Окно в небо - Анатолий Иващенко

Анатолий Иващенко

Окно в небо

В оформлении обложки использована репродукция картины А. Головченко «Окно в галактику».

© Иващенко А., 2015

© Московская городская организация Союза писателей России

© НП «Литературная Республика»

От автора

«Закрался русский триолет в рождённый заново сонет…» Около 40-а лет стихи самозвано являлись в черновики, когда-то сложилась подборка, потом – глава, затем родилась книга. Форму, в которой написаны стихи этой книжицы, мне хотелось бы назвать «Русский сонет».

Сонет английский, или франко-итальянский имеют известные своеобразные строго установленные: структуру чередования строк и «рифмологическую» канву.

Скелетом формы моих стихотворений является, триолет[1], растянутый ещё на восемь строк, второй катрен разбит на две парные рифмы, а заключением служит «русское восьмистишие», которое может звучать как отдельное лирическое стихотворение. Особое внимание уделено инверсионным и инвариантным обязательно-повторяемым строкам и их рифмам.

Представленные здесь стихи придерживаются этих правил.

Анатолий Иващенко.

Русский сонет

В рождённый заново сонетвлетела трепетная птица,и будет вслушиваться чтицав слова, как в падающий снег.

Учтиво смолкнут скоморохи,большие мастаки и крохи.

Закрался русский триолетв рождённый заново сонет.

Всё те же: метр, пульс, размеры,архитектура рифм и строк,с парящим над листком пером,пространство, дно, и чувство меры,влеченье, камертон… и свет,направленный, почти что, слепов рождённый заново сонет,как Леты след, как слитка слепок.

«Поэт без Музы – не поэт…»

Поэт без Музы – не поэт.То на ухо прошепчет строчку,то мимолётным мигом ночисо мной побудет тет-а-тет.

Спонтанна и невозмутима.Она не называет имя.

Струится озаренья свет.Поэт без Музы – не поэт.

В размер, пытаясь хаотичноповторами акцент вплести,архитектурно, симметричнов прекрасных муках зреет стих.Дыханьем волшебство согрето.Двусмысленных значений нет.И всё определённей кредо.Поэт без музы – не поэт.

Евтерпа[2]

Ночь пролетает как мгновенье.Ждёт просветления поэт.Секунды тянутся сто лет.Рождается стихотворенье.

Сонета зреет силуэт,—этюды рифм, финала свет,

поток сознания, затменье…Ночь пролетает как мгновенье.

Наполнит беглый почерк лист,и ощущениям внимает…Так слышит рощу зрелый Листи муку перелёта – стая!Улыбку спрятав в капюшон,прошелестев, как дуновенье,Вы делаете ночь мгновеньеми жизнь – коротким виражом!

K «N»

Ни шёпотом, ни письменно, ни вслухне раскрывать значенье тайной литеры,—к вопросам вкрадчивым я нем и глух,к намёкам в лоб, и – уксусным и приторным.

Ни призраку, ни скитнику, ни гению,не мимолётно, не по мановению,

ни дьяволу, ласкающему слух, —ни письменно, ни шёпотом, ни вслух.

Ни в пытке лаской сдержанно, по случаю,ни интриганке в маске на балу.На вкрадчивый вопрос я нем и глух,давно знаком с шипами и колючками.Помочь развить мифемы дисгармонии!Пусть прячутся в догадках «ах!» и «ух!»Ни шёпотом, ни письменно, ни вслух,—всегда в тени спасительной иронии.

Воспитон[3]

Вячеславу Назарову

В темпе зажигательного prestoпульс неумолим как метроном.Звуками скатал у горла коммальчик из военного оркестра.

Без предначертанья нет дорог.Отступают дальше, дальше в смог

блюзы, стук колёсный повсеместно,в темпе зажигательного presto…

Жизнь – импровизация! О том,(проигрыш иль выигрыш – не важно!) —пел слегка помятый баритон,на глаза попавшийся однажды.Кто-то, подражая гибким всплескамтромбониста, ставшего собойв темпе зажигательного presto,также станет, вдруг, земной звездой.

Полустанок

Спираль шмеля разрушила пион.Перрон. Купе. Стоянка. Я разбужен.Великолепью нанесён урон,но остаются царственными стружки.

Болеет независимостью хаос.Так, тлея, полулета пятна гаснут.

