Поколение - Николай Владимирович Курочкин

Поколение

ПОСТИГАЯ МИР СОВРЕМЕННИКА

Будущее нашей литературы во многом зависит от того, как сегодня общество проявляет заботу о новой писательской смене, как способствует гражданскому и профессиональному становлению таланта, какие предъявляет требования к тем, кто завтра возьмет на свои плечи ответственность за духовную жизнь народа.

Десять лет назад, в октябре 1976 года, вышло в свет постановление ЦК КПСС «О работе с творческой молодежью». Оно стало этапным для судеб молодой литературы, определило новые идейно-художественные высоты в работе с творческой молодежью, дало мощный импульс художественному поиску молодых.

В сборник «Поколение», предлагаемый вниманию читателя, вошли произведения молодых российских прозаиков, чье творчество развивалось в рамках минувшего десятилетия. Вот почему эту книгу можно считать своеобразным итогом, творческим отчетом молодых литераторов за минувшее десятилетие, прошедшее под знаком реализации важнейшего партийного постановления.

Знакомство со сборником «Поколение» приводит к мысли об интенсивности художественных поисков молодой российской прозы, ее стремлении отразить серьезные проблемы, встающие перед современным человеком в его духовном, личностном становлении и развитии. Широка и многообразна тематика произведений, вошедших в книгу. Здесь и производственная тема, и картины жизни современного села, и ретроспекции в суровое послевоенное время, и сложные социально-бытовые коллизии, связанные с поиском нравственных ориентиров.

При всей широте талантливых художественных исканий и интересном многообразии жизненного материала, вовлеченного в орбиту писательских наблюдений, мне хотелось бы выделить то общее, что объединяет и роднит новую литературную генерацию. Эту общность можно выразить одним словом: ответственность. Ответственность перед читателем за свою работу, за каждую строку, написанную тобой, за каждое слово, обращенное к людям. Ответственность за свою позицию в литературе. Ответственность за свою принадлежность к литературному «цеху», которому поручена высокая миссия нравственного воспитания человека.

Вопрос об ответственности молодого писателя за свой труд приобретает особую остроту именно сейчас, когда партия предъявила новые требования к нравственному содержанию личности, объявила непримиримую борьбу пустословию, парадности, легковесности, непрофессионализму. В этой борьбе за нравственное совершенствование человека, за утверждение новых общественных форм жизни молодое писательское поколение должно сказать собственное, незаемное слово.

Именно на этом пути и хочется пожелать успеха молодым российским прозаикам, принимающим от старшего писательского поколения эстафету беззаветной верности делу партии, идеалам коммунизма.

Сергей Михалков

ПОВЕСТИ

Николай Курочкин

ЮРИС ЦИВИЛИС

1

Генри Форд в интересной книжке «Моя жизнь и мои достижения» (в двадцатых годах ее у нас перевели) писал, между прочим, что специалист — это человек, который точно знает, почему то, что вам нужно, сделать никак нельзя, и если бы он, Форд, прибегал к нечестным методам конкуренции, то самым верным и самым подлым было бы снабдить конкурента целыми полчищами специалистов. Так сказал Генри Форд-первый, толковый инженер, великий организатор производства и жаднючая акула капитала. Форды — второй и третий ничего такого же вот достойного не сказали, они были просто акулы капитала.

А цитирую Форда я потому, что читал его, когда активно внедрял НОТ. Тогда я читал и Форда, и Тэйлора, и Гастева, и Ерманского, и Файоля, и Джилберта, и Попова, и Керженцева. Полезные книжки. Умные.

А вспомнил я Форда сейчас потому, что главный инженер нашего треста Галямов, хотя он Форда не читал и вообще уверен, что Форд писал только приказы по фирме и сумму прописью в чековых книжках, считает меня вот именно таким специалистом.

Надо сказать, это не вполне безосновательно.

В какой-то мере.

Все в мире в какой-то мере небезосновательно. Даже театр абсурда и романы Кафки. А романы эти я читал. И Сэмюэля Беккета с Арнольдом Беннетом не спутаю. Хотя есть даже литературоведы, которые их путают, а я всего-навсего серый инженер из северо-западной Сибири. Знаете, что такое «серый инженер»? Это человек со средним образованием (иногда даже законченным средним), занимающий должность инженера и боком, скоком или грудью: напролом проходящий и аттестации, и сокращения штатов, и реорганизации аппарата.

Так вот, я, Анатолий Кошкин, серый инженер из нарымских дебрей, без отличия кончивший стройтехникум, живу в этих дебрях полнокровной, насыщенной, интересной жизнью. Я и лектор общества «Знание» (да и руководитель этого общества, в масштабе треста) по любым темам: экономическим, литературы и искусства, международным, морали. Я и вице-президент клуба книголюбов при ДК «Нефтяник» (и член районного правления Общества любителей книги). Я и в Обществе охраны памятников истории и культуры работаю, и в Совет городского краеведческого музея вхожу. И в обществе коллекционеров тоже не последний, да, собственно, я его и организовывал. Между нами говоря, я раза три подменял зама по кадрам — он пропагандист системы экономического всеобуча в высшем звене кадров, и я за него лекции иногда читаю и семинары веду.

Вся эта многосложная общественная работа, конечно, времени требует. Но зато я не одеревенел, как тот же Галямов.

Из чего складывается его жизнь?

Работа в рабочее время, работа в нерабочее время, заседания и совещания в свободное от работы нерабочее время, а в промежутках — торопливая еда, сон, прерываемый звонками с трассы, а перед сном осовелое сидение перед голубым экраном с журнальчиком «Человек и Закон», открытым на детективчике. Он сидит, расслабив перегруженные многочасовым сидением на стульях, в вертолетах, в «уазике» мышцы (насколько можно расслабиться в магазинном костюме, рассчитанном на рост ниже галямовского), а в ушах сливаются в баюкающий гул слезливые попреки жены (опять билеты в кино пропали, все тебе некогда, опять в мятой рубашке ушел утром, когда глаженая рядом лежала, опять в школу не сходил, было родительское собрание с отцами, одна я, как мать-одиночка), ширканье коньков и клюшек по льду, одышливое бормотание Николая Озерова и ток собственной крови, а перед глазами серым снегопадом мельтешат строки журнала, хоккеисты на экране и свитер жены. Иногда его пробуждает рев болельщиков, он встряхивается, виновато поддакивает жене, фиксирует в памяти счет на табло, проглатывает абзац детектива и опять задремывает, с каждой шайбой все глубже утопая в сон. Это монотонно-суматошное существование иногда прерывается рыбалками, преферансом по полкопейки, вылазками в ДК на спектакли или концерты: Галямов долго решает мелкие производственные и околопроизводственные вопросы в углах фойе, последним входит в зал, усаживается рядом со счастливой женой на лучшие места и начинает сопеть. В антракте его будят.

Это не жизнь.

Мне вот спать даже