Ночь в особняке у Берии. Из романа «Тёмные воды души моей» - Вячеслав Кориков

Вячеслав Кориков

Ночь в особняке у Берии. Из романа «Тёмные воды души моей»

(Апрель 1953 г. Москва)

В помпезной гостиной бело-голубого особняка Маршала Берии на улице Качалова в Москве (ныне Малая Никитская,28, посольство Туниса), телохранитель преемника на кресло вождя, полковник Саркисов бесшумно бросился к высоким напольным часам и едва успел остановить их благородный бой, извещающий о наступлении первого часа ночи.

Лаврентий Павлович не договорив фразу собеседнику в тёмном кожаном кресле, обернулся на мимолётное движение старого, с тридцатых годов, товарища, тогда ещё служившего личным водителем амбициозного карьериста, а теперь не просто телохранителя, но и незаменимого помощника и доверенного друга и благодарно кивнул головой. Всесильный и вездесущий маршал следил за всеми, а за ним не мог следить никто. Никто, кроме СМЕРШа.

Первый заместитель председателя Совета министров СССР, он же одновременно министр внутренних дел СССР не догадывался, что его старый друг, личный телохранитель и хранитель сакральных тайн шефа, полковник Саркисов вёл их скрупулёзный учёт и письменно докладывал товарищу Сталину обо всём увиденном и услышанном, в том числе о «невинных шалостях» любвеобильного начальника. Правда вождь народов относился к этому снисходительно, говорил: — Лаврентий очень много работает и милиция у него и госбезопасность и железные дороги, и оборонная промышленность — устаёт (что было истинной правдой), надо же ему немного расслабиться.

Трогательная преданность главе государства, не спасла полковника Саркисова от скоропостижного расстрела, почти одновременного с бывшим объектом охраны, после ареста последнего 26 июня 1953 года. Через два с небольшим месяца, после смерти вождя.

Берия не любил, когда эти часы своим всепроникающим низким, хоть и красивым, чистым звуком будили единственную в его жизни любимую женщину, его Нино.

Он, как и вождь работал по ночам, а засыпал только под утро и мог спать до одиннадцати утра. Но его жена Нина Теймуразовна, замечательная женщина, тихая, скромная приветливая со всеми, вежливая, вела обычный — нормальный образ жизни. Поэтому они почти всегда были в противофазе сна и бодрствования. Он искренне любил её и жалел, когда нечаянно, иногда, вторгался в её ночной отдых.

В редкие дни, когда красавица Нино ночевала не на даче в Сосновке, где любила совершать длительные пробежки и занятия гимнастикой на свежем воздухе, а в прекрасном особняке на Малой Никитской, построенном ещё в царское время архитектором Василием Карнеевым для Московского градоначальника Тарасова, она долго приводила себя в надлежащий вид — принимала розовые ванны, увлажняла тело ароматными маслами, специально изготовленными по старинным египетским рецептам, облачалась в красивое шёлковое бельё и перемещалась из своей скромной спальни на первом этаже особняка в шикарные покои мужа на втором этаже, шелестя разлетающимися фалдами китайского цветного халата с зелёными драконами, через анфиладу комнат с высокими потолками перестроенными в 1911 году в стиле неоклассицизма архитектором Адольфом Эрихсоном по заказу новых владельцев особняка — семейства Бакуниных — Миндовских.

Так случилось и в этот раз. Она долго дожидалась мужа, стойко борясь с обволакивающим мороком. Но проиграла.

Когда Лаврентий Павлович явился домой в первом часу ночи в сопровождении своего заместителя генерала Ясенева, Нина Теймуразовна видела уже не первый сон. А в маленькой спальне супруги маршала на первом этаже, мирно спали — сын Серго и его молодая, лучезарная супруга Марфа — внучка главного писателя страны Советов — Горького Максима (Алексея Максимовича Пешкова).

— Может нам это и на руку, — продолжал удовлетворённо свою речь Лаврентий Павлович, — пусть побузят. Будет основание заменить там все силовые структуры и органы власти. Район сложный, но крайне важный для страны. И географически, и технологически, и технически. А наши… — он кивнул головой вверх, — олимпийцы, как Вы, наверное, Николай Павлович знаете, наседают на меня жёстко, за то, что я сменил уже две трети руководителей силовых структур в республиках, краях и областях. — Рафаэль Семёнович, — Берия кивком головы указал телохранителю на глиняный кувшин.

Полковник Саркисов услужливо разлил красное вино в хрустальные фужеры на низеньком столике.

Лаврентий Павлович взяв фужер в руку проверил вино на свет, покрутил в разные стороны слегка наклонив, — это уникальное вино, — решил он просветить товарища, — его делают из винограда, произрастающего на строго ограниченной территории. Этот природный терруар расположен на правом берегу реки Риони, возле деревни Хванчкара, Амбролаурского района. Заметьте, именно на правом берегу. Ибо, тот что растёт на левом, содержит в себе недостаточно природного сахара.

Любитель и знаток грузинского вина слегка преувеличивал, но конечно не мог знать, что шестьдесят лет спустя региону будет присвоен Законом статус аппелласьона, то есть территории с чётко очерченными границами, с особенной экосистемой, приемлемой для выращивания винограда. Поэтому право производить оригинальное Хванчкара принадлежит только этому региону. — Попробуй и ты поймёшь, что лучшего вина ты ещё не ведал.

Николай Павлович принял бокал и повторив манипуляции Берии, пригубил волшебного напитка, — да-а, сладостно протянул он, причмокивая, — не зря в 1907 году это вино завоевало почётный жетон короля Бельгии Леопольда Второго!

— О-о? — Маршал искренне удивился. — Откуда такие познания?

— Ну, я тоже люблю грузинские вина, — уклончиво ответил генерал, — однако должен напомнить, что в то время, это сказочное вино, носило имя Кипиановское, в честь князей Дмитрия и Ливана Кипиани.

— Я в восхищении! — Лаврентий Павлович захлопал в ладоши, — удивили, Николай Павлович.

С наружи послышался какой-то шум и следом пистолетный выстрел.

Полковник Саркисов загородил маршала спиной от выхода и схватился за наган. — Не волнуйтесь, товарищ маршал, там достаточно охраны, но с Вашего разрешения я проверю.

— Конечно, Рафаэль Семёнович.

Полковник стремительно удалился.

— Так, что Вы говорите, генерал — удалась Вам имитация взрыва? — первый заместитель председателя Совета министров СССР был спокоен и даже легкомысленен, — поверил крот? Надо чтобы поверил. Пусть толстяк потирает руки. Он думает, что всех умнее и прозорливее. А мы тем временем запустим червей в другую сторону. Пройдут, говоришь под Марианской впадиной.

— Так точно, пройдут. Но мы пока не решили проблему связи. Доставить, летучего червя на позиции мы можем. Скорость полёта в плотной среде примерно сорок километров в час. Правда ещё надо над траекторией поработать. Зафиксировать под конечной целью на нужной глубине и ввести в состояние спячки. По мере необходимости подать сигнал и активировать заряд. Подъём с горизонта 250–500 метров займёт полторы-две минуты. Защититься невозможно. Из-под океана недалеко от побережья максимум четыре километра. При чём в основном уже в жидкой среде. Это примерно шесть минут. Среагировать конечно можно, но реально что-то противопоставить? Нет!