Забвение - Джилл Шелдон

Джилл Шелдон

Забвение

Об авторе

Джилл Шелдон (псевдоним Джилл Шелвис) — автор множества любовных романов, отличающихся захватывающим сюжетом.

Первым ее произведением, опубликованным в серии ”Скарлет”, был роман ”Огненное лето”, получивший общее признание. Вот что писал об этом романе популярный журнал ”Рандеву мэгэзин”: ”Джилл Шелдон написала яркую любовную историю… Каждый из ее персонажей наделен запоминающейся индивидуальностью, и их судьбы автор мастерски вплетает в общую ткань повествования”. Издательский дом на Страстном выпустил этот роман в свет в 1998 году.

В 1995 г. Джилл стала финалистом престижного конкурса авторов любовных романов, проживающих на северо-западе США.

Она занималась также журналистикой; ее перу принадлежат много коротких рассказов. Джилл живет в Южной Калифорнии вместе с мужем и тремя детьми. Она — активный член местного отделения Американской ассоциации авторов любовных романов.

Книги, входящие в серию ”Скарлет”, публикуются по соглашению с английским издательством ”Robinson Publishing Ltd” и выходят в свет вскоре после английских изданий, а иногда практически одновременно с ними.

Серию ”Скарлет” можно выписать по почте наложенным платежом.

Заявки направляйте по адресу: 111250, Москва, а/я 56, ”Скарлет”.

ПРОЛОГ

Она обязана была принадлежать ему. Он знал это еще тогда, когда они были детьми. К сожалению, она не могла сказать о нем то же самое, потому что никогда не принимала его всерьез и отвечала на его ухаживания только ласковой улыбкой.

Он не понимал этого.

Все воспринимали Трента Блокуэлла всерьез. Все любили его. А тот, кто не любил, получал свое. Каждый по-разному. И, конечно, тайно. О человеке, которого ждет блестящая политическая карьера, не должно ходить порочащих слухов.

Само собой, без Хоуп он никогда не смог бы держать в руках ее папашу — а Трент, видит Бог, в этом очень нуждался. И все же для него главное — сама живая, красивая Хоуп Бродерик, женщина его мечты. Трент всегда хотел, чтобы она принадлежала ему.

Он откинулся на спинку кожаного кресла, оглядел свой безукоризненный кабинет и вздохнул. Хоуп безразличны его нежные чувства. Она упряма как черт. Какой мужчина согласится спать с женщиной, которая ни с кем не считается и стремится делать только то, что доставляет ей удовольствие? Кому нужна такая подруга?

Ему.

Она неодолимо притягивала к себе людей. Жители их маленького городка без различия пола и возраста обожали Хоуп; она в свою очередь заботилась о каждом. И все же эту женщину окружала аура таинственности, слегка отделявшая ее от прочих. Хоуп обладала странным шестым чувством, за что в былые времена сжигали на костре. Наверное, играло свою роль и то, что она была единственным доктором на несколько сотен миль вокруг. Такая жена немало украсила бы его имидж. И на фотографиях она получалась хорошо. В здешних местах это тоже большой плюс.

Как ни крути, Хоуп — ключ к его будущему, и если придется силой заставить ее выйти за него… что ж, пусть будет так. Она смирится. Никому не под силу долго сопротивляться его чарам. Кроме того, он уже предпринял кое-какие шаги, и вскоре Хоуп о них услышит.

Трент усмехнулся, вытянул ноги и положил их на письменный стол. Она просто взбесится, когда узнает. Несмотря на тщательно поддерживаемую видимость элегантного, воспитанного и сдержанного человека, в глубине души он предпочитал женщин пылких и с характером.

Особенно пылких. А внешность Хоуп была не менее пылкой, чем ее темперамент. Ее струящиеся темные волосы и пламенные глаза были наследством русской цыганки. О, она пыталась скрывать свою пылкость, но за личиной спокойного, уравновешенного доктора Хоуп Бродерик таилась душа страстная и необузданная.

Он должен владеть ею. Несомненно, Хоуп будет сопротивляться, но в конце концов у нее не останется выбора. Абсолютно никакого. Если она захочет спасти шкуру своего любимого папочки. А она захочет, будьте уверены.

Ага. И выйдет за него замуж, отбиваясь руками и ногами. Интересный получится у них медовый месяц.

Трент засмеялся, представив себе ее гнев и неистовство. Да уж, медовый месяц запомнится им надолго!

ГЛАВА 1

Он пришел в себя от сильного рывка и через секунду пожалел об этом.

Было чертовски больно. Каждый дюйм его тела горел огнем. Что-то стекало по лицу, и он с замиранием сердца догадался, что это кровь. Его собственная.

