По ту сторону - Ростислав Астров

Ростислав Астров

По ту сторону

Три последних недели Наталья прожила, словно в вязком густом тумане. Неужели это действительно случилось с ней? Нет! Это происходит с кем-то иным, а она сейчас находится в другом месте! Не здесь. Только не в этой реальности, мрачной и унылой.

Женщина, напрочь раздавленная всем этим полицейским расследованием, судебным разбирательством и вердиктом присяжных, была буквально стерта в пыль приговором суда. Три года шесть месяцев колонии общего режима! И за что!? Во имя чего!? Ну да, сама виновата! Слезные железы отказывались работать в прежнем темпе, источник секрета их иссякал. Женщина тихо всхлипнула и высморкалась в мятую бумажную салфетку.

— Слышь! — Наталья вздрогнула и обернулась, — на неё с вызовом глядела «коллега» по несчастью, соседка по камерному отсеку автозака. Ею оказалась цыганка лет тридцати-тридцати двух. Цветастый платок съехал набок, черные густые волосы высыпали наружу, — тебя как звать, малохольная? — Цыганка прямо в упор буквально расстреливала Наталью дуплетом своих пронзительных черных глаза, — у тебя закурить есть?

— Н-наташа, — Наталья потупилась, опустив голову, а потом украдкой взглянула на временную попутчицу.

— Ну-у-у-уууу, — цыганка смачно выругалась, ловко метнув сквозь идеально ровные жемчужные нижние зубы длинный вязкий плевок прямо в угол клетки, — тебе говорят! Курить дай, ну!?

Вызывающее поведение и наглый пронзительный голос цыганки действовал немного отрезвляюще.

— Н-не курю, — Наталья почти пожалела, что не курит. И никогда не курила.

В боковую дверь автозака заглянул начальник караула, долговязый тип с прыщами на лице и длинным горбатым носом. Его кобура, тяжело свисающая с поясного ремня, гулко грохнула о металлическую дверь. Он кивнул двум своим товарищам, снял форменную кепку с кокардой-«яйцом» и пригладил пятерней потные жиденькие волосы:

— Ждем, пацаны, — и снова исчез.

В замкнутом пространстве время тянулось утомительно медленно. Оно будто превратилось в некое вязкое желе, которое продавливалось событиями сегодняшнего дня исключительно вяло и неохотно. Событийный материал, разогнавший эту кобылку-жизнь за три последних недели до небывалых скоростей, казалось, сейчас исчерпался. Наконец, прорву времени спустя, первый караульный, тот, что сидел ближе к двери, толстый парень с лысым черепом, выглянул из автозака наружу и поднял руку.

— Стас! Ну, что там? — Второй караульный, худой долговязый индивидуум с рябым лицом, явно нервничал, выкуривая уже третью сигарету за пол-часа.

— Да погоди, ты! Какой быстрый! Как срок у этой вот, — первый караульный заглянул внутрь и кивнул в сторону цыганки, — сейчас они там разберутся.

Цыганка встала со скамьи и схватилась за решетку обеими руками:

— Старшой! Дай закурить, будь человеком, — голос её, на сей раз заискивающе-елейный, сейчас звучал удивительно мягко и просительно, буквально убаюкивая и заставляя даже физически закрывать глаза всех окружающих. На лице же сию секунду водрузилась гримаса неимовернейшего страданья, она выглядела таким образом, как если бы вы подошли к зеркалу, сдвинули брови, скорчили злобную гримасу, поставили большой палец между бровей и потянули им кожу вверх. Забавно, не правда ли?

— Какая у тебя статья, красавица, какая ходка? — второй караульный с видимым удовольствием глубоко затянулся и выпустил дым прямо цыганке в лицо.

— Какая-какая! Двести двадцать восьмая! Часть вторая! А ходка моя — последняя!

— А ну, быстро села на место! Вот так! И не маячь тут больше! Наркоманка?

