Одомашнивание кота Мурзика - Юрий Буковский

Юрий Буковский

Одомашнивание кота Мурзика

В одной деревне жил-был кот. И не было у этого кота имени. Вернее даже, у него было сразу несколько имён – и Барсик, и Васька, и Пушок, хотя он был довольно-таки облезлым, и даже Мурка, хотя он был кот.

А вот девочка Тася из домика на краю деревни звала его Мурзиком.

И не только с именем у этого многоликого кота была сплошная неразбериха – непонятно было бездомным жил-был кот, или нет. Потому что, с одной стороны, никто и никогда не приглашал его в свой дом ночевать. И в то же время чуть ли не половина деревни вкусно и сытно кормила кота, выставляя у крыльца баночки из-под консервов с молоком, кашей, лапшой, супом, или даже с остатками котлет, или даже сметаны, или даже с кусочками варёной или жареной, а бывало даже, что и сырой рыбы.

А вот девочка Тася из домика на краю деревни, угощала кота молочком и пирожными не из консервной банки, а из его собственной, можно даже сказать, именной Мурзиковой мисочки.

Она была бы рада и полностью одомашнить это полубездомное животное, и не только пичкать его конфетами и пирожными, но и пускать в свой дом ночевать, но ей не разрешала мама, с которой они отдыхали на даче, пока папа в городе зарабатывал им на жизнь. Однако, именно Тасю из-за его собственной, личной посуды кот считал своей хозяйкой.

И вот однажды тёплым летним утром прогуливался наполовину бездомный Мурзик по тропинке неподалёку от деревенского колодца и размышлял – как бы всё-таки вселиться в дом на краю деревни и стать целиком и полностью одомашненным котом. И вдруг слышит откуда-то сверху громкий писк. Кот задрал голову и разглядел в самой гуще раскидистой черёмухи гнездо, с торчащими оттуда желторотыми тёмными головками. Писк раздался снова.

Надо сказать, что до этого солнечного утра Мурзик никогда не ловил птичек. А зачем? Он и так вкусно и сытно питался. Но тут в его голове мелькнула дерзкая мысль: а не сделать ли Тасиной маме подарок? Чтобы она всё-таки пустила его в дом ночевать. Не угостить ли её свеженьким птенцом?!

Сказано, вернее, придумано – сделано. Поточил кот о ствол черёмухи когти, примерился и стал неторопливо, с важным видом – а куда спешить, птенчики-то не улетят, не умеют ещё – карабкаться на дерево. Но не успел он добраться даже до самой нижней ветки, как вдруг, откуда ни возьмись, на него налетела синичка и сбросила ему на морду, как бомбочку, грязного червяка – птичка несла его своим деткам в гнездо, но неожиданно обнаружила карабкающегося хищника. И пока Мурзик, мотая головой – лапы-то заняты – пытался скинуть прилипшую, мерзкую, шевелящуюся бомбочку со своего нежного носа, синичка с писком стала набрасываться на него сзади, норовя клюнуть незваного гостя в темечко.

Мурзик поскорее добрался до нижней ветки, уселся на неё и сбросил наконец-то червяка. И начал умывать запачканную мордочку. Большинство котов и кошечек, и не только домашних, но даже и бездомных, очень чистоплотны.

И пока он так старательно чистился, вокруг черёмухи собралась целая стая птиц! Тут тебе и синички, и воробьи, и ласточки, и дрозды, и скворцы, и малиновки, и трясогузки. Кто с червяками, а кто и с жирными гусеницами в клювике. И все они, как по команде, начали бомбардировать кота, целясь в нос! И не сдобровать бы Мурзику, не спрячься он под густую ветку, что была выше по дереву. Да вот беда – на этой самом ветке, преграждая коту путь к гнезду, тоже, откуда ни возьмись, уселись рядком огромная ворона и почти таких же размеров сорока-белобока. Они не галдели, не верещали и не бомбили кота червяками и гусеницами, как мелкие кружащиеся пташки. Свесив головы, они уставились на него двумя парами чёрных, немигающих бусинок глаз, как два удава, и молча ждали, как бы приглашая Мурзика: «Ну, лезь, лезь к нам. Если тебе не дороги твой нос, глаза и хвост».

Кот призадумался.

А в это время у дома на краю деревни три ласточки-посыльные хором взволнованно щебетали Тасиной маме.

– Там ваш котище! – они тоже считали Тасю, а заодно и её маму, хозяевами кота. – У колодца! На дереве! Он хочет слопать синичкиных детей!

– Вот безобразник! – возмутилась мама. – Неужели мы его плохо кормим?!

Она схватила Тасю за руку, и они вместе побежали к колодцу. Мурзик, к тому времени, был уже обложен со всех сторон: сверху его поджидали ворона с сорокой, вокруг в воздухе вертелись всякие пташки с бомбочками, а внизу у дерева собрался возмущённый деревенский сход.

