброшена накидка из зеленой шерсти, сколотая бронзовой фибулой. Предплечье сильной руки, сжимающей поводья, обвито браслетом в виде золотого дракона. Гнедой переступил копытами, звякнула сбруя. Темноволосый всадник повернул голову, и его черные глаза встретились с глазами Верховного Короля.

— Ну что, Брул Копьебой, — спросил Конхобар, — с этими воинами есть у нас шанс против Лабрайда? Говорят, будто бы у него двадцать тысяч мечей.

Брул пожал плечами.

— Посмотрим, — сказал он. — За своих пиктов я ручаюсь.

Король не отводил взгляда, и Брулу вдруг подумалось, что они очень похожи — Кулл и Конхобар. Даже глаза те же — серая сталь. Та же тигриная мощь в движениях, стремительность решений, несгибаемая воля. Разве что волосы у Конхобара светлые, как пшеница, а у Кулла — черные, как крыло ночи. Да, одного поля ягоды — короли-воины. И дела их королевские похожи. Только вот нет у Конхобара своего Брула — некому спину прикрыть… Когда он по смерти отца принял золотую цепь — символ власти Верховного Короля, страну раздирали усобицы. Пять удельных королевств воевали друг против друга. Все против всех. Брат шел на брата, сын на отца. Посевы гнили — люди боялись выходить в поле. Там, где еще удавалось что-то вырастить, все вытаптывали кони грабителей. Страна лежала в руинах. Торговля захирела — какой купец поедет туда, где нет шансов не то что продать товар, но и голову на плечах сохранить. Хищные соседи, почуяв наживу, стали отдирать от страны лакомые куски. Банды иноземных разбойников в открытую высаживались с кораблей прямо в портах и грабили там, где, казалось бы, уже нечего взять.

Положение было отчаянное. Молодой король начал многолетнюю войну за объединение враждующих племен под единой властью. Он начал ее всего с тремястами всадников, без надежды на победу и почти без средств, чтобы платить дружине. Но за ним пошли люди, и он победил, заслужив в этой войне имя Конхобар Кетаках, то есть Конхобар Ста Битв. Из пяти маленьких королевств он создал одно большое, с центром в Таре. Местные короли, оставленные им у власти, принесли ему присягу на верность и клялись Четырьмя Стихиями. При королевском дворе постоянно жили заложники — поручители из правящих фамилий. Впрочем, Конхобар больше правил доверием, чем страхом. Но ни это, ни женитьба на сестре Верховного Короля не помешали Лабрайду Мунстерскому проявить неподчинение Конхобару. Лабрайд наотрез отказался выплачивать борома — ежегодный налог, прогнал послов и теперь… Теперь будет война.

Конхобар не хотел воевать. Одно дело — когда через границу ломятся вражеские полчища и нужно сражаться, чтобы не исчез с лика земли твой народ. И совсем другое, когда начинается гражданская война. Что ни говори — хоть и пять королевств, но народ — гойделы — один. Чуть пришептывают, разговаривая, на востоке, чуть сильнее растягивают слова на юге, но все родня. И дрались, и братались — бывало всякое. И знают ведь, что нельзя порознь, а каждый гнет свое. Мол, почему в Таре Верховный Король, а не в Рудрайге? Чем хуже? И рвали бы так страну еще столетие, если б не Конхобар.