Упадок и разрушение - Ивлин Во
- Категория: Проза / Классическая проза
- Название: Упадок и разрушение
- Автор: Ивлин Во
- Возрастные ограничения: Внимание (18+) книга может содержать контент только для совершеннолетних
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Во Ивлин
Упадок и разрушение
ПРЕЛЮДИЯ
Мистер Сниггс (заместитель декана) и мистер Побалдей (казначей) расположились в комнате мистера Сниггса, окна которой выходили на четырехугольный двор Скон-колледжа. Из апартаментов сэра Аластера Дигби-Вейн-Трампингтона доносились гогот и звон стекла. В этот вечер — вечер традиционного обеда членов Боллинджер-клуба — только Сниггс с Побалдеем остались нести дозор. Прочие преподаватели Скон-колледжа разбрелись кто куда: одни шумными и веселыми стайками бродили по Борс-хиллу и Северному Оксфорду, другие отправились в гости к коллегам из других колледжей, третьи поспешили на заседания всевозможных ученых обществ — и правильно сделали и те, и другие, и третьи: ежегодные праздники боллинджеровцев — тяжкое испытание для университетских наставников.
Впрочем, не такие уж они, эти праздники, ежегодные: после очередной гулянки клуб на неопределенное время закрывают. А традиции у клуба давние. Среди его бывших членов есть и правящие монархи. На последнем обеде три года назад кто-то притащил лисицу в клетке: животное предали казни, закидав бутылками из-под шампанского. Замечательно повеселились три года назад! С тех пор клуб не собирался, и вот теперь ветераны-боллинджеровцы стекались в Оксфорд со всех концов Европы. Второй день тянулась кавалькада припадочных монархов в отставке, неуклюжих сквайров из обветшалых родовых поместий, проворных и переменчивых, как ветер, молодых дипломатов из посольств и миссий, полуграмотных шотландских баронетов из сырых и замшелых гранитных цитаделей, честолюбивых молодых адвокатов, а также членов парламента от партии консерваторов, оставивших лондонский свет в самый разгар сезона, к безутешному горю напористых дебютанток, — в общем, баловни судьбы и любимцы фортуны готовились достойно отметить великое событие.
— Дайте срок, — шептал мистер Сниггс, потирая мундштуком трубки переносицу, — всех перештрафуем как миленьких.
В подвалах Скон-колледжа хранится восхитительного качества портвейн, но насладиться чудесным напитком преподавателям удается, лишь когда дисциплинарные штрафы в общей сложности достигают пятидесяти фунтов.
— Хоть неделю поживем как люди, — высказался мистер Побалдей. — С хорошим портвейном…
Рулады, выводимые гостями сэра Аластера, становились все пронзительней. У того, кто хоть раз слышал эти вопли, при одном воспоминании о них кровь стынет в жилах. Примерно так английские провинциалки стенают над разбитым хрустальным бокалом. Еще немного — и члены клуба, багроволицые, во фраках бутылочного цвета, с дикими криками повалят на улицу, чтобы достойно продолжить удачно начатое веселье.
— А не потушить ли нам на всякий случай свет? — предложил мистер Сниггс.
В темноте педагоги подкрались к окну. Двор колледжа превратился в калейдоскоп смутно различимых физиономий.
— Их здесь человек пятьдесят, не меньше, — произвел подсчеты мистер Побалдей. — Как было бы славно, если б все были из нашего колледжа. С каждого по десять фунтов штрафа, чем плохо?
— А если храм божий осквернят, то и побольше, — подхватил мистер Сниггс. — Господи! Сделай так, чтобы осквернили…
— Интересно, кто из наших студентов на сей раз в немилости у этих разбойников. Что-то будет! Надеюсь, у бедняг хватило ума убраться куда-нибудь с глаз подальше.
— Партриджу наверняка достанется. У него картина этого… как его… Матисса, что ли.
— И фиолетовые простыни.
— Сандерс однажды обедал с Рамсеем Макдональдом[1].
— А Рендинг? Ему бы охотиться, а он фарфор собирает.
— И сигары после завтрака курит…
— У Остена есть рояль!
— Они им займутся!
— Штрафы будут изрядные, что правда, то правда. Но, честное слово, я бы чувствовал себя куда спокойнее, будь с нами наш декан. Как вы полагаете, они нас не заметили?
Боллинджеровцы повеселились от души. Они разломали рояль мистера Остена, втоптали в ковер сигары лорда Рендинга и переколотили его фарфор, разорвали в клочья знаменитые фиолетовые простыни мистера Партриджа, а Матисса запихали в кувшин. В комнате мистера Сандерса ничего (кроме окон) разбить не удалось, но зато была обнаружена поэма, которую он сочинял специально для Ньюдигейтского поэтического конкурса — то-то была потеха. Сэру Аластеру Дигби-Вейн-Трампингтону от чрезмерного возбуждения сделалось дурно, и Ламсден из Страттдраммонда был вынужден волочить его на себе в постель. Близилась полночь. Веселье, казалось, шло на убыль. Но в праздничной программе оказался еще один, совершенно незапланированный, номер.
