Борьба за испанское наследство - Сергей Махов

Сергей Махов, Эдуард Созаев

Борьба за испанское наследство

Предисловие

В нашей первой книге мы постарались дать полную картину морских сражений периода Орлеанской войны, или войны Аугсбургской лиги. Тогда регулярный флот Франции бросил вызов самым сильным флотам того времени — английскому и голландскому. В трех очных поединках результаты оказались следующими: в бухте Бэнтри — ничья (хотя и с общим преимуществом французов), у Бичи-Хэда — победа французов, при Ла-Хоге англичанам удалось уничтожить 15 французских кораблей. Таким образом, никто из участников не мог сказать, что он завоевал господство на море. Начиная с 1694 года Франция постоянно сокращала финансирование своего флота, новый морской министр Луи Поншартрен выдвинул доктрину крейсерской войны, которая позволяла привлечь к войне на море частный капитал и снять с государства бремя содержания большого регулярного флота. В это же время английский и голландский флоты разрослись до невиданных размеров, однако никаких значимых задач решить не смогли. Отвратительная администрация Ройал Неви и еще худшее командование — вот отличительные черты английского флота времен войны Аугсбургской лиги.

Эти субъективные причины укрепили французов во мнении, что самостоятельные действия флота разорительны для государства и в то же время бесполезны для решения комплексных задач. Время показало, что это была чудовищная ошибка. В результате в новой войне Франция сделала упор на рейдеров, которым была поставлена задача постоянными атаками на морскую торговлю разорить Англию и Голландию и выбить эти страны из войны с помощью подрыва их экономика

Корсары, по замыслу авторов идеи, должны были не только разорить противника, но и набить карманы своего короля, дав ему дополнительные источники дохода. При этом как-то забывалось, что бюджет главного союзника Людовика — Испании — напрямую связан с морскими коммуникациями, которые необходимо было охранять — именно серебро Вест-Индии позволило бы Франции и Испании содержать армию и флот, стимулировать производство и делать закупки у нейтральных стран.

В 1705 году известный военный инженер Вобан в своем труде «Mémoire concernant la сарrеriе» предложил королю идею неограниченной крейсерской войны — он считал, что главная цель корсаров уже не захват призов (хотя это тоже желательно), а уничтожение торговых судов Англии и Голландии. «Если наши противники полностью лишатся своего торгового флота, никакой банкир не даст этим странам и сотни пистолей, даже под 30 процентов. Могущество Британии и Соединенных Провинций — в их морской коммерции, разорив их, мы выиграем войну». Не правда ли, это сильно напоминает положения «тоннажной войны» господ Тирпица и Деница, разработанные два века спустя?

Именно во время конфликта за испанское наследство разыгрались крупнейшие конвойные битвы, не уступавшие по накалу Второй мировой. К тому времени система конвоев была уже ненова — она использовалась и испанцами, и португальцами, и голландцами, да и самими британцами еще с XVI века. Тем не менее именно с начала XVIII века появились новые приемы защиты торговых караванов, а само движение конвоев было упорядочено. В 1700 году Уильямом Маунтейном были опубликованы рекомендации к организации передвижения и охране торговых судов. В книгу входило более 20 флажных сигналов, 16 — передаваемых огнями и 8 — пушечных. В зависимости от количества судов и кораблей эскорта конвои рекомендовалось вести тремя или более колоннами. Ордер охранения впереди и сзади торговых судов должен был держаться в линии фронта, а на траверзах — в кильватерной колонне. В 1708 году в Англии вышел «Крейсерский и конвойный Акт» под редакцией супруга королевы Анны — Георга Датского. В инструкции насчитывалось уже 23 дневных и 24 ночных сигнала.

Судя по мемуарам того времени, найти общий язык с капитанами торговых судов командирам эскорта было очень сложно, особенно если эти суда принадлежали британской Ост-Индской компании. Строптивые капитаны, иной раз оскорбленные строгими сигналами и письменными предписаниями, покидали конвой и следовали к месту прибытия самостоятельно, рискуя нарваться на корсаров. Поэтому довольно часто командир охранения должен был быть не только грамотным и умелым моряком, но и хорошим дипломатом, дабы найти общий язык с капитанами торговых судов. Дополнительную причину для склок вносило то, что конвоирование стоило денег, а военные командиры конвоев требовали взяток с купцов. Начиная с 1708 года была создана должность коммодора конвоя — на эту должность приглашался наиболее уважаемый капитан из торговых (либо отставной военный моряк), который являлся главным помощником начальника эскорта.

