День на Каллисто. Сборник научно-фантастических произведений - Ярослав Вейс

ДЕНЬ НА КАЛЛИСТО

Сборник НФ произведений

антология

День на Каллисто

Составители: А. Машкова, Г. Матвеева-Мунипова

М.: Мир, 1986 г.

Серия: Зарубежная фантастика

Тираж: 100000 экз. + 100000 экз. (доп.тираж)

ISBN отсутствует

Тип обложки: мягкая

Формат: 70x100/32 (120x165 мм)

Страниц: 448

Иллюстрация Киры А. Сошинской на фронтисписе сборника.

Кир Булычев.

Наследники Чапека,

предисловие

Чуть более полувека назад в Москве вышла удивительная книга. Создали ее Максим Горький и Михаил Кольцов. Помогали им сотни журналистов, писателей, художников. Называлась книга «День Мира». В одном громадном томе были собраны репортажи, вырезки из газет и журналов, сообщения телеграфных агентств, фотографии, карикатуры, письма, относящиеся к событиям одного дня: 27 сентября 1935 года.

В этой книге рассказано обо всех странах мира. В том числе и о Чехословакии.

…Близился к концу 1935 год. Завершалась недолгая передышка между мировыми войнами. Уже собирались в Абиссинию дивизии итальянских фашистов, происходили погромы в Германии, Испанская республика стояла на пороге франкистского мятежа, в Маньчжурии хозяйничали японцы, готовясь к наступлению в Китае. Тревожно было и в Чехословакии.

27 сентября 1935 г. газета «Словацкий выход» писала об отказе министра внутренних дел д-ра Черни принять главаря судетских фашистов Гейнлена. Газета «Вечерний народ» возмущалась попыткой немецкого консула в Либерце устроить собрание проживающих там немцев. Два деятеля гейнленовской партии бежали в Германию, опасаясь обвинений в шпионаже… Специальная парламентская комиссия разрабатывала меры по борьбе с кризисом. В Теплице состоялась конференция горняков по борьбе с безработицей, а на Староместской площади при стечении огромной толпы любопытных состоялась свадьба боксера Эди Грабака и актрисы Любы Герман…

Знаменитый чешский писатель Карел Чапек получил письмо из Москвы от Максима Горького с просьбой ответить, как у него прошел день 27 сентября 1935 года. Вечером того же дня он ответил: «Сегодня я кончил последнюю главу своего утопического романа. Герой этой книги — национализм. Действие весьма просто: гибель мира и людей. Это отвратительная глава, основанная только на логике. Да, это должно так кончиться: «Ничуть не космическая катастрофа, а только соображения государственные, экономические, престижные и т. д. Против этого нельзя ничего сделать» (то есть поскольку эти соображения пользуются признанием). Сатира — самое плохое, что человек может сказать людям, — это значит не обвинять их, а только делать выводы из актуальной действительности и мышления».{31}

Последняя глава «Войны с саламандрами» (а именно этот роман Чапек завершил в 1935 году) не только перекликается с картиной мира, обрисованной в книге Горького и Кольцова, но и продолжает повествование в трагическое будущее. Книга пророчески актуальна. И осталась актуальной по сей день.

Существует широко распространенное заблуждение, будто научная фантастика — это как бы отрасль научно-популярной литературы с креном в прогностику. Писатель-фантаст должен вроде бы изобретать на бумаге новые машины или технологические процессы, подсказывая инженерам, чем им следует заниматься. Мне приходилось видеть списки «открытий» Жюля Верна и Герберта Уэллса. Но я глубоко убежден в том, что ни один фантаст ничего не изобрел. Потому что это — не его дело. Даже в конце прошлого века научная деятельность и изобретательство требовали специальной подготовки. Сегодня претензии на открывательство звучат совсем уже несерьезно. Разумеется, возможны ситуации, когда писатель имеет вторую профессию и в рамках ее может прогнозировать определенные тенденции прогресса. Например, Иван Ефремов в одном из рассказов описал открытие кимберлитовых трубок в Якутии. А через несколько лет там и в самом деле были найдены месторождения алмазов. Ничего удивительного: Ефремов был профессионалом-геологом, он работал в Якутии и знал, что вероятность нахождения алмазов диктуется геоморфологической структурой района. Но писателя Ефремова интересовали проблемы иные человеческие. Как и Жюля Верна.

Если говорить об изобретениях, то, как принято считать, наиболее известное из них принадлежит тому же Карелу Чапеку — он изобрел роботов. В действительности же роботов изобрели инженеры. Чапек создал образ.

Ни один человек не смог бы достичь Марса способом, который предложил Алексей Толстой. Хотя бы потому, что ни читатель, ни сам Алексей Толстой не знали, каков состав топлива, доставившего на Марс инженера Лося. Никто не смог бы построить механического робота по описанию Чапека. К счастью, писателей это не интересовало. Им важно было рассказать о своих современниках, о проблемах, которые занимали и мучили их самих. Роман Алексея Толстого «Аэлита» — это отражение проблем, вставших перед людьми, совершившими революцию и преодолевшими годы гражданской войны, когда вдруг обнаружилось, что надо внутренне перестраиваться, что всемирная революция пролетариата откладывается на неопределенный срок. Потерпели поражения революции в Баварии и Венгрии. Потерпела поражение и революция на Марсе. Но остались люди, остались их идеалы, остались надежды. Роман Алексея Толстого был современен, реалистичен, каким бы фантастическим ни казался его антураж. И дожил он до наших дней только потому, что это роман о людях, о чувствах, что не устарели, и стремлении к мечте, которая осталась с нами.

Возвращаясь к Чапеку, человеку, определившему развитие современной чехословацкой и во многом мировой фантастики XX века, следует повторить, что он был истинным фантастом — то есть писателем, посредством фантастических образов рассказывающим всегда и только о проблемах окружающего его общества. Вот что сам Чапек писал о романе «Война с саламандрами»:

«Критика сочла мою книгу утопическим романом, против чего я решительно возражаю. Это не утопия, а современность. Это не умозрительная картина некоего отдаленного будущего, но зеркальное отражение того, что есть в настоящий момент и в гуще чего мы живем. Тут дело не в моем стремлении фантазировать… мне важно было показать реальную действительность. Ничего не могу с собой поделать, но литература, не интересующаяся действительностью и тем, что действительно происходит на свете, литература, которая не желает реагировать на окружающее с той силой, какая только дана слову и мысли, — такая литература чужда мне».{32}