Еще один резкий рывок заставил его застонать, и он понял, что ему заткнули рот кляпом. И связали, с нарастающим ужасом подумал он.

— Здесь, — проворчал хриплый голос. — Выкинь его здесь.

— Он утонет в реке.

— Не-а. Он уже дохлый. Совершенно дохлый.

Прежде чем он успел переварить эту информацию, дверь открылась — то была дверца машины — и его грубо выволокли наружу. Холодный дождь заливал лицо, но это было пустяком по сравнению с тяжелым падением на землю.

Боль окутала его… Он понял, что снова теряет сознание.

Однако непрекращающийся дождь через минуту вынудил его очнуться. Не в силах пошевелиться, он лежал в грязи, куда его так бесцеремонно швырнули. Не то у него ухудшилось зрение, не то вокруг стоял туман. Впрочем, это его мало заботило. Потому что внезапно ему в голову пришло нечто куда более важное, чем мучительная боль, от которой дрожала каждая клеточка.

Он не имеет представления, кто он такой. И даже, где находится.

Мобилизовав остатки сознания, он поднял голову и, прищурившись, вгляделся во тьму. Ничего не видно, кроме высоких деревьев. И ничего не слышно, кроме шума реки.

Как его зовут, черт побери? Почему он не может вспомнить такую простую вещь?

Откуда-то доносился надоедливый писк. А, это часы на запястье… Часы продолжали пищать, пока не загудело в его и без того раскалывающемся мозгу. Он застонал и уронил голову в грязь. Дождь продолжал лить.

Би-ип. Би-ип. Би-ип…

Проклятие! Тратя драгоценную энергию, он потянулся к часам, но руки были связаны. Оставалось одно: утопить их в грязи. Когда писк затих, он облегченно вздохнул. Но в голове все еще стучала боль. И мысль о том, что он безвозвратно пропал.

Потому что, если утром, надевая на себя эту, теперь вдрызг порванную одежду, он знал, кто он такой, то теперь он не знал ничего. Впрочем, нет. Он знал, что избит как никогда в жизни. Что идет холодный дождь, что вокруг ночь и что он вот-вот снова потеряет сознание.

Буря трепала деревья во дворе и стучала в окна. Ночь была такая темная, что она не видела ни зги. Ни намека на скорый рассвет.

Глухота не мешала Хоуп понимать, что буря завывает на разные голоса. И крушит все вокруг. Как раз под стать ее настроению. Странно. Обычно она была жизнерадостной и не слишком чувствительной к неудачам. Прижавшись лбом к холодному стеклу раздвижной двери, Хоуп вынуждена была признаться в том, чему сопротивлялась целую неделю: она настолько низко пала, что жалеет себя.

Признаться было нелегко, но правда есть правда. Единственным оправданием было то, что в ее положении любой чувствовал бы то же самое. Пришла беда — отворяй ворота, подумала несчастная Хоуп. Горячо любимый отец, который, внезапно заупрямившись, попытался заставить ее бросить практику и нарожать ему внуков. Невыносимый тип, работавший у отца, настаивал на том, что сумеет помочь ей выполнить эту задачу. Причем настаивал так упорно, что не остановился бы и перед шантажом.

Ха, не остановился бы! Трент Блокуэлл уже и не думает останавливаться. И теперь, если она не родит ребенка, ей грозит потеря того, что составляет смысл ее жизни, — клиники, уважения отца… В общем, всего.

Черный лабрадор Молли, которая лежала положив морду на лапы, подняла большую голову и заскулила, показывая, что слышит — или чувствует — нечто необычное. Хоуп насторожилась, но ничего не услышала.

Впрочем, ничего удивительного: Хоуп была практически глухой на одно ухо. Когда Молли заскулила снова, женщина закрыла глаза (это помогало напрячь шестое чувство) и со свистом втянула в себя воздух.

Она тоже чувствовала это. Снаружи кто-то был.

Все знали, что ее клиника работает допоздна. Но если человек явился к ней в середине ночи, это значило только одно — экстренный случай.

Теперь даже она различала доносившиеся снаружи звуки. Скрежет шин был бы вполне обычным в большом городе, но ее клиника находилась в сельской местности. Глубокое захолустье за горной грядой, пересекающей штат Вашингтон. До ближайшего большого города несколько часов езды. Дорога доходит до ее дома и тут заканчивается. А за окном — разгар ночи… Плохо.

Она прищурилась, посмотрела в толстое стекло, покрытое каплями воды, и увидела быстро исчезающий свет автомобильных фар.

Молли громко гавкнула.