Эра супергероев. История мира в 5 журналах и 3 комиксах - Илья Стогов

Илья Стогoff

Эра супергероев

История мира в 5 журналах и 3 комиксах

Пролог

Более дурацкого занятия, чем болтаться по клубам, человечество не изобрело за все шесть с половиной тысяч лет, проведенных вне Эдемского сада.

Впрочем, это я сейчас такой умный. А было время…

1

Велик и страшен был год от Рождества Христова 1992-й, от распада же СССР, — второй.

Рок-н-ролл в том году сдох окончательно, и на его костях отплясывали рейверы в оранжевых куртках. Так, наверное, в самом конце мезозойской эры на костях только что вымерших динозавров резвились первые млекопитающие. Бабульки в Апраксином дворе торговали героином, наемные убийцы рекламировали свои услуги в газетах бесплатных объявлений, в бывших музеях проводились рейвы, в бывших кинотеатрах открывались публичные дома, президент страны второй год не показывался на публике трезвым, а профессия писателя казалась более экзотичной, чем профессия оператора по ремонту космолетов или какого-нибудь зоотехника-драконоведа.

Я в том году работал репортером. Писать приходилось для всех, кто платил, хотя не платил почти никто. Газеты открывались, со скрипом дотягивали до начала следующего месяца и сразу после этого закрывались. Сегодня уже и не вспомнить, для какой из них я решил написать о самом первом негосударственном издательстве в России.

Квартировало издательство в роскошном особняке на набережной Невы. Место, где сидит их главный редактор, найти я не мог долго. Я заглядывал в кабинеты, спрашивал, как пройти, но на меня не обращали внимания. Сотрудники не таясь, прямо на рабочем месте пили коньяк, кокетничали с дамами, болтали о только-только появившихся в Петербурге галлюциногенных грибах, а в отделе фантастики я нарвался на что-то вроде спарринга по тэйквондо. Заглянув в седьмой по счету кабинет и обнаружив там то же самое, я подумал, что тоже хотел бы работать в книжном издательстве.

Потом редактор наконец отыскался. Это был полный голубоглазый мужчина с негромким голосом. Диктофона в те годы у меня не было, поэтому все его ответы я от руки записывал в блокноте.

— Скажите, — поинтересовался я для начала, — а вообще издавать книжки в сегодняшней России — это выгодно?

Редактор улыбнулся и сказал:

— Очень выгодно. Никому об этом не говорите, но на самом деле выгоднее занятия я просто не знаю.

2

А за несколько лет до того, как я пришел к этому человеку на интервью, в голодном и замерзающем Ленинграде трое приятелей сидели и думали: на чем бы им поднажить? Как бы поднапрячься и разбогатеть. Бизнесом тогда занимались все вокруг: кто-то шил поддельные американские джинсы, кто-то воровал со складов гуманитарной помощи сахарный песок или сигареты, а те, кто посмышленее, даже пробовали продать на металлолом какой-нибудь не очень приметный отечественный флот. Проблема была в том, что ленинградская троица в бизнесмены ну никак не годилась. Компания состояла из отборных стопроцентных лузеров.

Иногородний студент, выгнанный с последнего курса университета. Частный охранник с филологическим образованием. Спекулянт, торговавший возле метро прибалтийскими порногазетками. Ну, какой такой бизнес могли затеять парни вроде них? Пораскинув мозгами, ребята решили основать издательство. Более безумную затею в те годы трудно было себе представить.

В советские времена издавать книжки было почти настолько же криминальным занятием, как на дому изготавливать автоматы Калашникова. Частных лиц к печатному станку не подпускали и близко. Даже за рукописный самиздат могли посадить в тюрьму, — что говорить про книгоиздание? Впрочем, в Ленинграде нравы всегда были куда либеральнее московских. Не стоит забывать: именно в моем городе был открыт первый в стране джаз-клуб, а потом и первый рок-клуб, а в конце концов и самый первый найт-клаб. В общем, когда дело дошло до регистрации первого в стране частного издательства, вопрос тоже как-то решили.

— С чего бы начать? — мучались приятели. Начать решили с выпуска сборника стихов Иосифа Бродского. А чего? Поэт только-только получил Нобелевскую премию. Плюс он считался антисоветским, а все антисоветское продавалось в СССР очень здорово. В общем, идея могла сработать. Бродскому позвонили в Америку и в лоб задали вопрос: а можно мы напечатаем в России ваши стихи? Поэт расхохотался и сказал, что желает жуликам удачи.

