Где найдёшь, где потеряешь (Повести) - Николай Кузьмин

Николай КУЗЬМИН

ГДЕ НАЙДЕШЬ, ГДЕ ПОТЕРЯЕШЬ

ЕГО ИМЯ

Повесть

САЛАГА

— Ну-ка, гривастый, — говорили ему, — пробегись по рефулеру с карандашиком.

— Эй ты, салага! — кричали. — Подай вон тот ключ.

И так все время, каждую смену — полное пренебрежение, сплошные окрики целый день. Это злило и расстраивало поначалу. Но что поделаешь, как заставишь себя уважать, если ты на земснаряде новичок и лет тебе восемнадцать, а они давно старики и ветераны труда?

В первый день работы Алексей попробовал возмутиться, когда стали его по-всякому крестить. Он сказал тогда механику Галаю:

— Знаете, у меня ведь есть имя и фамилия, между прочим. Я к вам по-человечески обращаюсь, а вы…

Галай не дослушал:

— Еще бы ты мне чего вякнул, салага!

А Старик посмотрел на Алексея внимательно, потом задумчиво как-то заговорил:

— Выходит, имя свое почитаешь? Хорошо. Хорошо. Дело. Только нас твое имя пока не колышет. Вася ты, или Петя, или Додик какой — нам без разницы. Мы ведь не по паспорту кличем, а по тому, что ты есть в натуре. Сейчас всякий увидит: салага. И волосья у тебя, как у девицы. А имя, сынок, еще заслужить надо. Чтоб оно легко с языка шло и соответствовало. Так что терпи помаленьку, там поглядим, ага.

Такое разъяснение Алешу ничуть не порадовало, не устроило. Однако в противовес ему что выставишь, кроме обиды? Да и обиду нельзя открыто показывать, хуже будет. Можно лишь про себя, подспудно ее затаить. И он затаил: сперва ущемленное самолюбие, потом неприязнь к нахальному толстяку Галаю, а вслед за тем и недовольство работой в целом, хотя уж она-то была совершенно ни при чем.

— Наставники! — злился Алеша после особо жгучих неурядиц общения со старшими. — Хороши наставники! Да и вообще, вся эта гремучая коробка! Зачем только я сюда сунулся?

А сунулся он в «Гидромеханизацию» после того, как не сумел просунуться в институт. Обычная история. Не попал, куда метил, значит, давай ищи работу по способностям. Это само собой разумелось и для родителей, и для самого неудавшегося студента. Погоревали семейно, разумеется, побездельничал Алексей месячишко, а потом стало совестно тунеядцем на свете жить. Отец упорно советовал в ПТУ подавать, мама предлагала должность экспедитора в своей конторе — по знакомству, не переломишься, у нее на глазах. Однако Алексей жаждал самостоятельности, хорошего заработка, да и настоящего дела, которым пора проверить себя в роли взрослого человека. Потому, отклонив родительские намерения, начал он по городу целеустремленно бродить, всевозможные объявления на стенках читать.

Их было тьма — сотни, тысячи пригласительных объявлений! Где только не требовался Алексей Губарев на подмогу усталым, изнемогающим без его молодых рук кадрам. Хотелось пойти и выручить вагоноремонтный завод, фабрику «Знамя труда», «Холодильник № 1» и так далее. Короче говоря, от разнообразия пригодных ему профессий, от великого множества трудовых дорог закружилась у парня смущенная голова, разбежались глаза, и приостановился он в своих поисках, как витязь на распутье. Тут-то и встретил его, ошеломленного, бывший одноклассник Коля Савельев.

— Учишься, Губарев? — спросил первым делом.

— Да нет…

— Работаешь?

— Подыскиваю.

Коля саданул кулаком в Алешино плечо, заорал на всю улицу:

— Стой! Тебе сказочно повезло! Не надо искать, есть местечко!

Алеша, конечно, заинтересовался, немедленно спросил, где это и кем придется там быть. Но хитренький товарищ сразу не ответил. Предвкушая будущий восторг безработного, спросил его сам:

— Скажи, Губарев, честно, какой труд тебе по душе?

— Какой? — растерялся Алеша.

— Некоторым нравится «не бей лежачего». Знаешь?

— Знаю. Но мне не надо. Ну к черту!

— Некоторые предпочитают «теплое местечко». Понимаешь?

— Нет, это тоже не для меня.

— А что для тебя? Давай честно, — все тормошил Савельев, хотя наверняка угадывал ответ.

Алеша собрался с мыслями — чтоб не по-школьному, без лишнего пафоса выразиться.

— Ну, во-первых, — сказал, — специальность должна быть мужественная, на мужика рассчитанная. Не портной, не повар, не продавец…

— Есть! — сказал Коля и загнул один палец на своей руке.