– Что за порядки в нашей деревне?! – галдели кружащиеся пернатые. – Почему нам не дают спокойно воспитывать своих птенцов?!

– Что ж, ты, Васька? Что ж, ты, Барсик? Что ж, ты, Пушок? Что ж, ты, Мурка? – укоризненно вторили птичкам из-под черёмухи вооружённые прутиками жители деревни. – Ты же сытно питаешься! Неужели сегодня не доел?

Но хуже всего для Мурзика было то, что чуть поодаль, за колодцем, собиралась ватага мальчишек, которым только дай повод покидаться безнаказанно камешками в кота.

Понял Мурзик, что пора ему убираться подобру-поздорову. Он изловчился, извернулся, с криком «Мяу!» слетел по стволу черёмухи вниз на землю, и, получив в наказание пару ударов прутиком и нескольких грязных червяков и гусениц на спину, опрометью, с визгом и с позором скрылся от защитников гнездышка в кусты.

«Вот она, человеческая несправедливость, – сердился Мурзик, притаившись в зарослях и вычищая из шерсти грязь. – Мирного, доброго кота – прутиком, а нападавших на него злых птиц – нет!.. Надо попробовать поискать какой-нибудь подарок в темноте. Когда все уснут, – решил он не отступаться от своей задумки. – Надо поймать и подарить Тасиной маме мышь».

Сказано, вернее, придумано – сделано. Когда стемнело, и вся деревня угомонилась, кот вылез из укрытия, добрался до Тасиного дома и залез через поддувало в фундаменте в подпол. Мышки, проживавшие под домом, почуяв неладное, тут же спрятались в норки. А Мурзик погулял в подвале, подыски-вая подходящее место для засады, и затаился в уголке, внимательно прислушиваясь к мышиному писку и возне. Вскоре мышки осмелели и стали выглядывать из своих норок, проверяя, убрался их враг восвояси или нет. И мимо спрятавшегося кота попытался прошмыгнуть самый отчаянный и легкомысленный мышонок. Мурзик одним прыжком догнал и схватил его.

Но надо сказать, что коты умеют ловить мышей очень осторожно – легонько прижимают жертву лапой к земле, а потом берут её зубами за шкирку и живую приносят своим котятам, чтобы они могли поиграть с ней, перед тем, как съесть. Или своим хозяевам, чтобы они тоже могли с мышкой немножко позабавиться.

И вот утром, когда Тасина мама вышла на крыльцо, Мурзик услужливо положил живого и здоровёхонького мышонка к её ногам, чтобы она с ним чуть-чуть поиграла, а потом полакомилась.

Какой визг он услышал! Какой крик! Проснулись и Тася, и соседи, и даже те, кто жил на другом конце деревни. Все они стали сбегаться к крыльцу, а, завидев мышку, снова принялись стыдить кота:

– Ах ты, Васька! Ах ты, Барсик! Ах ты, Пушок! Ах ты, Мурка! Лучше б попросил у нас молочка! Или, даже, сметаны! Зачем ты хочешь загрызть мышонка?

И некоторые из собравшихся в очередной раз попытались поучить кота прутиками. И опять Мурзику пришлось с криком «Мяу!» удирать и прятаться, на этот раз, под крыльцо.

А Тася не боялась мышей. Пока все кричали, визжали и стыдили кота, она взяла тёпленький, мякенький Мурзиков подарок в ладошки, отнесла его в дом и посадила в коробку. Затем нарисовала на картонке красный крест и добавила, синим – «Больница». И стала лечить мышонка. Примочки из подорожника – на больную головку; ванночки из ромашки – для помятых лапок; валерьянка – от нервов; сыр, сало и шоколадка – для подкрепления сил. И даже бубнила, как бабушка, заговоры. Всё это помогло. Вскоре мышонок самостоятельно выписался из клиники, когда Тася на минутку выскочила за листьями пустырника в сад. Вернулась – а больного и след простыл!

Ну, а Мурзик, тем временем, терялся в догадках, не зная, что бы ещё такое придумать, чтобы всё-таки угодить Тасиной маме.

«Вот она – человеческая несправедливость, – возмущался он. – Какую-то мышь, воровку, которая таскает у них конфеты из буфета, в дом несут! Сметаной, небось, сейчас потчуют! А валерьянкой-то как сладко из-под дверей несёт! А мирного, доброго кота – снова по спине прутиком!.. Чем бы всё-таки Тасину маму угостить? Может, поймать ей лягушку?.. Но она ведь не француженка… Или майского жука? С хрустящей корочкой!.. Но они и не китаянка… Жаль. Жуков нынче много. Но вдруг, да опять – по спине прутиком!»