Порубежная война - Роберт Святополк-Мирский

РОБЕРТ СВЯТОПОЛК-МИРСКИЙ

РУКА МОСКВЫ ИЛИ СОБИРАНИЕ ЗЕМЛИ

ИСТОРИЧЕСКАЯ ХРОНИКА XV–XVII столетий, которая, рассказав понемногу о великих князьях, боярах и вельможах московских и литовских, о королях Запада и ханах Востока, о служителях церкви и еретиках, о тайных заговорах и открытых войнах, о славных победах и горьких поражениях, о мирных делах и великих смутах, словом, о разных лицах и событиях, хорошо известных по летописям и документам, главным образом повествует о множестве НЕОБЫЧАЙНЫХ ПРИКЛЮЧЕНИЙ И УДИВИТЕЛЬНЫХ ПОДВИГОВ дворянина Василия Медведева и его потомков, а также многих других ОБЫКНОВЕННЫХ ЛЮДЕЙ, чьи жизнеописания не вошли ни в одну летопись, чьих имен невозможно отыскать в исторических сочинениях, но ЧЬИ ДЕЛА, слившись воедино с делами миллионов таких же простых смертных грешников, вольно или невольно для них самих, но неизменно по воле Господа нашего ТВОРИЛИ ИСТОРИЮ.

Смерти, дети, не бойтесь,

ни войны, ни зверя,

дело исполняйте мужское,

как вам Бог пошлёт.

ПОРУБЕЖНАЯ ВОЙНА

Иван Васильевич, муж сердца смелого и рыцарь славный, не могучи более (позора) терпеть, выбился из-под (татарской) зависимости, a пограничные и близлежащие земли русских княжат себе подчинил и более хитростью, чем силою под свою волю привел, а также и замков, издавна Литве принадлежащих много взял.

Увидев могущественную державу — целое государство огромное к западу по солнцу — Новгород Великий, город весьма большой и людный, с огромным количеством купцов разных со всех стран полночных, известный и богатый, — он и его захватил.

Этой победой и взятием города того славного, Иван Васильевич, князь московский, вознесся и на все края княжества Русского и Литовского помыслы свои обратил.

Видя, что с грозным князем московским войною своей власти добиться будет трудно, король Казимир предпочел с ним спокойнее обходиться, и просил князя Ивана o мире; и заключили они перемирие между собой на несколько лет, и таким образом, как Новгород Великий, так и целый ряд княжеств, от Литвы оторванных, навсегда пропали …

Однако, правдой также является и то, что мы пожинаем плоды собственных поступков.

Мы обладаем свободной волей.

Наивысшая, Божественная сила лишь отвечает на наши желания.

Это последствия наших поступков неизбежны, а не сами поступки.

ПРОЛОГ

ПОДСНЕЖНИКИ КНЯЖНЫ ОЛЕНЫ

Москва, Кремль, 28 марта 1486 года

Странствующий рыцарь Николас Поппель въехал, наконец, в Москву, совершив на этот раз исключительно длительное путешествие.

Из своей родной Силезии он направился во Францию, затем через Ла-Манш в Англию, снова на материк и через Швецию в Ливонию, далее через Псков в Новгород, потом в покоренную недавно Тверь, и уж оттуда, наконец, в столицу Московии — и при этом все верхом, да верхом, чтобы наблюдать прелести завораживающе дикой и очаровательной русской природы, и лишь изредка, когда стояли особо лютые морозы — в кибитке, укрытый теплыми медвежьими шкурами.

У него были весьма серьезные верительные грамоты от австрийского императора Фридриха III и его сына — наследника престола Максимилиана, в которых говорилось, что рыцарь Николас Поппель направляется в славный город Москву для ознакомительного визита, ибо до империи доходят известия о великой и могущественной державе Московии, с которой хотелось бы установить дружеские отношения, а посему всех просят оказывать рыцарю в путешествии необходимую помощь и поддержку.

Все и оказывали.

Согласно русскому обычаю, не успевал рыцарь выезжать из одного города в другой, как впереди него уже скакал гонец, везущий срочное сообщение о том, что, так, мол, и так — едет к вам, некий посол не посол но, что-то вроде гостя, словом — кто его знает, но от самого ихнего императора, так что вы уж там встретьте, как подобает, да присматривайте за ним, чтоб лишнего ничего про нас и города наши не узнавал, языки, глядите, не распускайте, его поите, как следует, сами пейте мало, про себя ничего не рассказывайте, а про ихнее все узнавайте, да выпытывайте досконально…

Разумеется, в первую очередь, еще как только странствующий рыцарь пересек рубеж за Псковом, гонец поскакал в Москву, и еще задолго до приезда туда гостя, Великий князь Московский Иван Васильевич все уже про него знал…

Рыцарь же не знал ничего, и только диву давался, как его хорошо встречают, где бы он не появился, так, будто его тут давно уже ждут. Ему все больше и больше нравилась страна, и к моменту приближения к Москве, восхищенный Николас Поппель совершено искренне полюбил ее, и в полном восторге говорил всем, а также писал в своих донесениях императору, что это самая замечательная, самая гостеприимная и самая прекрасная земля, которую только ему довелось видеть за все время его многочисленных и дальних странствий…

Особенное впечатление на Николаса Поппеля произвела недавняя встреча в Новгороде с архиепископом Геннадием, высоким иерархом православной церкви и, как оказалось, человеком весьма мудрым и начитанным.

А дело было так.

Прибыв в Новгород, рыцарь Николас Поппель, как обычно, обратился к старшему по рангу чиновнику, которым оказался новгородский посадник, и предъявил ему свои верительные грамоты. Посадник, рассыпавшись в любезностях, устроил рыцаря на жительство в один из купеческих новгородских домов, сетуя при этом на ужасную нищету после двукратного ограбления Москвой Новгорода («да нет, что я говорю, какого ограбления, просто, после присоединения Новгорода к Великому Московскому княжеству, дворы купеческие намного беднее стали — все разграбили, разворовали московиты проклятые, — да что уж тут поделаешь, такова видать, воля Всевышнего, — по грехам нашим наказание…»)

Приготовившись к скромной жизни в разоренном купеческом доме, Николас Поппель был потрясен обилием и разнообразием подаваемых к столу блюд, а особенно, напитков и никак не мог вообразить себе, что же подавали и пили раньше, если теперь все это называется нищетой.

Рассказывая, по обыкновению за столом о своих многочисленных странствиях, рыцарь не мог не вспомнить самого яркого эпизода, который глубоко запал ему в душу во время посещения Испании. Там, проезжая через центральную площадь одного из небольших городков, он оказался невольным свидетелем страшной казни — на костре, прямо посреди площади при огромном стечении народа живьем сжигали молодую женщину. Страшный крик жертвы, вопли толпы и удушливый сладковатый запах горелого мяса, висящий в неподвижном, раскаленном южным солнцем испанском воздухе произвели на Николаса Поппеля неизгладимое впечатление.