Верни мою любовь (СИ) - Венор Джулия

Любовь! Как сладка мелодия этого слова.

Любовь! Какая она? Её вкус? Её цвет?

Любовь! Из какого химического элемента состоит?

Любовь! В каком углу сердца живет?

Может, она зовет, но нам не слышно?!

Наверно, каждый в жизни задавал себе вопрос «Что такое любовь?». Это выдумка, иллюзия или сон? Существует ли она вообще?

Думаю, каждый сталкивался с ней. Верно?! Любовь к родным, друзьям, еде, увлечениям.

Но самое сильное ощущение, яркое, необъяснимое — любовь к человеку.

Рядом с ним волшебно на душе. Он дарит тебе рай, заставляя поверить, что это навсегда. Летаешь, и не нужен кислород. Только чтобы он был рядом. Не отпускал. Слепнешь, глохнешь, болеешь им.

Не боишься. Готова отдать себя по кусочку. Не веришь, что тебя могут сломать и выкинуть, как надоевшую игрушку, любимые руки.

Даже не догадываешься, какой жестокой, жадной, эгоистичной, ненасытной любовь может быть. Ударит сильно, беспощадно, наотмашь, в самый неподходящий момент. И твой полет превратится в личный ад, в твою агонию. Сжигая заживо. Стремительно потеряешь крылья, разгонишься до скорости света и разобьешься на мелкие частицы, которых не собрать, не склеить, не починить!

ТЫ УМИРАЕШЬ!

МЕДЛЕННО!

НЕ СРАЗУ!

ПОСТЕПЕННО!

Рассыпаешься на молекулы и атомы. Краски, окружающие тебя, начинают тускнеть, воздух становится угарным газом, кровь по жилам замедляет ход, а сердце делает последний стук. Твой взгляд устремляется в никуда. Видишь, как из грудной клетки выходит твоя израненная, окровавленная душа. Ловишь ее ладошкой, но она чернеет, просачивается золой сквозь пальцы. Вся эта любовь — огромная ложь. Мыльный пузырь. Надутый твоими больными мечтаниями.

Глава 1

Каждое лето я ненавидела, и то не стало исключением. Может, кто-то карандашиком вычёркивал в календаре дни до каникул, записывал в розовом дневнике (тогда они были у всех), что будет делать… Только не я! Но выбора не было. Отец был военным. Круглый год его направляли в разные точки страны. Мама покорно ждала, но летом как настоящая жена офицера следовала за ним, хоть на Луну. А мы с сестрой отправлялись к папиной сестре.

Тетя Люся — женщина, вечно торчащая на кухне, при этом накрашенная. Запахи на ее фирменном халате смешивались, меня начинало тошнить от ее объятий. Самое ужасное — это поцелуи. Дерганье моей щеки в сторону… В общем, то еще испытание. Раздражало сюсюканье, придумывание имен и кликух: зайчик, солнышко, Ксю, Оксана, Ксения… Это все по-детски. Мне было восемь с половиной, а это почти девять, я считала себя взрослой. Это, к сожалению, видела только я. Также имелся еще один объект раздражения — Сеня, сын тети Люси, постоянно настраивающий сестру против меня. Нет мне места в их компании. Оставалось коротать время с толстушкой Анютой.

Всего лишь, одна случайная встреча с ним изменит все . Лето перестанет быть тюрьмой. Оно преобразиться в свободу. Дни станут насыщенными, непохожими один на другой. От заката до рассвета мы быдем вместе. Одно целое. Его ломаный русский превратился в красивую речь. Узнала, откуда приехал, кто он и что друзья — только я и Аня. Почти каждое утро мы бегали на окраину леса. Ияр показывал, как стреляет, мы устраивали пикники и купались рядом в речке. Общение с ним стало незаменимо, как попить воды или поесть. Если Ияр болел, то и мне было плохо, грустил — переживала с ним, смеялись — на разрыв. Даже его «Акси» нравилось. Наш маленький мир даст трещену и сотрется в пыль. Моя любовь, такая хрупкая, нежная, чистая, на долгие годы останется в моей памяти как старый снимок, который заставят кинуть в старый альбом и убрать в дальний ящик.

(Ростов-на-Дону 1998 г.)

— Акси! Быстрей, пора домой, надо вернуть ружье на место. Пока отец не увидел.

— Ияр?! Мы точно по этой дороге шли? — говорю, запыхавшись.

