Особенные. Элька - 3 - Ольга Ильина

Ильина Ольга Александровна

ОСОБЕННЫЕ. ЭЛЬКА — 3

Пролог

Нет, ну черт меня дернул сюда потащиться. Ведь знала же, что ничем хорошим это не кончится, с моим-то везением. Так нет! Прав Крыс, когда Боженька раздавал всем мозги, на мне мешок прохудился. Достались крохи. И те, кажется, успела растерять. Нет, ну представьте. Я, в красном балахоне, со страшной маской на лице стою в круге с девятнадцатью такими же балахонами и делаю вид, что одна из них, из тех, кто плетет страшный заговор против моей бабушки, а может и против всего мира, в стенах нашей собственной альма-матер. А еще пытаюсь понять, кто же скрывается за шестнадцатью оставшимися масками. Почему шестнадцатью? Потому что я семнадцатая, восемнадцатая Катя, которая собственно меня сюда и притащила, а последняя Варя, наша общая светлая подруга. И среди этих неопознанных личностей прячется настоящий псих.

Эх, а как все хорошо начиналось. Я, в красивом нежно-голубом платье, с шикарной прической, диадемой на макушке, прекрасная, неотразимая, цветущая, как майская роза. Папа снимает меня на камеру, мама украдкой вытирает подступившие слезы, Крыс вздыхает от умиления. Сидим. Ждем шикарный лимузин, присланный моим подозрительно романтичным уже не бывшим, а самым настоящим, чтобы поехать на первый в моей жизни магический зимний бал. А тут такой облом. Вместо лимузина я почему-то поехала на окушке Вари. А вместо бала этот дурдом. Нет, ну где в мире справедливость? А? И это еще я не представила, как приедет шикарный лимузин к Дмитриевскому дворцу, а меня внутри и нет. Боюсь, теперь простого «извини» будет недостаточно.

Тем временем события стали развиваться по какому-то странному сценарию. Эти типы перестали петь, почему-то резко опустились на колени. Мы тоже решили не выделяться. Один из них поприветствовал входящего:

— Господин, мы, твои слуги, собрались здесь, чтобы исполнить твою волю.

Блин! Дурацкая маска! Ни черта в ней не видно. По виду вошедший — мужик, хотя пока пели, я и женские голоса слышала. Тоже в балахоне. Только черном. Хоть какое-то разнообразие. Стоит и молчит. Я занервничала даже. Чего это он молчит? Нехорошо так, долго.

— Боюсь, что среди нас есть те, кто не должен здесь быть, — наконец, заговорил голос. А меня словно ледяной водой облили. Не от того, что он сказал, а от того, что я узнала этот вкрадчивый голос. — Я долго ждал, что однажды, мы снова встретимся, моя дорогая.

У меня не просто мурашки, жуки под кожей забегали. И отнюдь не от радости.

— Может, ты перестанешь прятаться и покажешься, наконец?

Ага, сейчас. Разбежалась я личико открывать. Нашел Гюльчатай. Блин, Варька, ты же у нас мозг. Спасай нас скорей!

— Ты же не хочешь, чтобы я тебя заставил?

Не, не хочу. Я вас, господин J вообще даже знать не хочу. И как же была права бабуля. Иногда самые страшные злодеи прячутся на самом виду. Прямо перед носом. Только мы не замечаем, пока поздно не становится.

— Господин, позвольте мне.

Заговорил еще один голос. А я поняла, что конкретно попала. Так конкретно, что впору свихнуться. Потому что тембр этого темного я узнала бы из тысячи, без всяких масок. Ведь не так давно я называла его своим парнем. И этот парень сейчас вставлял мне в спину не хилый такой ножичек предательства. И я стою, как дура, и не могу ничего придумать. Разве что…

Глава 1 Письма

— Элька, ты долго будешь здесь сидеть? Уже четыре дня прошло.

— Сколько надо, столько и буду, — буркнула я, и уставилась в компьютер. Ничего особенного там не делала, в силу того, что делать ничего не хотелось. И думать не хотелось, и разговаривать тоже не хотелось.

— Крыс, ты чего привязался? Иди, на кухню сходи. Глядишь, мама расщедрится на сосиску.

— Чтобы я тебя на какую-то сосиску променял, — взвился мой любимый кот-хранитель. — Да за кого ты меня принимаешь?

«За кота с непомерным аппетитом и наглой усатой мордой» — хотелось ответить мне, но выслушивать его возмущенную отповедь я сейчас была не в настроении. Вообще, я уже четыре дня не в настроении. С того самого момента, как выползла из лифта с букетом роз, спустилась на второй этаж и затолкала их в мусоропровод. Не хватало еще эту мерзость в дом притащить.

Дома вместо ожидаемого скандала меня ждал праздник. Всю злость бабули перечеркнули четыре письма с четырех ее факультетов. И все они… как там… «… были бы счастливы обучать столь одаренную особу…». Факультеты темных, светлых, хранителей, и прикладных наук. Я спросила у бабушки, что это за науки такие, но она лишь загадочно улыбнулась и сказала:

— Увидишь.

Вот и весь ответ. А еще, когда мы одни остались, бабуля все-таки провела лекцию о моей крайней безрассудности, безголовости и тупости, которая чуть не довела ее до инфаркта.

Ага, как же. После феерического скандала с моим непосредственным участием, ее рейтинг взлетел до небес. Конечно, предотвратить такую подставу, раскрыть заговор, умыть всех, даже инквизиторов, под силу не каждому. Только сверх одаренной внучке самой Алевтины Георгиевны Углич.

В связи с этим пришло бабуле еще одно письмецо, от давно позабытых родственников. Вспомнили, родимые! Не поздновато ли? У меня, оказывается еще прадедушка и прабабушка имеются. И вполне себе живые. Представьте мое потрясение. Впору собственное семейное древо рисовать. Ветвей наберется не счесть. А, учитывая то, что, предположительно, в основании династии темный принимал непосредственное участие, светлым данное семейство можно назвать крайне условно.

Пока непонятно, то ли они к нам пожалуют, то ли мы к ним. И, что удивительно, они жаждут задушить в родственных объятиях не только меня и бабушку, но и папу с мамой.

— И что ты намерена делать? — спросила я, услышав потрясающую воображение новость.

— Пока не знаю, — вздохнула бабушка и как-то осунулась даже. Мгновенно из могущественной женщины превратилась в обиженную девочку, которую когда-то выгнали из дома за любовь к человеку.

Да, дела! Так, о чем я там вещала? Ах, да. О бабушкиной проповеди, тьфу, отповеди. Закончилась она банально: «Никаких темных». Ни в жизни, ни в друзьях, а главное:

— Чтобы я обоих Егоровых рядом с тобой больше не видела.

— Бабуль, а Диреев тебе чем не угодил?

— Твой Диреев некомпетентен, — выдала бабушка.

Ну, с этим я готова поспорить. По мне, так он во всем компетентен. И в работе, и в чувствах. Прекрасно умеет, и запугивать, и допрашивать, и выводить из себя. И любить он тоже умеет. Я скучаю по нему. Очень. А еще:

— Бабуль, а ты не забыла…

Я взяла в руки свой второй расплавленный сотовый и потрясла перед ее носом.