Голоса чертовски тонки. Новые истории из фантастического мира Шекспира (сборник) - Фоз Медоуз

Джонатан Барнс, Адриан Чайковски, Эмма Ньюман и др

Голоса чертовски тонки (сборник)

Новые истории из фантастического мира Шекспира

Jonathan Barnes, Adrian Tchaikovsky, Emma Newman, Foz Meadows, Kate Heartfield and David Thomas Moore

MONSTROUS LITTLE VOISES: NEW TALES FROM SHAKESPEARE’S FANTASY WORLD

Печатается с разрешения издательства Rebellion, www.Abaddonbooks.com.

Monstrous Little Voices, Blessed Candles of the Night, Coral Bones,

The Course of True Love, The Unkindest Cut, Even In The Canon’s Mouth,

On The Twelfth Night© 2016, 2017 Rebellion. All rights reserved.

Abaddon Books and the Abaddon Books Logo are trademarks or registered trademarks of Rebellion Intellectual Property Limited.

The trademarks have been registered or protection sought in all member countries of the European Union and other countries around the world. All rights reserved.

Это – времена Шекспира. Времена, когда бушуют бури, гремят сражения, творится магия – и пишутся истории. Внимайте пять новых сказок, великолепных и ужасных, придают новый облик бессмертным творениям Барда. Перед вами новый сборник повестей что, может статься, будут передаваться из уст в уста столетиями!

Каждая из этих историй по-своему прекрасна. Настолько оригинальной и блестяще написанной антологии нам не встречалось уже давно, и мы безоговорочно рекомендуем ее вниманию читателей.

AMAZING STORIES MAGAZINE

Словно мечты, воплощенные наяву!

FX MAGAZINE

Памяти Лизы Джардин,

кавалера Ордена Британской Империи,

действительного члена Лондонского королевского общества по развитию знаний о природе

и Королевского исторического общества

(1944–2015)

От составителя

Эта книга посвящается памяти профессора Лизы Джардин, умершей в октябре 2015 г. после тяжелой продолжительной болезни.

Профессор истории эпохи Возрождения Университетского Колледжа Лондона, основательница Центра междисциплинарных исследований в области классических языков и литературы… Полный список должностей, почетных званий и наград, присужденных Лизе научными учреждениями всего мира, слишком велик, чтобы публиковать его здесь. Действительный член Лондонского королевского общества по развитию знаний о природе и Королевского исторического общества, она была авторитетом мирового уровня в вопросах истории эпохи Возрождения, владела восемью древними и современными языками, была страстным и тонким публицистом и регулярно выступала по телевидению и радио. Кроме этого, в 1997–1998 гг. она читала курс лекций о творчестве Уильяма Шекспира в Лондонском университете королевы Марии, где выпала честь учиться и мне.

Ее лекции – кроме феноменального владения темой, эмоциональности и непредвзятости – запомнились мне стремлением изучать Шекспира в современном контексте. Мы изучали различные редакции и дополнения, рассматривали язык Шекспира в его эпоху и в наше время, спорили о его политических убеждениях… Помню лекцию о «Ромео и Джульетте», почти полностью основанную на фильме База Лурмана[1]. А однажды мы чуть ли не пол-лекции рассматривали фото с гвардейцем, безмолвно плакавшим на похоронах принцессы Дианы, обсуждая эмоции и способы их выражения…

С тех пор я почти не вспоминал о Лизе, пока не услышал о ее смерти – как раз в тот момент, когда работал над этой книгой. Нет, я не суеверен, но это необычайное совпадение потрясло меня до глубины души. Одобрила бы Лиза сборник, который вы держите в руках? Не знаю. Остается лишь надеяться на это. Она стремилась подарить Шекспира современному миру, и, по-моему, Фоз, Кейт, Эмме, Адриану и Джонатану это вполне удалось. И в этом есть некая высшая справедливость: миру будет очень не хватать голоса Лизы (кстати, отнюдь не «чертовски тонкого»)[2].

Дэвид Томас Мур

Ноябрь 2015 г.

Дэвид Томас Мур

Священными светилами ночными

[3]

– Хорошо, Уилл!

Он поднимает взгляд от страницы, смотрит на меня, слегка улыбаясь, и я трепещу от радости.

Я, конечно, сплю.

– Хорошо, и ты сам знаешь, что это хорошо! Во имя веры, я ж сколько раз тебе твердил!

Он небрежно швыряет страницы на стол, и я бросаюсь собирать их, следя за тем, чтобы не опрокинуть чернильницу.

– Спасибо, Кит[4]. На самом деле, работа еще не закончена. Так, значит, у меня получилось? Он настоящий злодей? – я нервничаю и запинаюсь. Кит один из моих лучших друзей в Лондоне, – мой первый настоящий лондонский друг, но, когда я показываю ему свою работу, то чувствую себя каким-то жалким школяром.