— Да! Побежали быстрей!

— Не могу! — держусь за бок. — Колет.

— Давай руку!

Бежим и на перекрестке лесной тропы сталкиваемся с ненавистными мне людьми — компанией моей сестры. Ияр врезается в Артема и падает на спину.

— О! Малявка! А толстуху где потеряли? — омерзительный голос разносится по лесу эхом.

— Аксинья, что ты делаешь тут? — высокомерно спрашивает сестра.

— То же, что и ты, гуляю!

— Тебе нельзя!

— А тебе можно?

— Ален, ты не видишь? У нее парень! Гы. А чё у жениха такие шортишки узкие? С сестры, что ли, снял?

Помогаю встать Ияру. Он заводит меня за свою спину. Защищая.

— Дай пройти! — четко выговаривает каждую букву.

— Вау, — хлопает в ладоши. — Крутой! А ну-ка, давай, что там за игрушечка у вас?

— Она не наша.

— Мне пох…! Гони сюда, сопляк.

Пытается отобрать, но Ияр не отдает и получает удар кулаком в лицо. Из носа и губы хлещет кровь. Еще удар — ногой в живот — сгибает его пополам. Артем не останавливается.

— А-ха-ха! Слабачок-женишок. Отдавай!

Берет за шиворот. Вижу, кулак набирает второй круг, отталкиваю Ияра и принимаю удар на себя! Голову резко отворачивает в сторону, лицо немеет. На землю капает кровь.

— Эй! Артем, ты больной? Она моя сестра! Что ты натворил! Дурак! Родители убьют меня.

— Она сама! Все видели, у тебя сумасшедшая сестра.

Больше всего бесит, что Алена даже не собирается мне помогать.

Ияр лежит на земле.

— Ияр, Ияр! Ты меня слышишь? — мой голос дрожит. — Очнись! — тру его щеки.

Злость вылезает наружу. Подбегаю сзади. Толкаю Артема в спину. Он падает на сук, торчащий из дерева, разрезая бок.

— Аксинья, что ты делаешь! Ты что, больная? О Боже! Боже! — плачет в истерике сестра. — Все расскажу.

— Иди, ты только это и умеешь.

Два дня спустя.

«Зал судебных заседаний».

«ТИХО!!!».

Читаю надписи.

Сжимаю в руках музыкальную шкатулку.

— Аксинья, посмотри на меня! Ты все поняла, что нужно говорить?

Балерина крутится, я запомнила мелодию, припеваю:

— М-м-м-м… «А» плюс «И»…

— Аксинья! Ты поняла меня, что скажешь?

— М-м-м…

— Аксинья! — прикрикивает отец. — Ты сейчас зайдёшь и расскажешь слово в слово, что этот… нехороший мальчик стрелял в соседа и заставил тебя раздеться. Слово в слово, как мы репетировали.

— По-ня-ла!

Стеклянная дверь открывается.

— Приглашается пострадавшая Полякова Аксинья Олеговна!

Переступаю порог.

Ничего не понимаю. Разговор про выстрел в глаз, кровь, рану в боку…

— Вот, вот она ударила, а ее дружок стрелял! Воспитали преступницу! Думали, отец военный, жаловаться не буду… А я пришла! Да, пришла!

— Тишина! В зале суда! Еще раз с места выкрикнете — удалим из зала.

Мне страшно. Сжимаю шкатулку. Папа тащит на середину, сжимает руку.

— Олег Ростиславович, можете отпустить свою дочь. Мы просто выслушаем ее.

— Нет! Я буду около нее, и так натерпелась.

— Ну, вы не имеете права… — возмущается адвокат!

— Сейчас на все имею право! — испепеляет словами молодого защитника отец! Повернувшись к судье, приветствует кивком головы праведную силу.

— Хорошо! Ваше право! — берет слово судья.

— Аксинья, говори! Отвечай перед тетей судьей, как было. Не молчи! Ну же! Он тебя запугал? Что запретного он делал? Смотри в глаза и говори!

Инициативу подхватил и прокурор. Как две плиты с двух сторон.

Вопросы стали сыпаться градом, и от них не укрыться.

— Он тебя целовал? Раздевал? Обнимал? Ты лежала с ним? Он стрелял? — без остановки лили обвинитель и отец.

Не успев обдумать, выпаливаю одно лишь слово: