Амнезия, или стерва на договоре - Светлана Бестужева-Лада

Светлана Игоревна Бестужева-Лада

Амнезия, или стерва на договоре

Глава первая

Когда я открыла глаза, то… ничего не увидела. Точнее, обнаружила себя в абсолютно белом пространстве, которое было сверху, со всех сторон и, кажется, даже снизу. Тупо болела голова, а тела я просто не чувствовала. Похоже, умерла, причем окончательно и бесповоротно. Оставалось надеяться, что угодила прямиком в рай, а это ослепительно-белое нечто — не приемная перед чистилищем или чем-нибудь похуже.

Вспомнила! Накануне меня скрутило так, что ни охнуть, ни вздохнуть. Курт вызвал «скорую», и меня быстренько доставили в клинику с диагнозом «острый аппендицит». Ну, вот, значит, аппендицит удалили, я очнулась после наркоза, нужно только позвать медсестру или сиделку. Где тут кнопка вызова?

Нет, я решительно не могла даже шевельнуть рукой. Скосила глаза и увидела, что слева поблескивает стеклом капельница, от которой ко мне тянется тоненькая трубочка. Неужели были осложнения после операции? Похоже на то. Что ж, значит скоро кто-нибудь обязательно зайдет посмотреть, как я тут. Увидят, что пришла в себя, сообщат Курту…

Я закрыла глаза и, кажется, заснула, потому что снова очнулась, когда свет вокруг меня стал менее ярким. Похоже на сумерки. На сей раз мне безумно хотелось пить, и в поисках кнопки вызова я даже смогла пошевелить правой рукой. Голова болела меньше — уже хорошо! Но тишина вокруг по-прежнему была какой-то неестественной, даже в больницах такой не бывает.

Внезапно передо мной материализовалось лицо: женское, темноглазое, обрамленное белоснежной косынкой. Слава Богу, появилась! Я сделала над собой определенное усилие и прошептала по-немецки:

— Пить!

То есть хотела прошептать, губы шевелились, но звука не было. Нравилась мне эта ситуация все меньше и меньше. Аппендицит, пусть даже и острый, — это же сущие пустяки, в самых запущенных случаях пациент уже через три дня встает на ноги. А я себя чувствую так, как если бы мне пересадили почку. Хотя в принципе я не знаю, как себя чувствуют люди после подобной операции, но предположить могла.

Лицо исчезло, а через какое-то время появилось другое, уже явно мужское, в усах, бородке и при очках. Врач, надо полагать. Я повторила попытку вступить в контакт, потерпела такое же фиаско, как и при первой, и почувствовала невероятную усталость. Последним более или менее четким ощущением было прикосновение острого металла к сгибу локтя правой руки. После чего я снова провалилась в темноту.

И снова открыла глаза. На сей раз мне уже не показалось, что я нахожусь между небом и землей. Наоборот, я очень четко поняла, что лежу на довольно удобной, но явно не домашней постели, что от капельницы меня отключили и что между операцией по удалению аппендикса и данным моментом прошло время, причем довольно значительное. И, главное, не было неестественной тишины: я слышала отдаленные голоса, какое-то позвякивание и даже различила шум проезжавшей машины.

Мне удалось повернуть голову, а потом поднести к ней руку, потому что возникло ощущение чего-то инородного. Так и есть, на голове была повязка. Что же произошло? Я не могла вспомнить практически ничего, сознание отказывалось выдавать четкие картинки и подсовывало какие-то фрагменты, точно крутился огромный, бессмысленный и не слишком яркий калейдоскоп. Возможно, я попала в аварию? Кажется, я куда-то ехала, причем на заднем сиденье в качестве пассажира… Куда?

— Очнулись? — неожиданно прозвучал рядом со мной приятный мужской голос.

По-видимому, это был врач. Довольно молодой, но уже представительный, смуглый, как говорится, «восточного типа». Он взял меня за запястье и начал считать пульс. По-видимому, итог его удовлетворил.

— И как вы себя чувствуете, уважаемая фрау?

— Пить очень хочется, — прошептала я.

Слава Богу, голос вернулся одновременно со слухом! Ладно, пусть не голос, а просто способность говорить, все равно хорошо. И руки-ноги, кажется, двигаются, значит, жизнь налаживается. Придет Курт, разъяснит ситуацию окончательно.

В поильнике было прохладное, чуть кисловатое питье, показавшееся мне настоящей живой водой. С каждым глотком я чувствовала себя все лучше, но это наслаждение слишком быстро закончилось.

— Хватит пока, — мягко, но решительно произнес врач. — Итак, как вы себя чувствуете?

— Хорошо, — искренне отозвалась я. — Что со мной было?

— Не было, а есть. По-видимому, сотрясение мозга. Вы очень легко отделались, уважаемая фрау. Шофер затормозил весьма оперативно.

— В нас кто-то врезался?

Картинка моей поездки стала более четкой. Шофер, с которым я говорила по-немецки… Сумерки… Яркие огни ночного города…

— Вы ничего не помните?

— Почему же? — неуверенно отозвалась я. — Мы ехали… Машина с кондиционером.

Врач покачал головой:

— Вы бежали, уважаемая фрау. И чуть было не попали под машину. Теперь вспоминаете?

Вот теперь я, похоже, окончательно запуталась.

— Но ведь я в Мюнхене, правда?

Помимо моей воли, голос прозвучал жалобным писком.

Врач покачал головой:

— Вы в Турции. В городе Кемер. И доставили вас в нашу больницу с улицы, без каких-либо документов. Теперь хотелось бы выяснить, кто вы.

Еще пару минут тому назад я была уверена в том, что я — Стелла Шмидт, супруга Курта Шмидта, человека в Мюнхене вполне уважаемого и известного. А теперь я уже не знала, что и думать. Судя по всему, из памяти выпал приличный кусок жизни, и, как его туда вернуть, я понятия не имела. Про амнезию — полную или частичную — я, конечно, знала. Но одно дело — знать, и совсем другое — испытывать это чувство. Врагу такого ощущения не пожелаю.

— Меня зовут Стелла Шмидт, — со вздохом сказала я. — И я совершенно не помню, как и почему оказалась в Турции. Если бы мы приехали сюда отдыхать с мужем, он уже был бы в этой палате. Наверное, я приехала одна.

— И в каком отеле вы остановились, тоже не помните?

— Увы!

— Ну, это можно достаточно быстро проверить, — обнадежил меня врач. — Кемер — город маленький. Пошлем запрос вашему мужу. Адрес в Мюнхене вы помните?

Это я помнила. Я помнила даже номер нашего домашнего телефона. Оставалось надеяться, что ситуация все-таки не безнадежная.

С этой надеждой я заснула и проспала, судя по всему, достаточно долго. Во всяком случае, когда я открыла глаза, то почувствовала себя практически здоровым человеком, который к тому же отчаянно хочет есть. Другими словами, я была относительно бодрой, безусловно голодной и… по-прежнему ничего не могла вспомнить о своем недавнем прошлом.