Последний Иггдрасиль: Фантастические произведения - Янг Роберт Франклин

Роберт Янг

ПОСЛЕДНИЙ ИГГДРАСИЛЬ

Фантастические произведения

ПОСЛЕДНИЙ ИГГДРАСИЛЬ

Пролог

— Завершим наш путь, сестры мои, и устроимся здесь! Край этот обширен, почва плодородна, местность идеальна, для нас, и заселена.

— А пригодны ли здешние обитатели для наших нужд?

— Они народ простой и бесхитростный. Посмотрите на их глиняные хижины.

— Их простота не вечна.

— Ее хватит надолго. Мы последние в нашем роду, искать дальше нет времени… Так вперед же, обретем свою истинную суть! Познаем шум ветра, тепло солнца и свежесть дождя.

— Нам страшно, Ктиль.

— Оставьте страх, все живое когда-нибудь умирает. Давайте жить, пока можем, и той жизнью, что нам уготована.

— Да, Ктиль, да!

— Расселяйтесь, сестры, и наслаждайтесь привольем!

I

Yggdrasill astralis.

Ареал: Прерия (Гэндзи-5), северо-запад Нью-Америки.

Численность популяции: 1.

Присутствие Большого дерева ощущалось всегда и всюду, даже за спиной, даже на краю поселка и далеко в пшеничных полях, окружавших его безбрежным морем. Здесь же, на деревенской площади, необъятный черный утес ствола и бескрайнее зеленое облако листвы в небе просто подавляли воображение.

С тех пор как Стронг прибыл сюда с бригадой, дерево не выходило у него из головы. Куда бы он ни шел, оно словно маячило рядом, и не только из-за страха, хотя страшно перед работой было каждый раз. Дерево казалось неотделимым от самого поселка, от полей вокруг да и от всей планеты. Неотделимым от будущего самого Стронга.

Вообще-то площадь, где он стоял, вовсе не походила на таковую. Она не была плоской, как полагается площади, а скорее представляла собой широкий пологий откос, поднимающийся к гигантскому стволу. Однако колонисты из живописных домиков вокруг считали иначе. В центре селения должна находиться площадь, как бы она ни выглядела. Поэтому под ногами Стронга была именно площадь.

Поселок носил имя Пристволье, а местность, его окружавшую, окрестили Канзасией. Себя колонисты называли «жнецами», имея в виду даже не местную пшеницу, а доходы, которые она приносила. Вдобавок они считали себя избранными — если не Всевышним, то уж точно Триумвиратом, за счет которого прилетели сюда, а разницы между ними почти не было.

Жаркие лучи Гэндзи, местного солнца, ушедшие с площади вскоре после рассвета, вновь начинали проникать под обширную древесную крону. Жнецы давным-давно срыли древние могильные холмики аборигенов вокруг дерева и засеяли землю травой, хорошо растущей в тени. Но следы могил все еще различались: на их месте трава росла зеленее. Большую деревянную кормушку, где зимой подкармливали птиц-хохотушек, тоже убрали, когда она совсем сгнила, но оставили каменную купальню. Наверное, решили, что она не так привлекает птиц, как кормушка.

Над головой разнеслись раскаты смеха — птичья стайка только что вернулась с полей и рассаживалась по веткам. Гнездились хохотушки исключительно на дереве и успешно переносили не только суровые зимы, но и бесконечную войну, которую против них вели жнецы. Теперь, когда Большое дерево обречено, закончится и эта война. Оно последнее на планете, и с ним исчезнут и хохотушки.

