Лямбда - Даилда Летодиани

Лямбда

Даилда Летодиани

© Даилда Летодиани, 2017

ISBN 978-5-4485-2714-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Лямбда буква греческого алфавита в качестве символа единства была изображена на щитах фиванских и спартанских «легионов возлюбленных», среди воинов которых было много однополых пар.

Тайное голосование /Лариса/

Мама приехала без звонка возбужденная и радостная. Прямо с порога начала рассказывать, как Лерка нервы ей вытрепал и покровителя своего обидел

– Представляешь Анатолий Георгиевич ему с утра подарки, цветы привез и за обедом предложил Лерку депутатом сделать, а этот негодяй вместо благодарности орать начал, истерику устроил. А главное, что орет, погань такая «вы тело мое вы… ли, теперь за душу мою, истерзаную, взялись! Гады вы! Не буду баллатироваться! Самоотвод дам!» Анатолий расстроился, стал Лерку успокаивать. Совсем его на голову посадил. «Мышечка моя, только не нервничай, не хочешь не надо». Вот тут я психанула! Ремень схватила и охранникам велела дрянь эту разложить. Анатолий стал умолять Лерку не пороть, да смотрю он уж ню, жопой кверху. Меня и понесло. Хлещю и требую, чтоб прощение у Анатолия просил. А он ни в какую, да мало того, еще и материт нас с Анатолием на чем свет стоит. Последними словами Георгича покрыл. Вот тут уж и он сорвался, ремень из рук у меня вырвал, да как приложил Лерке, вместе с кожей отодрал. Лерка взвыл и на попятную пошел» хоть президентом буду» -орет-«только не бейте». Так что, поздравляю тебя Лар, ты депутатская сестра! Ну почти.

Во время ее рассказа я представляла своего бедного братика. Парню 23 года, а его все секут да порят. Я заплакала, а мама разозлилась теперь и на меня

– Твари вы неблагодарные! Все для вас делаю, а вы все ревете да плачите. Сколько в этого негодяя вложила, а он нервы мне портит!

– Ты хотела сказать, воткнула – с вызовом бросила я маме дерзкую фразу и тут же получила звонкую пощечину.

Через месяц город запестрел фотографиями моего симпатичного братишки. Дрожащей рукой обвела фамилию Зельцер в выборном бюллетени. Вот такое тайное голосование.

Тамадой на банкете, в честь победы Валерия Константиновича Зельцера на выборах, конечно был Анатолий Георгиевич Смирнов. Он поведал всем приглашенным, включая меня и моего мужа, что молодой специалист не только очень перспективный, но и талантливый человек. «И все мы возлагаем на него большие надежды!» Вся команда была в отличном настроении, только сам новоявленый депутат сидел грустный и задумчевый. Я долго смотрела на него, а потом все же позвала в курительную. Обычно мой муж не позволял нам общаться, но сегодня «праздник». Когда-то мы с братом были друзьями, а теперь я не имела право съездить к нему и уж тем более принять у себя брата-блезнеца. Только мы вышли, как следом за нами вошел и Анатолий. Лера достаточно резко попросил его оставить нас наедене и тут же бросился просить прощения. Тот вышел, потрепав брата по волосам, но ничего не ответив.

– Теперь месяц будет дуться или вломит по первое число. Лар, ты представить себе не можешь, как я устал. От него, от матери. Все время предвыборной гонки он меня терзал, а мать так каждое утро колотила, «профилаклически», чтоб текст не перевирал.

Я не знала, что сказать ему. Просто обняла и стала целовать, как в детстве. Сказать друг другу надо было так много, что и начинать не имело смысла. Вот мы и молчали. Лера уткнулся мне в плечо и замер. Я боялась пошевелиться. Сердце заходилось от тоски

– Лерочка, можно я к тебе на работу приду? – тихо спросила я

– Конечно-встепенулся он-Приходи. Умоляю! Лар мне так тебя не хватает. Я ведь один совсем. Анатолия можно не считать. Он хоть и любит меня, но я проект для него, а не человек. Ты прости меня, дорогая, я всегда жалуюсь. Проходи, умоляю!

Наш разговор прервала мама. Ворвалась, схатила сына за руку и вытянула в зал к гостям.

