Планетарное человечество: на краю пропасти - Александр Кацура

А. В. Кацура, И. И. Мазур, А. Н. Чумаков

Планетарное человечество: на краю пропасти

Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые…

Фёдор Тютчев

Будет ли завтра? (вместо вступления)

Мы стоим перед угрозой серьезного кризиса. Мы уже не можем попросту ждать событий и терять время… пока еще есть надежда…

Сократу и Платону было хорошо, они имели право философствовать безмятежно – перед ними расстилалась историческая перспектива минимум в две с половиною тысячи лет. Античные ритмы жизни никуда не торопили. Почти столько же впереди было у Сенеки и Эпиктета. Неплохо мыслилось и Копернику с Галилеем – толща времен в половину тысячелетия перед ними определенно лежала. Не то чтобы они это знали. Нет. Скорее всего, они об этом просто не задумывались. Они интуитивно ощущали расстилавшееся впереди бескрайнее будущее. Они были ему рады. Оно их вдохновляло. Именно для него они творили. И этого было достаточно для великого спокойствия духа. Для них человечество было бессмертным. Равно как и Вселенная. Естественная временная перспектива их взгляда уходила в туманную бесконечность, полную ожиданий и надежд. Этому не препятствовало унаследованное от древних представление о круговороте времен. Размышляя о времени, о его цикличности, об исторических возвратах, они никогда не упускали из виду вечность. Это сообщало их чувствам и их интеллекту необоримую философскую невозмутимость. Эсхатологические учения о конце космоса и истории, представления о втором пришествии, а также отдельные эксцессы, связанные с паническим настроением толп, ожидавших конца света при приближении символических дат (например, тысячного года по юлианскому календарю), на настроение больших умов особого влияния не оказали.

В эту общность можно добавить очень многих мыслителей и ученых – Блаженного Августина и Фому Аквинского, Николая Кузанского и Френсиса Бэкона, Эразма Роттердамского и Рене Декарта, Бенедикта Спинозу и Исаака Ньютона, Иеремию Бентама и Георга Гегеля… Впрочем, были и такие тонко организованные и одновременно болезненно чувствительные умы, которые беспокоились о хрупкости и ненадежности вечности и бытия, доводя себя до крайнего нервного напряжения, порою без видимых оснований – Паскаль, Беме («Бог как пропасть»), Мальтус, Шопенгауэр, Кьеркегор, Достоевский, Ницше, Шестов, Кафка, Унамуно, Камю…

А что сегодня?

Сколько впереди? Какова дистанция исторического времени, которую предстоит пройти человеку?

Хотелось бы – пусть интуитивно, без особых доказательств – ощущать впереди новые столетия расцвета нашей жизни и культуры, тысячелетия, да хоть миллионы. Почему бы не считать, что мощи человеческого интеллекта, размаху его достижений, глубине его упований нет видимого предела? Как было бы славно быть уверенным в этом. Однако сегодня, когда объективно текущие процессы глобализации набирают, несмотря на острые противоречия, все более осязаемые темпы, многое радикально изменилось – и не только в области философского осознания, но и в сфере реальной жизни.

Мировое сообщество вполне могло бы жить на земле как в раю – все необходимое для этого есть. Но общего для всех рая на нашей планете никогда не было и, что еще более важно как минимум на обозримую перспективу не предвидится. И это при том, что теперь, когда к началу XXI в. созданы, казалось бы, все необходимые материальные, технические и духовные предпосылки для организации мирной и комфортной жизни на земле, большинство людей в разных точках мира живут в условиях, которые трудно назвать достойными гордого имени Homo Sapiens. Более того, за исключением избранного меньшинства, люди не просто живут в бедности и нищете, – они порождают и постоянно воспроизводят сущий ад на земле. Но внешняя жизнь человека тесно связана с его внутренней жизнью. Чем хуже и мельче живет человек вовне, тем плоше и беднее он живет внутри – в своем сознание, в душе своей. Справедливо и обратное, ибо это взаимозависимые мотивы. Чем шире мы изучаем обстоятельства вокруг человека, тем острее мы обязаны вглядываться в глубину человека – и социального, и индивидуального.

Так есть ли у человечества перспектива – если уж не рай на земле построить, так хотя бы ада избежать? Осталось ли у него время на размышления? Может ли оно позволить себе и дальше нещадно эксплуатировать природу и выяснять отношения с помощью все более совершенного оружия?