Бесцеремонно, с шиком, под уклонспираль шмеля разрушила пион.

Развален глобус сдержанных страстей,бессловных просьб, тактичных наставлений.Осталась стрелка хрупких сожалений,как криворогий символ цифры «семь».И – тишь, где вдруг, нарушив полусон,как резонанса эфемерный пояс,спираль шмеля разрушила пион…Тсс! В памяти грохочет встречный поезд.

Дарья

Так и не засну под шум осеннийяблочного спаса, в сентябре.В ароматах яблок, хвои, сенапредо мною женщина-форель.

Лик иконных досок, простота.В каждом слове и движенье – такт.

Светится достоинство в стесненье.Не заснуть под контрапункт осенний.

Вздохи веток, сброс плодов. От вдоховдудки зреют звуки-пузыри.Я не знал, что без тебя так плохоМлечный путь пространство серебрит.Карликов, начертанных на стенах,о тебе расспрашивать начну,так и не засну под шум осенний,так от мрачных дум и не очнусь.

Фри-джазовой дударь

С самим собой солистом начат спор.Расщепы кварт из раструба взлетают.На мельхиоре накипь проступает,субтонами окрашен тетрахорд.

Смакует шип: недоговорок иксы,ворчания бурлеск, вслепую, киксы[4],

подначивания, шута укор,идёт с самим собой спонтанный спор.

Пропето атональным клювом имя,блеснуло жало писка как игла,застыл в многоугольной позе мимасаксофонист, сгорающий дотла!Впадает в крайность скомканный аккорд,урчат секунды, тлея на «piano».Жаль, – станут тишиной: с собою спори трёхоктавный возглас пеликана.

Клоунесса

За репризою репризы,час – секунда, год, как день.Каждый шаг, как по карнизу,жизнь повсюду, и – нигде.

Трёпа трюк, рога арго,подковырки кувырок,

и с подвохом, и сюрпризомза репризою репризы…

Награждайте смех с прищуром,плач фонтаном, шутку впрок,Коломбины каламбурыи двусмысленный намёк,и – наигранность каприза,клич паяца, спич брюзги,за репризою репризыв маске кукольной тоски.

«И гармоническая роза…»

И гармоническая розаскрывает муку, как струна.Как символ тайных встреч, онабез фальши, лести, лжи и позы.

Хранит загадку каждый цвет.Найдёт сравнения поэт.

И пусть насторожатся: прозаи гармоническая роза.

То – штрих, нюанс эпиталамы,каприс[5], намёком знак, гротеск,то цепкой ревности подтекст,то яд, то йод, то лёд, то пламя.То – междометье, то глаголпод жест наигранной угрозы,где гармоническая розаготова нанести укол.

Первый снег

Блаженствует сакральный фиолет.Случился в полночь бой часов старинных.И… началась эпоха красок зимних!

Ещё отчётливее в детство след.Ещё уютней за мольбертом вечер.Мазки жирней, роскошней, безупречней.

Метелица. Меня как будто нет.Блаженствует сакральный фиолет.

Я слышу звонких красок голосаи шёпот кобальтовых пятен с крохой.И, не сгорая, тлеет на глазахкак хриплый подголосок солнца, охра.Мне улыбается с холста портрет.Мерцает даль пыльцою перламутра.Блаженствует сакральный фиолет.

Так первый снег со мной встречает утро.

«Узелки перебирай…»

Узелки перебирай,нить судьбы, держа в щепоти,из вчера в позавчера —среды, вторники, субботы.

Вот – потерянное детство,вот – прохладное соседство,

тут – земные Ад и Рай!Узелки перебирай.

Новый год и снежный слон,на стене виденьем муза,вот – невидимые узыразлетевшихся имён.Объяснения, запинки…Скоро – сумасшедший грай!Узелки перебирайперекрёстков и тропинок.

«Два стаканчика вина…»

Два стаканчика винапью за Клио и Евтерпу,за явленье полуснас эвкалиптом, лавром, вербой.

Тост и за Океаниду,за менаду Атлантиды,

за Венеру – пью до днадва стаканчика вина!Как желанен музы ликв тишине прекрасной муки.

Как внезапен встречи миг,так и вечен час разлуки.Словно плена пелена —пью, явленья карауля,два стаканчика виназа Сапфо и за Лауру.

Сирень