Обездоленный (Обделённые) - Урсула Ле Гуин

Урсула Ле Гуин

Обездоленный

(перевод с англ. - Наталья Ачеркан)

Глава первая. АНАРРЕС — УРРАС

Дорога упиралась в стену. Стена не казалась значительной. Она была сложена из нетесанного камня, небрежно скрепленного раствором; взрослый легко мог бы заглянуть поверх нее; и даже ребенок сумел бы перелезть через нее. Там, где стена пересекала дорогу, ворот не было — она вырождалась в чисто геометрическое понятие, в линию, в идею рубежа. Но эта идея была реальной. Она была значительной. На протяжении семи поколений не было ничего важнее этой стены.

Как все стены, она была двуликой, двусторонней. От того, по какую сторону от нее находишься, зависело, что находится внутри нее, а что — снаружи.

Если смотреть с одной стороны, этой стеной было обнесено голое поле в шестьдесят акров, под названием Космопорт Анаррес. На поле стояло несколько больших портальных кранов, была взлетно-посадочная площадка для ракет, три склада, гараж для грузовиков и общежитие. Общежитие выглядело прочным, грязным и унылым — ни садов, ни детей; в нем явно никто не жил; и даже не предполагалось, что кто-то поселится в нем надолго. Фактически это был карантин. Стена замыкала не только посадочную площадку, но и корабли, прибывшие сюда из космоса, и людей, прилетавших на этих кораблях, и миры, откуда они прилетали, и всю остальную вселенную. Она огораживала вселенную, оставляя Анаррес снаружи, на свободе.

Если смотреть с другой стороны, стена огораживала Анаррес; внутри нее вся планета — огромный тюремный лагерь, отрезанный от других миров и других людей, в карантине.

Довольно много людей шло по дороге к полю или стояло там, где дорога прорывалась сквозь стену. Из соседнего города, Аббеная, сюда часто приходили люди, в надежде увидеть космический корабль или просто поглядеть на стену. В конце концов, это стена была единственной на их планете границей. Нигде больше они бы не смогли увидеть надпись «Посторонним вход воспрещен». Особенно тянуло сюда подростков. Они подходили к самой стене; они садились на нее. Иногда им удавалось увидеть, как возле склада бригада сгружает ящики с гусеничных грузовиков. Иногда на площадке даже стоял грузовой планетолет. Грузовые корабли приходили только восемь раз в году, и об этом сообщали только синдикам, работавшим в это время в Космопорте, так что когда зрителям везло — удавалось увидеть корабль — они сначала приходили в возбуждение. Но они сидели здесь, а там, вдалеке, на другом краю поля, стоял он, как приземистая черная башня, окруженная передвижными кранами. А потом от одной из складских бригад отделялась женщина и говорила: «На сегодня закрываемся, братья». На рукаве у нее была повязка Обороны — зрелище почти такое же редкое, как и космический корабль. Это само по себе было довольно захватывающе. Однако тон ее был хотя и мягким, но не терпящим возражений. Она была бригадиром этой бригады, и если бы ее разозлить, ее синдики поддержали бы ее. Да и вообще, смотреть-то было не на что. Инопланетяне, пришельцы с дальних миров, прятались в своем корабле, не выходили. Ничего интересного.

Для бригады Обороны тоже ничего интересного не было. Иногда бригадиру даже хотелось бы, чтобы кто-нибудь попробовал перелезть через стену — инопланетный космонавт, сбежавший с корабля, или мальчишка из Аббеная, пытающийся пробраться на поле, чтобы поближе разглядеть планетолет. Но ничего такого никогда не случалось. А когда что-то случилось, она оказалась не готовой к этому.

Капитан грузового планетолета «Внимательный» сказал ей: «Этой толпе понадобился мой корабль?»

Бригадир взглянула и увидела, что у ворот действительно собралась толпа, не меньше ста человек. Они стояли, просто стояли, так, как во время Голода люди стояли у раздаточных пунктов. Это ее испугало.

— Нет. Они… э-э… протестуют, — медленно, с трудом подбирая слова, сказала она по-иотийски. — Протестуют из-за этого… э-э… знаете, пассажира.

— Вы хотите сказать, что они ждут этого ублюдка, которого мы, как предполагается, должны взять на борт? Они что же, хотят попытаться задержать его — или нас?

Слово «ублюдок», непереводимое на родной язык бригадира, для нее означало только какое-то чужеземное название ее народа, но ей никогда не нравилось, как оно звучит; не понравился ей и тон капитана, и сам капитан. Она коротко спросила: «Вы можете сами позаботиться о себе?»

