Театр двойников - Наталья Нестерова

Наталья Нестерова

Театр двойников

Проза Нестеровой остроумная, легкая и светлая, какая-то прозрачная. Истории, которые она рассказывает, узнаваемы, но автор смотрит на них под своим углом зрения. Впрочем, дамам нравится: как и всякая современная сказка о Золушке, которая, наконец, находит своего принца.

Любовные треугольники, параллелепипеды и восьмигранники встречаются на страницах романов Натальи Нестеровой постоянно. Книги хороши уже тем, что многое в них узнаваемо, а финальная сцена достойно завершает повествование.

Поклонницам жанра порекомендуем Наталью Нестерову. Это семейные мелодрамы с элементами триллера.

Сюжет держит в напряжении. Видимо, новая эра в женских романах настала — мало-помалу они становятся пригодными и для мужчин.

ЧИНГАЧГУК

Юля уснула в метро. Это ладно, с кем не бывает. Но каково было пробуждение! В объятиях постороннего мужчины! Во сне она плюхнулась головой на плечо соседа, и теперь незнакомец обнимал ее, удерживая от окончательного падения.

— Извините! — Юля села ровно, повела плечами.

Мужчина убрал руки.

— Все в порядке! — заверил он.

Юля стыдилась посмотреть в глаза доброму пассажиру. Голос в динамике объявил название станции. Следующая Юдина, но… с другой стороны линии метро — противоположной той, откуда Юля должна была приехать, если бы не уснула.

— Сколько же мы катались? — смущенно воскликнула она и повернулась к соседу.

Вблизи не рассмотреть его толком. Юля отметила только улыбку — веселую, ребячливую, без нахальства и пошлого заигрывания. Не считает, что теперь их связывают нерушимые узы, — подумала она, — уже хорошо.

— Мы доехали до конечной, — ответил мужчина, — потом состав отогнали в тупик и вернули в начало линии. Пустой темный вагон, огоньки за стеклом, вы дремлете — очень романтично.

Ага, романтично! Чего Юле сейчас не хватало, так это романтики. Сын болен ветрянкой, маме ночью стало плохо, “скорая” увезла ее в больницу, где Юля провела ночь и утро. Муж, который год назад встретил большую новую любовь и ушел “красиво” — все вам оставляю, теперь хочет телевизор и холодильник. На работе, в частной музыкальной школе, поговаривают о том, что преподаватель, не вылезающий с больничных, им не нужен. Но о бывшем муже-скупердяе и о работе Юля думала в последнюю очередь. Еще раз извинилась перед попутчиком и двинулась к выходу.

— Можно вас проводить?

Оказывается, товарищ вышел следом за ней и тоже плетется к эскалатору. Все-таки рассчитывает на продолжение романтически завязавшегося знакомства!

Юля резко повернулась и строго посмотрела на молодого человека. Он прекрасно понял ее взгляд. Улыбнулся, дурашливо поднял руки — “сдаюсь”:

— Только проводить!

Отказать мужчине с такой улыбкой? Добряку, на груди у которого дрыхла минуту назад? У Юли язык не повернулся.

— Собираюсь сделать покупки, — припугнула она.

— Отлично, я помогу.

Грех не использовать подвернувшуюся мужскую силу, и Юля загрузила его основательно. В магазинах у метро купила в стратегических количествах овощи, фрукты, долгоиграющее молоко, минеральную воду.

— У вас большая семья, Юля? — спросил провожатый.

Она не успела ответить, потому что ручки пластиковых сумок стали от тяжести рваться, апельсины и молочные продукты покатились по земле. Пока все это собирали и пристраивали, Юля пыталась вспомнить имя молодого человека. Ведь он назвался, но Юля тут же забыла. Точно не Сигизмунд. Сигизмунда она бы запомнила. Но звали его как-то просто, на “а” или “я” оканчивается. Саша, Коля, Петя, Гриша? Хоть убей! Поддерживала беседу, не прибегая к личному обращению.

— Вы, очевидно, гость столицы?

— Неужели так заметно, что я из провинции?

— Не печальтесь, внешне не отличишь. Но москвичи сейчас спешат по делам. А у вас с утра есть время укачивать женщин в метро и таскать им сумки.

— Я действительно приезжий, из Смоленска. Детский врач. Здесь на курсах повышения квалификации. Сегодня последний день, хотел побродить по Москве.

— Мы почти пришли. — Юля мгновенно почувствовала раскаяние за то, что ворует драгоценный досуг у человека. — Я вас долго не задержу, очень вам благодарна.

— Будет вам! — перебил Не-Сигизмунд. — Ведь я вижу, что переживаете. Подумаешь, уснули! Поставьте себя на мое место, разве вы бы оттолкнули усталого человека?

На Юлю столько раз валились пьяные в метро, да и трезвым служить подушкой она не желала.

— Оттолкнула бы, — призналась она, — без вариантов и раздумий оттолкнула.

— Да! — покачал головой провинциальный доктор. — Я заметил, что москвичи… — Он замялся.

— Какие? — с интересом взглянула на него Юля.

— Деловые, собранные, быстрые в решениях и мнениях, но ваша постоянная спешка напоминает…

— Собачьи бега? — подсказала Юля.

— Верно! Это вы сами сказали! — Он улыбнулся.

Нечестно отдавать подобную улыбку мужчине и без того недурной внешности. Провидение могло бы осчастливить такой улыбкой девушку на выданье или сиротку в детдоме, чтобы скорее усыновили. В крайнем случае, талантливого артиста, дабы мгновенно завоевал безоговорочную симпатию публики. Юля и сама не отказалась бы от такого щедрого подарка: она улыбается, а у людей точно свежий ветерок по душе…

— Значит, вы педиатр. — Юля старательно скрывала эмоции, вызванные его улыбкой. — Сейчас я вам покажу пациента. Ему пять лет от роду, а энергии как в атомном реакторе.

Они вошли в квартиру, Юля поблагодарила и попрощалась с соседкой, которая присматривала за сыном.

— Вот, знакомьтесь. — Она провела гостя в комнату. — Мой наследник Димка!

— Какой Димка! — весело воскликнул гость. — Это же настоящий индеец! Зоркий Глаз! Так и будем его звать.

Зоркий Глаз издал радостный, вполне индейский вопль. Утыканный болячками, закрашенными зеленкой, он действительно напоминал отродье дикого племени. Хвороба приближалась к концу, и Димка не столько лежал на постели, сколько стоял на голове.

— А тебя как зовут? — скакал он на кровати, напрочь забыв уроки, хорошего тона, предписывающие обращаться к взрослым на “вы”.

— Зови меня просто — Чингачгук!

Отлично! Не дядя Вася, Женя; Вова, не Иван Петрович на худой конец, a просто — Чингачгук. Юля надеялась, что мальчику он честное имя назовет.

— Вы тут отройте или заройте топор войны. — Она усмехнулась. — Трубку мира можете выкурить, а я заварю чай.