Дети света - Александр Петров
- Категория: Проза / Повести
- Название: Дети света
- Автор: Александр Петров
- Возрастные ограничения: Внимание (18+) книга может содержать контент только для совершеннолетних
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Александр Петров
Дети света
Доколе свет с вами, веруйте в свет,
да будете сынами света.
Евангелие от Иоанна 12, 36Из тени в свет переступая
Солнце, Вода и Камень
Он стремился на это озеро много лет. И вот, наконец, на исходе лета приехал сюда в санаторий. Первые дни он каждой клеткой тела ненасытно впитывал яркие лучи солнца, хрустальную голубизну воды, упругий душистый ветер.
Часами босиком бродил по берегу и собирал камешки, капризно тускнеющие на солнце. Ногами взбивал пену прибрежной волны до пушистой белизны. Набегавшись, растягивался на скрипучей замшевой гальке и усмирял дыхание, распиравшее грудь кузнечными мехами.
Когда солнце сбегало из плена облаков, из его сияющего кувшина обильно изливались жаркие струи золота. И он купался в них, как дитя. Его рыжеватые волосы с каждым днем все больше выгорали. Курносое грубоватое лицо и мускулистое тело – покрывались необычным бордовым загаром. Пронзительно-синие глаза все ярче горели в густом созвездии осенних веснушек, а белки глаз и зубы все ярче сверкали на обожженном лице.
По пути с рынка он поднимался крутыми улочками мимо игрушечных домиков, похожих на глазированные пряники. Как большой ребенок, грыз огромные яблоки, красные снаружи, оранжевые внутри, стреляя брызгами. Громко хлюпал золотистыми слезами крупной сливы. Хрустел арбузными ломтями, которые улыбались ему во все тридцать две косточки. И долго не решался нарушить упругую хрупкость виноградной жемчужины, разглядывая на солнце, как под тугой кожицей в прозрачном зеленом желе замерло маленькое сердечко. И, как в опьянении, не замечал ни толчков прохожих, ни насмешек досужей толпы.
Он кормил чаек и голубей. И они слетались целыми стаями, хлопали крыльями, кричали, садились на руки, голову, плечи. Даже хрупкие дикие горлицы доверялись ему, по-девичьи скромно приближаясь сизыми тенями к разбитым кедам. Он улыбался усталым детям, засыпающим на широких папиных плечах в обнимку с большой папиной головой. …А ему улыбались старики.
Без устали карабкался на скалу, царапая руки о жесткие сучья, скрипя кедами по сыпучей каменистой тропе. Потом замирал на краю утеса и жадно разглядывал безбрежное серебристое озеро в россыпи рыбацких лодок, похожих с высоты на крохотные скорлупки. Поднимал глаза к ярко-синему небу в пушистых клубах белых облаков. В малахитовых кудрях садов и парков, среди высоких сизых елей, устремленных вверх, разыскивал крыши знакомых домов. Снова, затаив дыхание, до слепоты, до боли в глазах разглядывал озеро… И что-то тихо шептал в немую искрящуюся даль. И, наверное, получал ответ.
Вечером он сидел на полупустом берегу и, прислонившись спиной к теплому граниту набережной, провожал уплывающий за горизонт малиновый солнечный диск. Потом сквозь шумную толпу отдыхающих задумчиво брел по липовой аллее в черную густоту ночи. Поднимался крутыми улочками, уступая дорогу шальным автомобилям, которые неожиданно и бесшумно выпрыгивали из-за угла на высокой скорости.
В жилых домах, окруженных цветочными оградами, в это время ужинали. Со всех сторон ветерок доносил сладкие ароматы цветов, жареного мяса и лука. Впрочем, тихому созерцанью одинокого путника не мешали ни застольные крики, ни шорох автомобильных шин, ни жалобный плач горлиц: «Уй-и-и, уйи-и-и». Он все принимал с любовью.
…И вот он заболел. Утром, после вечернего радужного дождя, набрал грибов, нанизал на струганные ветки, поджарил грибной шашлык на углях за забором – и вот результат. Целый день – драгоценный день отпуска! – с пищевым отравлением пролежал в постели, обливаясь потом, не рискуя удаляться от санузла. Старенькая шумная санитарка бабушка Маруся причитала над больным. Она заставляла его пить таблетки, потом вместо «химии» принесла домашнюю марганцовку, а перед сном украдкой – водку с перцем. Обходила номера и всем по очереди внушала, насколько опасно собирать незнакомые грибы.