…в свете ламп сверкает лезвие…

– Замечательный, чудовищно жестокий король! – потягиваясь, как кошка, он встает. – «Так низость голую я прикрываю лохмотьями священных ветхих текстов и, сердцем дьявол, выгляжу святым»[5]. Превосходно. Аллен[6] вникнет в эту сцену и так злобно глянет на это мужичье в зале, что они тут же обмочат свои брэ[7].

– А я думал дать шанс молодому Бербеджу…

– Да? – он изгибает бровь, и я, покраснев, утыкаюсь в свои бумаги. Но, поразмыслив, Кит кивает. – Хороший выбор. Он уже достаточно зрел, и у него определенно есть талант.

– Я тоже так думаю.

Я беру свою кружку и, обнаружив, что она пуста, встаю и иду к очагу за стоящей подле него бутылкой хереса.

– Хорошо, Уилл, но… – друг салютует мне кубком, выжидающе смотрит на меня, и я послушно наполняю собственную кружку. – Но, как я уже говорил, загвоздка не в таланте, а в опыте. Ты пишешь о Падуе, о Вероне, но ты никогда там не был. Матерь божья, да ты даже в Кале никогда не был!

– Я знаю, что ты собираешься сказать, но…

– Уилл, едем со мной. Я отправляюсь завтра или послезавтра. Венеция, Флоренция…

– Но, Кит, я занят. Говард требует, чтобы «Ричард» был готов через две недели, и еще хочет пьесу о Черном принце, как только я…

Он театрально закатывает глаза.

– Опять эти короли! И все для того, чтобы польстить старому мешку с…

– Кит, прошу тебя! – я нервно оглядываюсь, хотя мы одни в моей чердачной каморке, и беспомощно пожимаю плечами. – А Генри Кэри нужна комедия для его новой труппы. Что-нибудь этакое, где одних путают с другими, и чтоб непременно был какой-нибудь дурень, и все бегали взад-вперед…

Кит пьет, ставит кубок на стол и смотрит мне в глаза.

– Два месяца, Уилл. Венеция, Флоренция, у меня там кое-какие дела…

– Хочешь улизнуть от Тайного Совета? Но почему бы тебе не обратиться прямо к королеве?

Он морщится.

– Скорее всего, я исчерпал кредит ее доверия. В любом случае, к моему возвращению все уже забудется. Поехали, Уилл, прошу тебя. Будет весело!

Я таращусь на него и хочу сказать: «Да!», хочу сказать: «Поехали! Не будем ждать ни минуты, едем сейчас же!» В Лондонском Пуле всегда найдется корабль, готовый отправиться в Венецию. Я жажду сказать это и изменить прошлое…

Но ничего не происходит. Я смотрю себе под ноги, и глупо, неловко молчу.

Кит пожимает плечами.

– Перед отъездом задам тебе этот вопрос еще раз. Завтра я буду в Детфорде – Поли[8] просил меня присоединиться к нему у Элеоноры Булл, – но я еще вернусь.

Что-то касается моей спины, и я просыпаюсь. В моих комнатах темно – теперь они просторнее и лучше обставлены – и до рассвета еще далеко. Чья-то нога, теплее моей…

Эдвард? Джон? Я был чересчур пьян и не запомнил. Обычно я отправляю актеров восвояси: от них одни неприятности, да еще у половины – сифилис. Но я топил печаль в вине – и сам тонул в печали, – и тут явился этот то ли Эдвард, то ли Джон, запрыгал вокруг, плюхнулся ко мне на колени, заерзал, и я позволил этому случиться. Возможно, даже хотел, чтобы это случилось.

Какой-то миг я думаю об Энн и морщусь. Ладно. Отложим тревоги до утра. А пока – пусть все это еще немного послужит мне утешением.

…люди, дерутся за кинжал…

Миновало тринадцать лет. Теперь я довольно богат. Новый король видел истории, написанные мною в угоду старой Бесс[9], и желает, чтобы я написал и о его предках. Рукопись, можно сказать, у меня на столе, и я чувствую себя виноватым.

– Эй, Дикон! – говорю я, вновь засыпая – легко, будто задув свечу. – А Кит здесь? Я думал с ним увидеться.

В «Голове королевы» полно актеров и драматургов; сегодня шума и веселья здесь куда больше, чем обычно. Лицо Бербеджа внезапно бледнеет. Что я такого сказал? Уж не ослышался ли он?

– Я говорю…

– Уилл, ты разве не слышал? – говорит молодой актер, опуская руку мне на плечо, будто я уже в горе, будто он уже сказал то, что собирается сказать – то, что я уже знаю, понимая, что сплю.

– Неужто Тайный… – начинаю я.

– Уилл, Кит мертв. Убит вчера ночью.

Пальцы Ричарда сжимают плечо, он пристально глядит мне в глаза, ожидая увидеть в моем взгляде боль.

– Убит?

…сверкает лезвие, люди дерутся за кинжал…

– Кабацкая драка. Счет не поделили. Так говорят.

Он все еще пристально смотрит мне в лицо, все еще следит за мной, все еще…

Я не видел, как это случилось, но с того дня начал видеть это во сне – драку, кинжал, кровь.