Человечество – буквально на наших глазах – перестало быть бессмертным. Эта вполне очевидная и весьма неприятная истина стучится в сознание многих. И хотя она еще не изменила стиль жизни не то чтобы миллиардов, но даже миллионов людей, наиболее проницательные из них серьезно озабочены нарастающими угрозами. Социальные мыслители готовы предложить целый веер сценариев, повествующих о конце всемирной цивилизации, имея в виду политические конфликты и разрушительные войны, религиозные споры и экологические угрозы, природные катастрофы и нежданные опасности технологического развития. И вот, вместо привычной философской невозмутимости, мы сталкиваемся с великой философской тревогой.

Но тревожатся не только философы и социологи вкупе с глобалистами и антиглобалистами. Тревожной стала и наука в целом, включая самое трезвое ее поле – естествознание, включая физику и биологию. Наука, еще недавно столь авторитетная, столь уверенная в своем незыблемом могуществе и неизбежных очередных успехах по выявлению тайн у природы, откровенно стала примерять к себе одежды беспокойной футурологии, глубоко озабоченной прогностики. Она пытливо, порою нервно, вглядывается в будущее – и отдаленное, и ближайшее. В научных построениях вновь зазвучали мотивы древней эсхатологии, темы конца света и конца истории, прежде свойственные только религиозным размышлениям. Возможно, первым ясно и жестко об этом заговорил великий эволюционист Жан Батист Ламарк, который еще в начале XIX в. в примечании к одной из своих работ написал: «Можно, пожалуй, сказать, что назначение человека как бы заключается в том, чтобы уничтожить свой род, предварительно сделав земной шар непригодным для обитания». Это было сказано с поразительной смелостью, но и с несомненной грустью в то еще время, когда разрушительное воздействие человека на окружающую среду не было столь очевидным.

Теперь же, когда это стало угрожающей реальностью, в полную силу встают вопросы: какое время простирается перед нами, нынешними жителями планеты? Сколько, тысячелетий, столетий? А, может, счет пошел на десятилетия? Кто ответит?

Разумеется, далеко не все в научном сообществе настроены тревожно, тем более – апокалиптически. Вовсе нет. Можно говорить о спокойствии, невозмутимости или даже беспечности немалого количества ученых, равно как и представителей других социальных групп. В значительной степени это можно понять и даже до известной степени оправдать, ибо это спокойствие создает более или менее устойчивый эмоциональный и интеллектуальный фон, некую основу здравомыслия. Катастрофические настроения, тем более, паника никогда не бывают ни полезными, ни, тем более, конструктивными, Но вот известная тревога при этом допустима, порою даже необходима, если только она порождает стремление к действию по осмыслению и благоприятному изменению трудной или даже тупиковой ситуации. Тем более эта тревога ценна, если ведется в спокойном тоне, без тонов кликушества и истерики.

Здесь, однако, нужно сделать важную оговорку. Стратегическое спокойствие, не говоря уже о простой беспечности, обычно покоится на прежнем опыте: так было вчера, значит – так будет и завтра. Во всяком случае, мы привыкли к тому, что нечто похожее, известное мы должны ожидать и в перспективе. Подобный взгляд до известной степени был оправдан, когда протекающие процессы были линейны или близки к таковым. Но суть современной ситуации такова, что глобальный мир вовсе не линейный, как было принято считать еще совсем недавно. Тому есть много свидетельств научного и даже практического характера. Мировая динамика довольно резко изменилась за последние десятилетия, и скорость этих изменений нарастает. Говоря языком авиаторов, мы все больше погружаемся в зону турбулентности. Внимательный анализ кривых, описывающих рост большинства параметров современной цивилизации, подтверждает и быстрый рост, и высокую вероятность нелинейных эффектов. Симметрии между ближайшим будущим и ближайшим прошлым больше нет. Это обстоятельство стало подлинным проклятием для тех направлений в науке и практической деятельности, которые связаны с долгосрочным планированием, тем более – с футурологией, прогностикой и моделированием будущего не только отдаленного, но даже и ближайшего.

Мы иногда с отеческой иронией посматриваем на древних мыслителей, на их сравнительно малый интерес к будущему, к изменениям и переменам, на их консервативное понимание времени, на наш взгляд столь наивное. Это сегодня мы понимаем, что мотив «Ничто не ново под Луной», господствовавший в течение столетий и даже тысячелетий, устарел. Но хватает ли мудрости и железной смелости взора нам самим? В достаточной ли степени открыты наши глаза? Именно в те дни, когда многие процессы приобрели стремительные, а то и безумные темпы.