Знакомство /Анатолий/

Я пришел в клуб, на ночь мальчика снять и прямо у входа на Валерку наткнулся. Его глаза поразили меня. Огромные, грустные серые глазки сразу в душу запали, а он даже говорить не стал. Молча подал мне материнскую, как выяснилось позже, визитку и отошел. Мне показалось, что с некоторым страхом или неприязнью, и это меня очень задело. Я ведь на 36 лет его старше. Но глаза его забыть я не мог, да и заводило его немое сопротивление. Через два дня перезвонил его матери и был приглашен в любое удобное время. Встретил меня некий Ральф, а Валеры и Зои Васильевны видно не было. Спустились минут через пять. Зоя сразу же поинтересовалась моей платежеспособностью и удостоверившись в серьезности моих планов, стала условия договора оговаривать, а Валерик даже не присел. Возле материнского стула стоял и все в сад смотрел. Как не пытался в глаза ему заглянуть, все тщетно. Пока мать ручку для подписи ему не протянула, глаз его не увидел. Они у него заплаканые были. Подписал, бросил ручку и бегом к себе в комнату. Зоя крикнула в след, чтобы готов был, когда придем. Пока мы поднимались она мне дом показывала и на дверные косяки внимание обратила «На всех дверях ремни, для удобства. Мало ли где нашкодит мой неслух.» Я ужаснулся, а она продолжила» я и сейчас его порола, ну когда Вы приехали, Универ прогулял. Он ведь студент у меня. Экономический второй курс. Так что не абесудьте задница в синяках у него.» Вошли, а Валерка на кровати ничком лежил и в голос ревет. Я хотел успокоить, приласкать, но не успел. Мать за волосы с постели стащила, оплеух надавала, дрянью обозвала и ко мне на коленях подойти велела. Я за плечи его поднял, обнял и попросил ее выйти. Стал его целовать, успокаивать, обещал не ругать и не бить. Он дрожать перестал, но все как обреченный делал, даже не по себе стало. Жаль что ли его было? На колени к себе посадил, он как струна натянут был. Глаза огромные, сам худеньких, невысоких, хрупкий. Ну точно мышонок. Так и зову его с тех пор, а он меня первое время все по имени отчеству звал. Долго привыкали мы друг к другу. Он и сейчас иногда на официоз срывается, но чаще дядей Толей зовет. Я и на это согласен. Так и не стал я для него просто Толиком.

Девичья честь /Лариса/

В пятнадцать лет Валерка первый и последний раз, в своей жизни, подрался. Честь свою девичью защищая. Мама нас обоих девочками ростила, не позволяя признаваться, что он мальчик. Несколько раз он спрашивал, почему ему нельзя быть мальчиком, и за вопросы эти, ему сильно влетало. А в тот вечер, после драки, она его ремнем хорошенько отлупила и кому-то позвонила. В часа три ночи приехал незнакомый прилизаный мужичек, подарил Валерке первые, в его жизни джинсы, и они втроем уехали. Вернулись утром. Мама злая, но довольная. А Валерка пришибленый и зареваный. Лег в постель, укутался и заплакал. Я хотела его расспросить, где они были, но он не ответил, только громко всхлипнул, а мама услыхала и особо отреагировала. Вошла и схватив его за волосы, несколько раз лицом в подушку ткнула, приказала перестать реветь и немедлено спать. Пригрозила наказанием за болтовню и хлопнув дверью вышла. Вечером они опять уехали, но вернулись посреди ночи. Мама Лерку в комнату втолкнула и опять ремнем сильно побила. Я на крик выскочила, но мне приказано было выйти вон. Лера в нашу комнату в ту ночь не вернулся. Утром я в школу пошла, а он дома остался, как мама сказала для «разъяснения его поступков». Я поняла -влетит брату по полной. Так продолжалось еще три дня, а потом все в свою коллею вошло. Утром – девочка Лерочка – шла в школу, а вечером юный гей – Валерик – зарабатывать маме на шубу, квартиру и на наше высшее образование. Подругами быть мы перестали. Лера молчал и за это мама его только хвалила, а ругала и била за то, чего я не знала и не не понимала тогда. Обзывала его неслухом и трусом. Кричала на него и требовала бесприкословного подчинения Рафику. Он сжимался в комочек и тихо плакал.

Через пять месяцев после нашего 18-го дня рождения, я тогда только зажум вышла, Валера в больницу попал. Пятичасовую операцию перенес. Хирурги и проктологи его по кусочкам собрали. Брата некий Фархат со своими дружками избили, издевались над ним. Все тело шампурами было изрезано и исколото. Селезенку разорванную пришлось удалить и желчный. Как следствие осталась постравматическая эппилепсия. Один врач сказал «Сильный малый. Молодой вот и выжил», а остальные только головами качали. Мама провела меня к нему, но он спал и поговорить не удалось. Славу Богу он выжил! Удивляюсь маме, она его совсем не жалеет, будто не помнит ничего.

Контракт /Лариса/

Анатолий Георгиевич принял меня, как принцесу. Не знал куда посадить, чем угостить. Его отношение ко мне говорило об уважении к моему брату или даже любви. Он поиинтересовался, что побеспокоило меня и привело к нему.