Крест непобедимости - Юлия Вево

Юлия Вево

Крест непобедимости

Поезд прибыл на станцию ранним июльским утром. Знакомый запах недолгой утренней свежести и влажной травы напомнил детство. Приезжая из летнего лагеря, Лариса с тревогой искала в вокзальной толпе маму. Тревога была очень сильной, хотя мама никогда не опаздывала, не подводила. Теперь мамы не было, ее похоронили год назад, в страшную жару, от которой и случился у мамы сердечный приступ. На похороны Лариса приехала еще с мужем, теперь уже бывшим. И тогда, сидя за поминальным столом в тесной квартирке с занавешенными зеркалами, откуда-то знала, что вернется, хотя ни развода, ни прочих неприятностей еще не предвиделось.

Мрачный таксист с помятым лицом затормозил перед серой пятиэтажкой. Чахлые клумбы, украшенные лебедями из шин, вызвали у Ларисы мгновенный приступ тоски. Чувство это усилилось, когда, поднявшись на третий этаж, она отперла обшарпанную коричневую дверь и в нос ударил сложный запах сырости, лекарств, затхлой пыли и, кажется, мышей. В мутном зеркале прихожей отразилась высокая худая брюнетка, еще молодая и красивая, но уже навсегда утратившая яркий блеск лучших лет. Ее дорогие часы, чемоданы и обувь выглядели дико в пыльной двухкомнатной квартирке, уже год как нежилой и покинутой не только людьми, но, казалось, даже и привидениями, утомленными долгим одиночеством и пустотой. Все здесь как будто выдохлось, не находя о себе заботы: скособоченные полированные шкафы, коричневый диван, на котором нашли маму, и другой, синий, на котором Лариса прочитала всю школьную библиотеку, кухонный стол, сиротливо пустой, накрытый ветхой клеенкой, ковер на полу, цветочные горшки с навсегда высохшей землёй. Правильно было бы расплакаться, но как-то не получилось. Она быстро вымылась под прохладным душем, нашла на своем месте чистые простыни и уснула на синем диване. Привычный сон начался немедленно, будто и не прерывался.

Вязкая тишина прервалась гулом надвигающейся конницы. Я дал шпоры коню и рванул саблю из ножен. Закричал что было сил: «Оружие к бою!» и услышал сзади чавканье конских копыт по мерзлой слякоти, лязг сабель о ножны. Подняв голову, увидел стремительно приближающихся сквозь туман всадников с красными звездами на фуражках. Преодолел всегдашнее желание зажмуриться. Через секунду можно было уже различить их лица, услышать храп их коней. Вот уже один из них заносит свою кривую шашку и я принимаю чуть вбок от него, перехватив саблю поудобнее. Здесь время, казалось, бесконечно растягивалось, заканчивался воздух в легких. И проснувшись, было не разобрать, то ли сон занимал секунды, то ли всю ночь длилось это томительное мгновение перед первым ударом сабли о человеческую плоть.

Лара очнулась в поту и с ноющей болью в висках. Настроение было хуже некуда, но получилось, как обычно, усилием воли выбросить странный сон из головы. Способность не переживать долго была у нее с раннего детства. В пять лет она как-то закатила скандал в магазине, требуя большую блондинистую куклу. Маме пришлось применить силу, потому что ни купить куклу, ни уговорить дочь уйти по-хорошему она не могла. Час спустя, стоя в углу и захлёбываясь от слёз, маленькая Лара впервые открыла для себя максиму с Соломонова кольца. Словно кто-то бывший всегда рядом вдруг помахал перед ее носом белым платком, и вспомнилось, что неделю назад она тут стояла, за что-то наказанная, и рыдала, а теперь даже не помнит, в чем, собственно, было дело. И через неделю, вероятно, тоже не вспомнит, о чем так горько плачет сегодня. Да и кукла эта, которую мама ей не купит, не то чтобы очень ей нужна. Рассматривая бежевые завитки на ковре, малышка вытерла распухший нос и задумалась. Получалось, как ни крути, что плакать вот так каждый раз — это недопустимый расход энергии, которую можно потратить с пользой. «Пройдет», — подумала девочка вслед за древним царём и успокоилась совершенно. Мама, заглянувшая в комнату, с изумлением увидела, что дочка спит в обнимку с плюшевым медведем. С тех пор Лара почти никогда не плакала, наказывать ее стало бессмысленно, и мама благоразумно перешла с дочерью на дружеский тон. Лариса с малых лет делала всё, что считала нужным, коротко и понятно объясняя каждый свой поступок, будь то поездка в зоопарк через весь город в первом классе или необходимость прогулять пение в пятом. Маму пугала такая рассудочность, она втайне ждала неприятностей, и отчасти ожидания ее сбылись.

С течением времени Лариса вдруг почувствовала, что вместе с меняющимся телом приходит какое-то новое ощущение самой себя. Видя в зеркале свою расцветающую южную красоту, она почему-то не испытывала радости. Ей смутно казалось, что всё складывается неверно, и вырасти из нее должна бы не полногрудая смуглянка с румянцем во всю щёку, а что-то другое. Не то чтобы ей хотелось быть блондинкой или рыжей, это было бы как раз естественно для девочки-подростка. Откуда-то ей было известно, что это тело ей принадлежит не до конца, словно бы она взяла его в аренду. И новое это чувство заставляло ее проводить у зеркала целые часы и рассматривать себя с каким-то тревожным подозрением.

Однажды в школе, увидев, как мальчишки расписывают ее новенький розовый пенал гнусными картинками, она словно бы потеряла сознание и через мгновение очнулась верхом на одном из них. Она жестоко избивала его большой треугольной линейкой, а учительница тщетно пыталась вырвать орудие убийства из рук юной фурии. Целью девочки было именно убийство, она это хорошо осознавала, когда вспоминала происшествие. Понимали это и бледные одноклассники, ошарашенно наблюдавшие за поединком. Кое-как историю удалось замять, потому что жертва отделалась синяками, да и скромную отличницу Лару трудно было слишком уж обвинять — все же мальчишки дали ей повод. Мама встревожилась и даже под видом гостя привела домой психиатра, который, впрочем, уверял в совершенной Лариной вменяемости. Виной всему он счел пубертат и велел давать девочке успокоительные травы. От трав Ларису мутило, и история вскоре забылась. После этого Ларе впервые приснился странный сон: будто она скачет на лошади по выгоревшей степи, вокруг свистят пули, а она изо всех сил кричит какую-то команду, содержание которой ускользает, распадается на невнятные звуки. Подняв голову, она видела скачущих навстречу ей всадников с красными звездами на фуражках и саблями в вытянутых руках. Сон длился лишь одно яркое, отчетливое мгновение и повторялся потом множество раз. Антураж мог меняться, иногда выжженная трава сменялась мерзлой слякотью, снегом или даже льдом реки или озера, но всякий раз