— Черт возьми, да. Вы только быстренько загрузите, что осталось. И доставьте на борт этого ублюдка-пассажира. Уж мы-то с любой толпой одиков (презрительная кличка одониан — последователей учения Одо) справимся. — Он похлопал по металлическому предмету, висевшему у него на поясе и по форме напоминавшему деформированный член, и бросил на безоружную женщину покровительственный взгляд.

Она холодно посмотрела на фаллический предмет (она знала, что это — оружие). «Погрузка будет закончена к 14 часам, — сказала она. — Держите экипаж на корабле в безопасности. Старт в 14—40. Если вам будет нужна помощь, передайте сообщение на автоответчик в диспетчерскую». — Она отошла раньше, чем капитан успел ответить ей непристойным жестом. От злости она заговорила со своей командой и с толпой более повелительным тоном. «А ну, освободите дорогу!» — приказала она, подходя к стене. — «Сейчас пойдут грузовики, кто-то может под них попасть. А ну, в сторонку!»

Люди в толпе спорили с ней и друг с другом. Они, не переставая, ходили через дорогу, а некоторые зашли внутрь, за стену. Но дорогу они все же более или менее освободили. Если бригадир не умела управлять толпой, то они не умели быть толпой. Они были членами сообщества, а не элементами сборища, и их не подталкивало стадное чувство; эмоций здесь было столько же, сколько людей. И они не считали, что приказы могут быть необоснованными, поэтому у них не было опыта неповиновения приказам. Их неопытность спасла пассажиру жизнь.

Некоторые из них пришли сюда, чтобы убить предателя. Другие — чтобы помешать ему улететь, или чтобы выкрикивать ему оскорбления, или чтобы просто посмотреть на него, и все эти другие усложнили убийцам задачу. Ни у кого из них не было огнестрельного оружия, но у одного-двух были ножи. Драка для них означала рукопашную; они хотели расправиться с предателем своими руками. Они ждали, что он приедет на машине, с охраной. Пока они пытались проверить грузовик и спорили с возмущенным водителем, человек, которого они ждали, пришел по дороге пешком, один. Когда они узнали его, он прошел уже половину поля, а за ним шли пять синдиков Обороны. Те, кто хотел его убить, кинулись за ним — слишком поздно — и начали швырять камнями — не слишком поздно. Человека, которого они хотели убить, они лишь задели, в тот самый момент, когда он подошел к кораблю, но двухфунтовый кусок кремня попал в висок одному из синдиков и убил его на месте.

Люки корабля закрылись. Команда Обороны повернула назад, унося своего мертвого товарища; они не попытались остановить вожаков толпы, которые бегом кинулись к кораблю, хотя бригадир, побелев от потрясения и ярости, ругала их на чем свет стоит, когда они пробегали мимо нее, и они сворачивали, чтобы обежать ее стороной.

Подбежав к кораблю, первые ряды толпы рассыпались и остановились в нерешительности. Они растерялись от безмолвия корабля, от резких движений громадных, похожих на скелеты портальных кранов, от странного вида земли, казавшейся выжженной, от отсутствия хоть чегонибудь, измеримого человеческой меркой. От струи пара или газа, ударившей из чего-то, подсоединенного к кораблю, некоторые из них вздрогнули; они тревожно взглянули вверх, на ракеты — широкие черные воронки над их головами. Далеко, на другой стороне поля, предостерегающе взвыла сирена. Один за другим они начали отходить назад, к воротам. Их никто не останавливал. Через десять минут на поле не осталось никого, толпа рассеялась вдоль дороги к Аббенаю. Казалось, что ничего, в сущности, не произошло.

Внутри «Внимательного» происходило очень многое. Поскольку диспетчерская перенесла старт на более раннее время, все положенные операции нужно было проделать вдвое быстрее. Капитан приказал, чтобы пассажира пристегнули ремнями и заперли в кают-компании вместе с доктором, чтобы те не путались под ногами. Там есть экран, пусть смотрят старт, если хотят.

Пассажир смотрел. Он видел поле, и стену вокруг поля, и далеко за стеной — отдаленные склоны гор Нэ-Тэра, испещренные кустами хотума и редкой серебристой порослью лунной колючки.

Все это внезапно, с ошеломляющей быстротой промчалось по экрану вниз. Пассажир почувствовал, что его затылок прижало к подушке подголовника. Это было, как у зубного врача — голова насильно запрокинута, рот насильно раскрыт. Он не мог вздохнуть, его замутило, он почувствовал, что от страха у него сейчас начнется понос. Все его тело вопило, обращаясь к завладевшим им чудовищным силам: не сейчас, нет еще, подождите!