— Не, старшой, да никогда! — Цыганка, изображая саму невинность, уселась обратно на скамью, насупившись.

— Поехали! — Первый конвойный махнул рукой.

Второй конвойный повернул ключ в замке. Тот пронзительно лязгнул, и решетка отворилась. Клетка выпускала своих узниц.

— Ну, девочки, давай! Первая пошла!

Цыганка скривила еще более жалостливую гримасу:

— Старшой, ну дай сигарету. Сил больше нет.

— Пошла, я тебе говорю, — второй конвойный нарочито медленно снял с плеча автомат. Стальное дуло было рябым, очевидно, от слишком частого использования.

— Иду я, иду, чего, не видишь? — Цыганка двинулась к выходу, взяв руки за спину.

— Давай быстрей! Вот так! Молодец!

— Первая есть! — раздался крик начальника караула откуда-то снаружи. — Давай вторую!

— Вторая пошла! — Наталья встала со скамьи и под недоверчивыми взглядами караульных двинулась к выходу из автозака.

— Ты, девонька, руки-то за спину возьми, крысы тебя разорви!

Наталья вздрогнула от неожиданной грубости и тут же подчинилась этому окрику, вызвавшему в ней первобытный инстинкт самосохранения, а острый укол страха неприятно вонзился где-то в области сердца.

Женщин вывели в пыльный обшарпанный шлюз. У противоположной стены столпилось несколько человек. Сотрудники следственного изолятора носили характерную пятнистую форму сине-голубого цвета. Они нарочито медленно размахивали резиновыми палками, будто действо сие являлось их необходимой заглавной обязанностью. Кинолог, зевая, прислонился к стене немного поодаль. Он носил такую же форму, а вот палки у него не было, зато у ног сидела огромная немецкая овчарка. Она явно скучала, лениво почесывая ухо задней лапой.

Сотрудники изолятора подробно опросили цыганку, затем принялись за Наталью:

— Фамилия, имя, отчество, дата рождения, — инспектор говорил быстро и отрывисто. Наталья ощущала это как выстрелы в голову холостыми патронами с очень близкого расстояния. При каждом слове реальные физические взрывы боли в черепной коробке усиливались в геометрической прогрессии.

— Косякова Наталья С-сергеевна, двадцать пятого мая тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года, — усталый голос женщины подхватило раскатистое эхо сводчатого потолка шлюза.

— Статья, срок, режим, начало, конец срока? — Сотрудник сверял ответы с данными в учетной карточке осужденной, которую держал в руках.

— Статья сто пятьдесят девятая, часть вторая, три года ш-шесть месяцев общего, начало с-срока двадцать первого декабря две тысячи одиннадцатого года, конец с-срока двадцатого июня две тысячи пятнадцатого года, — Наталья назубок уже выучила эти сведения своей биографии, частично пока только будущей. Она обязана была выйти отсюда. Чем скорее, тем лучше. Адвокат обещал помочь, нужно только найти немного денег. Деньги! Именно из-за них Наталья оказалась в таком положении. Они — самое настоящее зло, расчетливое, безжалостное и холодное, как айсберг!

Когда окончился опрос, женщин повели для осмотра вещей и личного досмотра в другой коридор. Первой пригласили Наталью. Она зашла в прямоугольное помещение с задрипанными стенами и единственным небольшим окошком, забранным решёткой. У правой стены располагался металлический стол. Под ним валялся мусор: раскрошенное печенье, порванные чайные пакетики, растерзанные пополам сигареты, мятые салфетки и другой всяческий хлам.

«Санитарное состояние неудовлетворительное, эпидемическая обстановка неблагополучная», — почему-то пронеслись в голове женщины профессиональные термины, такие знакомые и уже почти забытые.

Инспектор, производящий осмотр, не церемонился. Он вытряхнул содержимое сумки на металлический стол-стеллаж. Некоторые вещи упали на пол. Пакет с гигиеническими принадлежностями по инерции отлетел к двери. Явно не рассчитанный на подобные нагрузки он