Услуги типографии стоили в те годы копейки. Приятели скинулись: один выпросил немного денег у тещи, двое других чего-то продали… Погрузив на тележку пятидесятитысячный тираж своего Бродского, они доперли пачки с книжками до здания университета и там разложили товар на ящиках. Первые полчаса никто не подходил даже глянуть, чем ребята торгуют. Компаньоны хмурились и понемногу понимали: затея, похоже, провалилась. Потом кто-то один все-таки купил их книжку. Кто-то еще остановился полистать. Еще через час очередь вытянулась через весь Васильевский остров. Люди, никогда прежде о Бродском даже не слышавшие, брали по четыре-пять книжек сразу. К вечеру тираж был продан.

3

Цену бизнесмены назначили по рублю за экземпляр. То есть выручка всего одного дня составила пятьдесят тысяч полновесных позднесоветских рублей. Сумма была фантастической. На эти деньги тогда можно было купить целый таксопарк. Приятели боялись верить своему счастью. Обмыть удачу они решили у общего знакомого, которого звали Борис Гребенщиков.

На тот момент монстр рок-н-ролла уже записывал какие-то альбомы в Великобритании, но официально все еще числился ночным уборщиком в бане. То есть от компании книгоиздателей по своему статусу отличался не очень сильно.

Открыв дверь, он поинтересовался:

— Как дела?

— Ничего. Мы решили заняться бизнесом.

— Вот это да! А каким?

— Мы решили издавать книжки.

— Серьезно? Тогда вы должны обязательно издать книжку, которую я как-то листал в Лондоне. Имени автора не помню. И как она называется, тоже. Но книжка очень интересная. Думаю, она принесет вам кучу бабла. Хотя, может быть, и не принесет. Но издавать ее нужно непременно. Речь там идет о маленьких человечках с мохнатыми ногами. Что-то связанное с кольцом. Обещаете издать такую книжку?

Бизнесмены скривились. После нобелевского лауреата Бродского им совсем не хотелось издавать неизвестно кем написанную хряпу про человечков с мохнатыми ногами. Но, выпив вина, слово звезде рок-н-ролла они все-таки дали. И все заработанные деньги действительно вложили в публикацию «Властелина колец».

Это принесло им золотые горы. На том самом интервью директор издательства рассказывал мне:

— Всего через два месяца мы раскрутились настолько, что книжки в Москву отправляли уже железнодорожными составами. А деньги оттуда получали железнодорожными вагонами.

Вскоре компания лузеров превратилась в самую блестящую компанию города. Ребята купили себе роскошные пиджаки и привыкли проводить вечера в только что открывшихся замечательных петербургских найт-клабах. Каждый вечер — в новом заведении.

Как-то один из компаньонов спросил у подсевшей к нему за столик красотки:

— Скажи, подруга, а где сегодня самое крутое место в городе?

Та ответила совершенно честно:

— Сегодня самое крутое место в городе здесь. Там, где сидишь ты.

4

Вскоре к бизнесу подключилась целая куча народу. Анонимные прибалты наладили выпуск книжек о человекообезьяне Тарзане и французской красотке Анжелике, маркизе ангелов. Москвичи торпедировали рынок детективами Джеймса Хэдли Чейза, а когда написанные им романы кончились, стали гнать под его фамилией всё подряд, и в результате собрание сочинений Чейза (вообще-то написавшего в течение жизни всего двадцать семь романов) состояло из восьмидесяти с чем-то томов, в каждом по три-четыре произведения.

К началу 1990-х в продаже стали появляться и отечественные авторы. Здесь первыми протоптали тропинку опять-таки петербуржцы. Самым первым хитом стал «Русский транзит», написанный охранником в ресторане, а самым вторым — романы никому не известного мента, скрывшегося под псевдонимом Кивинов. Читатели аж постанывали от восторга, и вскоре этого добра на рынке стало не просто много, а так много, что сегодня уже и не представить.

Сперва детективы, а потом вообще все что угодно. Доморощенное фэнтези, слезоточивые женские романы, детективы, боевики и черт знает что еще… Качество этой продукции год от года становилось все выше, а общее поголовье литераторов все обширнее. К концу десятилетия индустрия вполне себе сложилась. На место «Слепой стреляет без промаха» пришли эстетские романы Акунина, а слово «фантастика» после появления Пелевина и Алексея Иванова перестало восприниматься как совсем уж матюг. Полукустарные издательские кооперативы превратились в медиаимперии. Призовой фонд премии «Большая книга» составляет почти 100 тысяч долларов. Глянцевые журналы стали ставить писателей на обложки, — совсем как сиськастых телеведущих. В общем, все вроде устаканилось.