Размах ветвей над головой напоминал величественный свод готического собора. Дерево дышало влажной прохладой, и Стронг снова ощутил страх — зловещий ледяной храм в зеленоватой дымке мыслей. И что-то еще — чужую мысль? Казалось бы, откуда ей взяться… и тем не менее. Мысль, облеченную в слова: «Когда я умру, умрете и вы».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Он отвернулся от ствола и пошел через площадь. Дерево не отставало. Слева стояла местная гостиница, носившая то же название, что и поселок. Заезжая бригада древорубов была ее единственными постояльцами. Но Стронг направлялся не туда, он вошел в узкую улочку, ведущую к окраине. Дома по сторонам здесь стояли пустые: тут будет пролегать маршрут воздушного тягача. Как и во всем поселке, их отличала изысканность форм и совершенство пропорций, в таком доме хочется жить. Гладкие деревянные стены сияли в золотистых вечерних лучах. Цветастая садовая мебель на лужайках смотрелась аляповато, не сочетаясь с благородством архитектуры. Птичьи купаленки работы аборигенов использовались как угольные жаровни. Жнецы не любили вспоминать, что их жилища были гораздо старше, чем казались, и в течение долгих лет, если не столетий, служили домами невежественным аборигенам, озабоченным благополучием птиц-хохотушек. Сколько бы антропологи ни доказывали, что дома построил вымерший народ квантектилей, им никто не верил. Колонисты были уверены, что это наследие другой, более цивилизованной расы. Их одержимость цивилизацией была вполне объяснима: Управление внеземных территорий подбирало людей образованных, с особой подготовкой. Каждый имел высшее агрономическое образование, а многие и не только его. Например, Вестермайер, глава кооператива и неофициальный мэр поселка, был доктором политологии.

Стронг застал его вместе с двумя своими коллегами и начальницей в просторном ангаре на окраине поселка. Ангар из рифленого железа предназначался для хранения сельскохозяйственных машин, но сейчас их тут не было. Пик с Синим Небом перебирали здесь воздушный тягач, смазывали и проверяли механику. Мэтьюз в сопровождении Вестермайера зашла проконтролировать их работу. Крошечную компанию по вырубке деревьев она унаследовала от мужа и предпочитала лично руководить всем. Ей было за шестьдесят. На ней была клетчатая рубашка, джинсы и высокие кожаные ботинки, седые некрашеные волосы собраны в пучок. Вестермайер, полноватый лысеющий коротышка, был чуть моложе. Рядом с ним Пик и индеец походили на высохшие жерди. Они томились в ожидании окончания инспекции Мэтьюз.

— Ну и как там дерево, Том? — спросил Синее Небо.

— Огромное, — ответил Стронг.

— Это ежу понятно, — фыркнул Пик. Тень от длинного козырька кепки подчеркивала резкие контуры его лица. — То есть, ты болтался возле него весь день и так ничего и не узнал?

— Вообще-то, мистер Стронг, — заговорил Вестермайер, — меня восхищает ваша смелость. Сам бы я на это проклятущее дерево ни за какие коврижки не полез!

— Досталась длинная травинка, вот и все. Мы перед каждой работой жребий тянем, травинки вместо спичек.

— А не получится, что одни будут рисковать чаще других?

— В конечном счете все выровняется.

— И все же это как-то несправедливо.

— Они тянут жребий на выигрыш, доктор Вестермайер, — объяснила Мэтьюз, выглянув из заднего люка, где она проверяла лебедку. — Работа на дереве оплачивается вдвойне.

— Ах, вот как. Ну, тогда другое дело… Вообще-то, трудно выразить то, как мы, жители Пристволья, будем рады, наконец, избавиться от этого проклятого колосса.

— Вам приходилось когда-нибудь слышать о бизонах, доктор Вестермайер? — поинтересовался Синее Небо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Читал когда-то.

— Их было пятьдесят миллионов. К тому времени, когда бледнолицые перестали на них охотиться, осталось всего пятьсот.

— Боюсь, не улавливаю связи…

— Пятьдесят миллионов, подумайте.

— Опять ты о бизонах! — фыркнул Пик. — Ради бога, не начинай.

— Начал не я, а бледнолицые!

— Хватит! — прикрикнула из люка Мэтьюз.

Стронг подошел к ней.

— Надену длинные шипы, — сказал он.

Она кивнула:

— Правильно, так безопасней. — Запустив мотор лебедки, она прислушалась к ровному жужжанию, потом нажала выключатель и шагнула наружу. — Начнем малым захватом, для верхнего яруса кроны его в самый раз.

Три пары клещевых захватов из облегченной ультрастали лежали в углу ангара вместе с другим оборудованием. Зубья у самых крупных были как у тираннозавра.