Его сосед, старик Евгеньич, слышал за стеной бурчанье старушки и вялые оправдания больного, шаркал по комнате, выходил на веранду, заглядывал в окно и бормотал: «Бедный, бедный больной брат!» И только черное звездное небо внимало его молитве, и жалобно вздыхало осиротевшее озеро, и тонко, по-детски, плакали горлицы. «Бедный, бедный больной брат!» – бормотал без устали старик, чтобы завтра этот большой рыжий ребенок снова проснулся здоровым. Потому что по нему соскучились все, кто успел полюбить… С того дня грибами на прогулках он только любовался. Зато старичка-соседа полюбил и, как долго не видел сутулую сухонькую фигурку и печально-улыбчивое лицо с глазами блаженного, – искал среди разномастной санаторной публики.
Он имел удивительное свойство. Иногда оно забавляло, но, случалось, доставляло неприятности. Дело в том, что при своей болезненности внешне он выглядел молодым и полным сил. Так и говорил о себе: снаружи огурчик, а внутри – старая тыква. Наверное, благодаря этой его особенности и стала возможной следующая история.
В санаторий направили его от работы. Он-то думал, их нет давно, а вот, поди ж ты – имеются, и даже для простых людей. Приехал в лечебно-оздоровительное учреждение, как водится после трудовых подвигов, с зеленоватым оттенком лица и сизыми кругами под глазами. Но через несколько дней выспался, отъелся и вволю надышался целебным воздухом. Посмотрел в зеркало ванной – оттуда выглянул молодой парень лет тридцати. Только глаза выдавали возраст. Но ведь и с этой «проблемой» можно справиться – очки зеркальные, например, надеть. Особенно, если это предписано врачом от слепящих лучей солнца.
Оделся он в тот день легкомысленно. Но сначала предыстория. Как-то с большой получки отправился он с дочерью на вещевой рынок – гардероб великовозрастному ребенку подновить. Упустим характеристики, которые он отпускал в адрес нарядов, выбранных «дитятей несмышленым». В этой брани даже суровые отцы терпят поражение. Зато девушки с победным видом уносят с рынка объемные пакеты с чем-то смешным и вызывающим. Впрочем, дочка пожалела папу, и за терпение решила отблагодарить. Поставила его по стойке «смирно», обошла вокруг и вынесла суровый приговор: «А ты, па, у меня ничего. Если упаковать со вкусом». Он пытался что-то сказать насчет ее вкуса, но вы же знаете нынешнее поколение… За несколько минут дочь подобрала ему комплект из брюк с рубашкой и, не дав опомниться, расплатилась из отощавшего бумажника. Всю дорогу домой он пытался воспитывать отпрыска в духе скромности и бережливости. Ставил в пример брата, которого одежда не волновала вовсе. Дочь сначала иронично мычала, вытянув губы, а потом встретила подружку и, чмокнув отца в нос, убежала в гости на примерку. Пакет со своими обновами он спрятал подальше в шкаф, но когда собирался в дорогу, дочь их разыскала, отгладила и аккуратно сложила в дорожную сумку.
В легкомысленной джинсовой паре – не пропадать же добру! – он вышел на прогулку. Предстояло пройти не менее трех километров по специальной прогулочной дорожке, размеченной по цветным бетонным плиткам белой пунктирной линией. Блаженная улыбка так и растягивала лицо. Отдыхающих видно не было, поэтому он просто шагал предписанные врачом километры и любовался дивными растениями, обступившими дорожку. Тут росли голубые и черные ели, причудливые низкорослые и мачтовые сосны. Из-за поворота выплывали то стриженый самшит, то огромный куст бузины, усыпанный белыми шариками; то заросли орешника с зелеными плодами. А вот под кедрами заиграли желтыми и красными шарами соцветий неведомые цветы. И все это густо и сладко благоухало.
Итак, он брел по извилистой прогулочной дорожке, успешно преодолев тысячу восемьсот метров, о чем сообщала надпись на влажных бетонных плитах. Боли в брюшной полости и в поясничном отделе скелета почти не беспокоили. Скрип и щелчки в суставах после утренней зарядки и прошествии лечебной дистанции – пока не ощущались. Зато походка стала пружинистой, как в молодости. И настроение поднималось с каждым шагом.
Прошел он по влажному асфальту до края причала. Глубоко вдохнул свежий воздух, напитанный запахами хвои и рыбы. Перегнулся через ржавый парапет и замер. Прозрачные голубоватые волны струились и завихрялись вокруг опорных камней, пенились и журчали. Сквозь толщу воды фосфористо мерцали донные камни, обросшие зелеными русалочьими космами. Там и тут серебристыми молниями поблескивали стремительные стаи рыбок, ярко блиставшие в косых лучах солнца, пронизывающих толщу воды…
– Тебе тоже нравится эта вода? – раздался детский голосок у него за спиной. Он невольно вздрогнул и оглянулся. Рядом стояла девушка, с виду подросток, и в упор разглядывала его огромными глазами.
– Дитя мое, разве можно пугать старого, больного человека?
– Ты на себя в зеркало смотрел? – насмешливо дернула она плечиком.
– Да, сегодня утром…