— Во-вторых, желательно, чтоб она была редкая, не банальная…

— Есть! — Коля второй палец заложил.

— В-третьих, творческая в какой-то мере. Но при этом и физически поломаться не мешает, зарядочку иметь.

— Тоже есть, не беспокойся!

— Заработок…

— Ого, закачаешься!

— Коллектив…

— Ай, да все ясно! — не вытерпел больше Савельев. И, довольный своим предвидением, воскликнул: — Приплюсуй сюда еще экзотику, Губарев, и получится что?

— Что?

— Земснаряд!

— А с чем его кушают?

— Неужто не знаешь? — слегка оторопел Коля, но тут же продолжил с прежним увлечением: — Эх ты, земснаряд — это такая махина! Все большие стройки без него не обходятся. Каналы, дамбы, углубления рек, морей.

С его слов Алексей постепенно представил некое плавучее сооружение — баржа не баржа, плот не плот, — которое подымает со дна грунт и перебрасывает по трубам куда-то, где требуется. Однажды он видел эту штуковину издали за городом. Ну и что? Большой коробок, за ним на привязи цепочка маленьких коробков. В чем там экзотика? Механический землекоп. Алексей так прямо и сказал товарищу. А тот почему-то обозлился, негодовать стал. Под конец все же пояснил, передумав:

— Штормы на море бывают? Бывают. Земснаряд где стоит? В заливе. Чего тебе еще надо? А если умозрительно не осилить — поезжай посмотри. Но учти, занятия на курсах уже начались. Краткосрочные курсы, повышенная стипендия, учти, растяпа!

Алеша учел. И на залив съездил в тот же день, чтобы доподлинно разглядеть, чем так восхищается Коля Савельев, будущий гидромеханизатор. Что ж, не зря прокатился, сказать по правде. В натуральном виде и вблизи земснаряд конечно впечатлял. Действительно махина, да еще какая! Целый двухэтажный дом на плаву. Хотя нет, не дом — броненосец! Грузный, тупорылый, сплошное железо, и всякие стрелы, краны в небо торчат зенитками. И спасательные шлюпки виднеются — кораблекрушение, значит, предусмотрено. А какие он камни пудовые швыряет, словно песчинки, из концевой трубы! Эта труба протянута по берегу на несколько километров, а в заливе она лежит на понтонах, целая флотилия… В общем, Губарев на курсы поступил.

Коля Савельев учился там на механика. Алексей электриком предпочел сделаться. Зиму ходили с большим удовольствием: четыре часа занятий и семьдесят рублей тебе же в карман. Великолепно! Где еще найдешь подобное сразу после школы? Тем более, в скором будущем до трех сотен заработок обещали. Нет, думал тогда Алеша, он правильно выбрал, он не прогадал.

Потом была практика, потом экзамены, как водится. Весной их распределили, и Алексей Губарев попал в смену багермейстера Лаптева на земснаряд № 307. А Коля в эту смену даже не понадобился, к сожалению. Его вообще на другой объект направили, так что из новых кадров очутился на «семерке» один Алексей. Немного боязно и как-то неловко было приступать к работе среди незнакомых гидромеханизаторов. «Но это — первое время, пройдет, привыкну», — успокаивал себя он.

Когда вручили удостоверение, в котором значилось, что Алексей Петрович Губарев является младшим машинистом электрооборудования, он едва сдержал в себе гордую мальчишескую улыбку. Зато после не мог да и не хотел сдерживаться: козырял своим документом повсюду и откровенно сиял. Прежде всего, разумеется, представил его родителям, выбрав для этого наилучший вечерний момент за столом.

— Взгляни, — сказал отцу, протягивая хрустящую книжечку.

— Ого! — изучив содержание, порадовался Губарев-старший. — Не шутка! И печать стоит.

Мама тоже порадовалась, но сказала по-женски:

— Снаряд все-таки… Ты уж там поосторожней, Алешенька.

Он смеялся. Он весело и с достоинством смеялся, чувствуя свою полноценную солидность. А потом позвонил Марине, договорился пойти в кино. Когда покупал билеты в кассе, то, вынимая деньги, обронил удостоверение почти ненароком. Марина, конечно, полюбопытствовала, прочитала. О, с каким уважением глядела она после на Алешу! Еще бы — машинист электрооборудования! Две буковки «мл» ей ничего не сказали, а он расшифровывать их не стал.

— Ты знаешь, — с воодушевлением хвастал Алеша перед началом сеанса, — главный мотор у нас — во, под потолок! Трубы — во, не обхватишь. А ток у нас шесть киловольт. Не двести двадцать, как в домах, не триста восемьдесят, как на заводах, а шесть тысяч. Тысяч! Представляешь? Чуть коснешься — вмиг один уголек…