Конвойная война на этот раз шла по всему миру, нередко корсары наносили англичанам жестокие поражения, но именно система охраняемых караванов позволила англичанам и голландцам защитить свою морскую торговлю. К 1711 году корсары были практически искорены, а регулярных эскадр, способных соперничать с флотами Англии и Голландии, у Франции уже не было.

В войне на море 1702–1713 годов особняком стоят сражения за военно-морские базы. На этот раз основные действия развернулись в Средиземном море, и англичане всерьез озаботились круглогодичным базированием флота в этом регионе Их собственные порты были удалены от театра военных действий на тысячи миль, также как гавани Австрии и Савойского герцогства, португальский король то разрешал стоянку кораблям Ройал Неви в Лиссабоне, то отменял ее, поэтому англичанам, как воздух, нужна была собственная военно-морская база в Средиземноморье Надо сказать, что они эту задачу решили, хотя элемент везения был чрезвычайно велик.

Первые две осады Кадиса не привели ни к чему, на атаку Виго или Барселоны в начале войны британцы не решились, и лишь в 1704 году у них появился Гибралтар. Надо сказать, что эта атака не представляла ничего выдающегося, в наше время это назвали бы разбойничьим рейдом или бандитской зачисткой. Действительно, как иначе можно говорить о захвате Гибралтара, если все решила угроза расстрела заложников, среди которых львиная доля — женщины и дети? При ближайшем рассмотрении вся затея Рука с Гибралтаром более напоминает действия азартного игрока, поставившего все на одну-единственную карту. Ей-богу, а если бы не захваченный монастырь с женщинами? А если бы данные разведки оказались ошибочными? А если бы губернатор Гибралтара Салинес просто решил стоять до конца? Не оставляет ощущение, что забулдыга поставил на «зеро» последний рубль и выиграл миллион! Но надо сказать, что только еще большая несогласованность французов и испанцев позволила англичанам и австрийцам удержать Гибралтар. Нерешительность и склоки раз за разом мешали сторонникам Филиппа Анжуйского и в сражении у Малаги, и в атаке с восточного склона 10 ноября 1704 года, и в бою у Кабариты[1]. В этом смысле Рук и Лик показали, как нужно действовать, исходя из стремительно меняющейся ситуации и рассчитывая только на свои силы.

Тем не менее с военной точки зрения англичанам эта первая десантная операция не удалась. Если сравнить ее, к примеру, со взятием крепости Корфу русским флотом, то Ушаков на фоне Рука выглядит чуть ли не небожителем. Такой слаженности, четкости и планирования в амфибийных операциях, какие были показаны эскадрой Федора Федоровича, англичанам не удалось достичь аж до самой Второй мировой. Английские же политики, не в пример адмиралам и генералам, сработали отлично — быстро оценив выгоды базирования на Гибралтар, они приложили все усилия, дабы эти ворота в Средиземное море остались в руках Британии.

Гибралтар стал своего рода стартовой площадкой для начала серии десантных операций Ройал Неви. С каждым разом осады крепостей с моря у флота получались все лучше и лучше, чему примером взятие Ликом и Стэнхоупом Порт-Магона на острове Менорка (Балеарские острова).

Действия Шовеля против Тулона оказались неудачными в большей степени из-за нерешительности и пассивности принца Евгения Савойского. Французы получили время стянуть силы и контратаковать противника. Тем не менее именно благодаря осаде Тулона и активным действиям британской эскадры французы были вынуждены затопить большинство своих боевых единиц, что обусловило упадок французского флота Леванта, который к концу войны насчитывал всего лишь 7 линейных кораблей и 1 фрегат.

В свою очередь, рейд Дюгэ-Труэна на Рио-де-Жанейро в очередной раз доказал, что у французов операции по взятию крепостей с моря поставлены на широкую ногу. Действительно, подвиг чуть ли не эпический — атаковать за тридевять земель сильную крепость, готовую к обороне и обладающую своей эскадрой, и взять ее! Другой вопрос, что рейд на Рио — это следствие слабости корсаров в их родных водах, там, скорее всего, Дюгэ-Труэн повторил бы судьбу Форбэна или просто был бы убит в одной из схваток. Но с военной точки зрения действия француза в Бразилии великолепны.