Всё не как у людей (СИ) - Чери Ришэль

Всё не как у людей.

Глава 1

Глава 1.

– Люююууудииии!!! Аауууу...

Мой крик разносится далеко по степи, а вокруг не видно ни одной живой души. Над головой кружат высоко в небе огромные птицы. Они парят там, где высокие перистые облака почти незаметны. Но птицы видны отчётливо, выглядят не как точка. Даже представить не могу, насколько огромен размер парящих крылатых жителей этого места. Вокруг меня сплошная степь. Куда ни посмотри, от горизонта до горизонта только мелкая трава, очень редкие глыбы камней и ветер. Он свистит в ушах и мешает дышать. Приходится отворачивать лицо в сторону, чтобы вдохнуть полной грудью для следующего моего крика.

– Ктоооо-нииибууудь! Ну хоооть ктооо-нииибууудь, откликнитесь, – последнее слово на остатках дыхания еле шепчу. По ощущениям, я иду уже очень-очень долго. Взгляд на циферблат, стрелки показывают семь. Значит, это мучение длится уже почти двенадцать часов.

В семь утра я шла по перрону на станции в пригороде. Живу я в селе городского типа, до города нужно ехать на электричке чуть больше получаса. Плюс две остановки от вокзала до места работы. Вдали показался первый вагон электрички, и я решила отойти от края перрона, чтобы не упасть. Уже развернулась спиной к путям и тут ощутила сильный толчок в ноги. Не удержалась, спиной полетела прямо на пути.

Пока падала, заметила молодую женщину, перед которой была инвалидная коляска с ребёнком. В глазах девушки застыл ужас. Скорее всего, именно она нечаянно задела меня, но, оцепенев от страха, ни закричать, ни помочь мне не сумела. Больше ничего увидеть не я успела, так как упала на рельсы.

Вибрация от приближающегося состава ощущалась как землетрясение, ушибленная спина не давала быстро развернуться, чтобы успеть перекатиться под перрон, спасая жизнь. Да ещё эта зимняя куртка на мне вся перекрутилась. Словно во сне, в замедленной съёмке фильма, смогла с трудом подняться, опершись на руки, и сидя лицом к приближающемуся составу, смотрела, как тот, громко гудя, предупреждает о прибытии и несется на меня. Сделать уже ничего не успеваю. В ожидании удара закрыла глаза, чтобы не видеть летящую смерть.

Сижу, несколько мгновений сижу, зажмурившись, понимая, что уже должна почувствовать боль и провалиться в небытие. Но удара всё нет и нет. Решила открыть глаза и не поверила им. Мои руки всё так же ощущали выступы рельс, а пятая точка бугры от шпал. Но ни того, ни другого не было. Их заменяли булыжники. Вокруг вообще было очень много камней разных размеров.

Где это я? Это так выглядит загробный мир? Вертя головой, стараюсь осмотреть всё, насколько позволяет мне пухлая куртка, шерстяная вязаная шапка и наброшенный капюшон. Почему он накинут? Скорее всего, когда летела спиной на рельсы, от сопротивления воздуха оказался поверх головного убора. Чтобы он не мешал дальше рассматривать округу, сбросила рукой.

Какой ветрище, холодно. Хорошо, что на мне зимняя одежда, а то бы за минуту выдуло всё тепло из меня. Потёрла руки друг о дружку и погрела их тёплым дыханием.

Ничего не видно, только камни и пожухлая трава. Очень похоже на бескрайнюю степь. Куда меня занесло-то? Снова подула на руки.

О, у меня же перчатки в кармане, надо надеть. Уж очень холодный ветер, как бы не замёрзнуть. Холоднее, чем в январскую стужу. Встала, накинула обратно капюшон, подтянула лямки рюкзака, что сползли с плечей, и пошла, тщательно выбирая, где поставить ноги. Камни были везде, куда бы ни падал взгляд. Таким образом передвигаться получалось очень медленно. Было светло как днём, но не видно ни солнца, ни луны.