Поль Пеннифезер изучал богословие. Шел третий год его размеренной университетской жизни в Оксфорде. До этого он с отличием окончил маленькую частную школу с чуть заметным религиозным уклоном в графстве Сассекс; в школе он был редактором журнала, президентом дискуссионного клуба и, если верить его характеристике, «оказывал на своих товарищей самое благотворное влияние», за что и был назначен старшим префектом[2]. На каникулах Поль всегда гостил в Лондоне на Онслоу-сквер у своего опекуна, преуспевающего адвоката, который, гордясь успехами своего подопечного, изрядно тяготился его обществом. Родители Поля умерли в Индии, когда мальчик получил свой первый в жизни приз за сочинение. В Сконе бюджет Поля складывался из того, что ему выплачивал опекун, и двух очень кстати пришедшихся университетских стипендий. Поль выкуривал три унции некрепкого табаку «Джон Коттон» в неделю и ежедневно выпивал полторы пинты пива — полпинты за обедом и пинту за ужином, — ужинал он неизменно в столовой колледжа. У него было четыре товарища, с тремя из которых он был знаком еще со школы. Никто из членов Боллинджер-клуба понятия не имел о существовании Поля Пеннифезера, а тот, в свою очередь, и не подозревал о том, что есть Боллинджер-клуб. Не ведая о том, как причудливо откликнется в его судьбе этот вечер, Поль безмятежно катил домой на велосипеде с заседания Общества содействия Лиге наций. Обсуждался захватывающий доклад о плебисците в Польше. Поль собирался выкурить трубочку и прочитать на сон грядущий очередную главу «Саги о Форсайтах». Он постучал у ворот, был впущен, поставил велосипед на место и отправился через двор к себе, стараясь, по обыкновению, не привлекать к своей особе излишнего внимания. Вокруг было настоящее столпотворение. Поль не считал себя врагом спиртного, он даже как-то выступил в Обществе Томаса Мора с весьма либеральной трактовкой этого вопроса, но пьяных он, чего греха таить, боялся как огня.
Из темноты, словно нечистая сила, вдруг соткался Ламсден из Страттдраммонда и застыл перед Полем. Поль сделал попытку его обогнуть.
К несчастью, старый школьный галстук Поля весьма походил на бело-голубые галстуки боллинджеровцев. Незначительные расхождения в ширине полосок Ламсден по вполне понятным причинам не смог принять во внимание.
— Это что еще за чучело разгуливает в нашем галстуке? — возопил шотландец, в котором вдруг взыграла древняя кровь великих военачальников и вождей кланов, с незапамятных времен владевших бескрайними равнинами, поросшими вереском.
Мистер Сниггс в замешательстве посмотрел на мистера Побалдея.
— Похоже, они кого-то сцапали, — сказал тот. — Как бы чего не вышло.
— Господи, а что, если это лорд Рендинг? Тогда нам придется вмешаться.
— Ни в коем случае, Сниггс, — сказал мистер Побалдей, положив руку на плечо своего пылкого товарища. — Боже упаси и сохрани. Это было бы ошибкой. Мы с вами не должны забывать о том, что такое авторитет наставников. В настоящий момент они, увы, могут не внять голосу разума и прибегнуть к насилию. А этого мы ни в коем случае не должны допустить.
Наконец толпа рассеялась, и мистер Сниггс облегченно вздохнул.
— Слава богу! Это не Рендинг, а всего-навсего Пеннифезер, так что можно не волноваться.
— Замечательно; стало быть, одной проблемой меньше. Я очень рад, Сниггс, право, очень рад. Но вы только посмотрите на этого юношу — ничего себе неглиже!
На следующий день члены совета колледжа трудились в поте лица. — Двести тридцать фунтов, — в упоении шептал казначей. — И это не считая возмещения ущерба. Следовательно, мы обеспечили себе пять вечеров с портвейном.
— Дело Пеннифезера, — продолжал между тем декан Скона, — представляет собой совершенно особый случай. Пеннифезер пробежал по двору колледжа без штанов. Некрасиво. Более того, непристойно. Я бы взял на себя смелость назвать это вопиюще непристойной выходкой. Согласитесь, что так будущие ученые себя не ведут.
— А почему бы нам его как следует не оштрафовать?.. — начал было заместитель декана.
— Вряд ли он сможет заплатить. Насколько мне известно, он стеснен в средствах. Господи! Без штанов по двору! Да еще в столь поздний час! Такие субъекты только позорят колледж.