Трудно быть героем, или Как не дать себя съесть во время подвига - Хелег Харт

Глава 1

Самого бравого вида рыцарь, судорожно сжимая обеими руками палаш с выщербленным лезвием, крался сквозь темноту подземелья. Масляный фонарь, болтавшийся поверх нагрудника, давал мало света, зато отбрасывал такие живые тени, что впору было за сердце хвататься. Периодически воин так и делал — и всякий раз пытался прикрыть испуг тихим ругательством. Никто бы не упрекнул его в трусости (хотя бы потому что никто его сейчас не видел), но разве дело это — могучему рыцарю темноты бояться?

Впрочем, имелись и более веские причины для страха. Подземелье, как-никак, было не простое, а с историей. Если точнее, с байкой: поговаривали, что в этих пещерах живёт чудище с красноречивым имечком Ночная Злыдня, которое за неполную седмицу перебило шесть овец, пастушьего пса, самого пастуха, двух охотников и бабку-травницу, вышедшую в лес пополнить припасы конопли. Об этом рыцарь узнал на постоялом дворе при деревушке — и тут же увидел для себя возможность прославиться.

Теперь же, опасливо ступая по скользкому от влаги полу пещеры, странствующий герой запоздало подумал, что так и не удосужился выспросить деревенских, почему Злыдня непременно Ночная, если нападала она посреди дня. Судя по тому, каким глубоким и запутанным оказалось её логово, информация эта пришлась бы кстати. Ещё полезнее было бы знать, давно ли Злыдня завелась и как она вообще выглядит. Зато как ему, рыцарю, рукоплескали, когда он на самом интересном месте вскочил на стол и, воздев меч к потолку, провозгласил: “Я избавлю вас от этой напасти, добрые люди!”…

Ладони в боевых рукавицах потели. Ступни, напротив, холодели. Ремешок шлема ослаб, отчего тот начал ездить при резких поворотах головы. Хлястик правого наплечника забился под рукав и натирал кожу. Несколько раз в голове странствующего героя проносилась мысль: “а не вернуться ли?”, но пока страх опозориться перед селянами побеждал боязнь темноты. Медленно, но верно рыцарь продвигался вглубь логовища, запоминая каждый пройденный поворот.

“Подвиги на дороге не валяются, — приговаривал он про себя. — Если я эту Злыдню не завалю, другой может всю славу заграбастать”.

Пещера всё не кончалась, а лишь ветвилась и уходила в глубь земли. Дневной свет уже давно померк позади. С высокого неровного свода свисали сталактиты, с которых капала вода. Иногда приходилось идти по колено в ней, холодной и вонючей.

Именно благодаря подтоплению рыцарь услышал чужие шаги. Они раздались внезапно и разнеслись по всему подземелью, отражаясь от стен. Рыцарь тут же завертел головой; шлем в очередной раз съехал ему на глаза. Но уши уловили безошибочно: шлепки донеслись спереди, из глубины логова.

Рыцарь мгновенно прильнул к стене и прикрыл фонарь рукой. Сердце заколотилось быстрее, в глотке пересохло. Шаги, неторопливые, то и дело прерывающиеся, приближались. Воин, вжимаясь в стену, занёс меч, готовясь ударить туда, откуда должно было появиться чудище. Мгновения потянулись как переваренный кисель.

Шлёп. Шлёп.

Злыдня была всего в нескольких шагах, за каменным выступом, и подходила всё ближе.

Шлёп. Шлёп. Шлёп.

Плюх.

— Зар-р-раза… — пробормотало чудище человеческим голосом. — Ну вот, руку распорол…

Несколько сбитый с толку, рыцарь даже опустил оружие и проморгал тот миг, когда тёмная фигура появилась из-за выступа. Тут уж соображать стало некогда. Занеся меч над головой, бесстрашный воин с атакующим воплем бросился на противника. Луч фонаря мазнул по тёмному одеянию и снова нырнул в темноту. Палаш сначала рассёк воздух, а потом, у самого пола, чиркнул остриём по воде. Не ожидавший такого поворота рыцарь не успел остановиться, споткнулся о кочку и свалился прямо в лужу. Фонарь, пшикнув, погас. Пещера погрузилась в кромешную темноту.

— Сдурел, мужик?! — крикнули из темноты. — Чего кидаешься-то как полоумный?

— Кто здесь? — торопливо поднимаясь, спросил рыцарь. — Назовись!

— Сам назовись! Хорошо хоть я увернуться успел, а то бы распополамил сдуру! Ты вообще какого огра тут забыл?!

— А ты чего забыл? — не растерялся рыцарь, пытаясь определить, откуда доносится голос.

Тот, как назло, замолчал — словно задумался.

— А ты чего забыл? — спросили из темноты, точно эхом.

— Я — рыцарь Ратибор! — гордо произнёс воин, держа меч наготове. — Прославленный убийца чудовищ, борец с нечистью! Добрые люди призвали меня, чтоб разобраться с напастью под названием Ночная Злыдня! А ты кто? Назовись немедля!

— Ратибор, значит, — усмехнулся незнакомец. — Ну, не горячись. Лучше потолковать, чем повоевать. Фонарь-то небось замочил? Давай хоть лучинку засветим. А то как нави, в темноте…

Послышалась возня. Ратибор неуверенно переминался с ноги на ногу, не до конца уверенный в происходящем. А ну как это злой дух говорит с ним человеческим голосом, хочет ввести в заблуждение? Чего, спрашивается, доброму человеку делать в самом сердце логова чудовища? А если эта Злыдня умеет притворяться, чтобы, например, заманивать добычу в ловушку?

Тут зачиркало огниво, высекая искры, и через несколько мгновений в самом деле затеплился слабый огонёк.

Лучину в руках держал крепкий парень среднего роста — чуть ниже самого Ратибора. Огонёк осветил только лицо и широкие плечи, но этого рыцарю хватило, чтобы облегчённо выдохнуть — слава Богам, человек. Светлые глаза, короткие светлые волосы, пропорциональное лицо — приятная наружность. На красавца незнакомец не тянул, но ярких внешних изъянов тоже не имел, как и присущей простолюдинам "картофельности" черт. Так мог бы выглядеть сын благородного господина и смазливой, но безродной кухарки. Одежда на нём была добротная, удобная, путевая — по крайней мере куртка.

— Ты шлем потерял, — сказал незнакомец, указывая вниз.

Ратибор тотчас ощутил его правоту, выругался про себя и быстро подобрал головную часть снаряжения. Натянув шлем, он почувствовал себя увереннее.

— В последний раз говорю — назови себя! — воин грозно повысил голос.

— Гвин я, — отозвался мужчина. — Стало быть, цель у нас общая. Может, объединим усилия?

— Ты тоже, что ли, охотник на чудовищ? — усомнился Ратибор. — И без доспеха?

— Не всем же на себе два пуда железа таскать, — нисколько не смутился Гвин. — Кто-то берёт грубой силой, а кто-то другими талантами!

Рыцарь, услыхав такую чепуху, громко хохотнул. На воина его новый знакомец вообще не был похож. Ничем.

— А оружие-то твоё где, охотник?

— А вот оно!

Гвин выхватил из-за пояса кинжал — чуть меньше локтя длиной, хорошей ковки. Вещица больше красивая, чем полезная.

— Шёл бы ты этой иголкой кафтаны штопать, — сказал Ратибор со вздохом. — Пастух, которого Злыдня умыкнула, и то небось получше вооружён был. Тебя вообще сожрёт без соли. К тому же, это чудище моё, я его сам убить должен. Такова честь рыцарская. Иди, Гвен,