«Странное место какое-то, непонятно, утро сейчас, день или вечер. Ну, раз светло, то точно не ночь», – с такими мыслями посмотрела на часики. Маленькие, старые, от бабушки достались. Они были механические и заводились раз в сутки путем подкручивания пружинки. Нынешнее поколение молодёжи не пользуется такими уже давно. А мои, доставшиеся от бабули, были ещё и очень красивыми. Ажурный орнамент по кругу корпуса и маленькие тёмные камушки в тех местах, где обычно пишут цифры. Чёрные стрелки с белыми камушками на кончиках. И светло-розовый фон.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Береги их, внученька, они были раньше у моей мамы. А ей их подарил мой отец в знак любви и преданности. Жаль только, он рано ушёл на войну и не вернулся. Их делал семейный ювелир по заказу. В них старинный механизм, который будет работать ещё очень долго.

– Но ба, разве ты не должна была передать их моей маме, твоей дочери? – знаю, что напоминание об умершей дочке принесёт бабуле боль. Но не спросить не могла.

– Твоя мать не захотела их принять. Считала их безвкусицей. Ты же знаешь, как она была помешена на своей внешности. Считала, что они испортят весь её идеальный образ и красоту.

– Можно же было не носить на руке, положила бы в сумочку, и никто бы не знал о них.

– Нет, Анечка, их нужно обязательно носить на руке. Не важно, на правой или на левой, главное, чтобы соприкасались с кожей. Иначе они не будут ходить. Не знаю, с чем это связано, но я много раз пробовала, и ровно через двенадцать часов, как их снимаешь, они встают. Надеваешь назад на руку, и они снова идут. Даже время сами подстраивают под нужное.

– А разве такое бывает в механике? Это же не смартфон с интернетом, чтобы сам устанавливал правильное время.

– Вот и мне было всегда интересно, почему это происходит, но ответа так и не нашла. Только знаю, что один раз в жизни они помогают в самый сложный момент. Моя мама смогла родить меня, очень крупную девочку, совершенно одна. Тогда она пряталась в подвале дома от оккупантов. Кричать нельзя, плакать тоже.

Никаких приспособлений у неё не было, и моя жизнь была обречена. Впрочем, как и моей матери. В последний момент перед потерей сознания посильнее потужилась и отключилась. Когда пришла в себя, то я лежала у неё между ног тихонечко, не издавая звуков. Доведя роды до конца, мама сама перегрызла пуповину и завернула меня в одеяло. Хорошо, что было лето и маленькое голое тельце не замерзло.

А мне эти часы помогли выжить в тот год, когда меня с маленькой новорождённой твоей мамой оставил её отец. Ушёл на работу, а потом не вернулся. Я нашла записку о том, что он нашёл другую и жить без неё не может.

– Ба, если тебе тяжело об этом говорить, то не надо. Я же вижу, как ты переживаешь. Опять давление поднимется.

Подойдя ближе к бабуле, обняла её со спины. В тот день, ровно год спустя после смерти мамы, мне было почти шестнадцать лет.

Моя мать, очень красивая женщина, была художницей и крутилась в богемной жизни таких же любителей искусства, как она. В той среде много пили и часто принимали наркотики, но мать это не отпугивало, ведь там она получала главное для себя – быть всегда на виду у публики, чтобы ей восхищались.

Она жила в городе в своей квартире-студии, где много рисовала. Нас она навещала не чаще, чем раз в полгода. В детстве мне было этого очень мало, но бабушка меня обожала и старалась отдать всю ту любовь, которую я недополучала от родителей. Мама всегда сторонилась бабушки, не слушала её советов и часто скандалила.

После моего рождения, когда постоянные ночные недосыпы выводили мать из равновесия, она собрала самые необходимые вещи и уехала в город. Оставила на бабулю маленькую меня.

Бабушка растила меня с полгода, и по большей части именно её я и любила как маму. А мать, бывавшая у нас наездами, только ранила детскую психику. Она не была груба или несдержанна со мной. Наоборот, приезжала, тискала и обнимала меня как могла. Думаю, таким образом она выражала свою любовь к дочери. Но больше чем на пару дней её не хватало. Уезжала в ночь, когда я уже крепко спала. А утром, в надежде что мама дома, я бежала к ней в комнату, а там было пусто.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Долгое время я считала, что это моя вина в том, что родная мать не хочет оставаться со мной больше двух дней. Это очень ранило и расстраивало. Пока не подросла немного. Примерно в тринадцать лет я влюбилась в одноклассника, и эти яркие эмоции вытеснили переживания о маме. Да и бабуля продолжала меня поддерживать и помогала справиться с неразделенными чувствами.