Рыцарь Феникса - Юрий Сазонов

Юрий Сазонов

РЫЦАРЬ ФЕНИКСА

Пролог

Джеймс Дуглас обеспокоенно смотрел на своего сюзерена. Дурные вести из дома, отовсюду дурные вести. Роберт обычно был скор на гнев и расправу, но в последние дни, когда беглецы достигли Ратлина, все больше молчал. Сидел на палубе когга,[1] завернувшись в плащ, и глядел на свинцовые волны. Даже его младший брат, балагур Эдвард, не в силах был разговорить короля-изгнанника.

…Двадцать лет прошло с того злосчастного мартовского дня, как последний законный правитель Шотландии, Александр III, погиб. А шестнадцать лет назад умерла и наследница Александра, малолетняя принцесса Маргарет. С тех пор в стране не утихала смута.

После смерти Маргарет множество знатных семей объявило о своих правах на престол, но ближе всего к королевской короне оказались трое. Роберт Брюс, 5-й лорд Аннандейл. Джон Баллиоль, наследник Голлуэйского графства. И Джон Комин по прозвищу «Рыжий», лорд Баденоха и Лохабера. В 1292-м году от Рождества Христова Джон Баллиоль был коронован как король шотландский Иоанн I, однако царствование его продлилось недолго.

Четыре года спустя Эдуард Длинноногий, правитель Англии, вторгся во владения северного соседа. Англичанин сверг Баллиоля и поставил своих людей управлять страной. Не прошло и года, как вспыхнуло восстание. Повстанческую армию возглавил Уильям Уоллес, рыцарь Элдерсли. На Стерлингском мосту он одержал победу и стал Хранителем Шотландии — однако храброе сердце и верный меч не спасли от предательства. В 1298-м в Фолкеркской битве шотландские лорды предали Уоллеса, а несколько лет спустя рыцарь Джон де Ментейс выдал его англичанам.

Англичане казнили Уоллеса в 1305-м году, но пожар восстания не утихал. Во главе борцов за свободу встали Рыжий Джон Комин и Роберт Брюс, внук старого лорда Аннадейла. Но и между вождями не было согласия. Десятого февраля 1306-го года Роберт Брюс убил своего соперника в миноритской церкви в Дамфрис. Месяц спустя в Сконе на Брюса возложили шотландскую корону. Однако кровь Рыжего Комина, обагрившая каменный пол церкви и руки убийцы, принесла новому шотландскому королю не только власть, но и вечное проклятие.

Англичане разбили войска Брюса при Метвине. А в Стратфиллане и сам король попал в засаду и едва избежал смерти. Ему пришлось отправить жену и дочь в Килдрамми, а самому бежать на запад, в Аргайл, к Лорду Островов. Армия Эдуарда следовала по пятам за беглецами. Тогда Брюс и самые верные его соратники пересекли море, чтобы избавиться от погони. Мили и мили ледяной воды легли между королем-изгнанником и его преследователями — но пролитую в божьем храме кровь не смоешь морской водой, а проклятие настигает вернее, чем стрела из английского лука. Кажется, чем дальше правитель Шотландии уходил от опасности, тем тяжелей делалось у него на сердце.

Вот и сейчас: воины развели на берегу костры и поставили королевский шатер, а король возьми да и удались в скалы, никому слова не сказав. Некоторое время они: Джеймс, Гилберт и братья Роберта, Томас, Эдвард и Александр — препирались, кому идти следом. Нельзя оставлять короля одного, но и попасть под горячую руку никому не хотелось… Мальчишка прибежал очень кстати.

— Милорд, — сказал Джеймс Дуглас, обращаясь к неясной тени в углу пещеры.

В отличие от короля, лорд Дуглас не обладал острым ночным зрением, поэтому видел лишь черный сгорбленный силуэт и поблескивающие белки глаз.

— Да, Джеймс? Вы полагаете, что я и часа не могу провести вдали от вашего общества?

Голос у короля был непривычно тихий. Мурашки по спине бегут от такого голоса.

— Сэр, из деревни прибежал мальчишка… То есть из замка. Здешний хозяин, лорд Маккейб граф Ратлин, приглашает нас отобедать…

— Граф?

Из тьмы раздался смешок.

— У этой кучки камней есть хозяин, вдобавок именующий себя графом?

— У всего в божьем мире есть хозяин, — рассудительно заметил Джеймс Дуглас. — Мальчишка Рори сказал, что его господин уже растопил камин, и готовится знатное угощение… По крайней мере, так я его понял. Произношение у местных ужасное, словно чайка орет тебе прямо в ухо.

— Что ж, — тень поднялась, выпрямляясь во весь рост. — Отведаем ирландского гостеприимства этого графа Ратлин.

Замок назывался «Гнездом», и напоминал он неряшливое гнездо, прилепленное к боку скалы, все в белых известковых потеках помета. Северная его стена выходила на море, где скалы круто обрывались вниз, в кипящую прибоем бездну. Неподалеку располагалась колония морских птиц, и чайки — или моевки, или крачки, не разглядишь в сумраке — беспокойно вопили, чуя приближающийся шторм.

Рори, мальчишка-проводник, посланный графом Ратлин, стучал по камням деревянными башмаками, шмыгал носом и то и дело облизывал потрескавшиеся губы. Под глазом у него расплывался здоровенный синяк, а большая не по размеру рубаха была грязной и рваной. Роберт мельком подумал, что от того, кто так обращается со слугами, особого гостеприимства лучше не ждать.

Идущие позади братья тихо переругивались, и успокаивающе гудел голос Джеймса Дугласа. Все шотландцы были при оружии, но подозрительный Александр настаивал, что следовало заявиться в замок всем отрядом. Роберт выслушал его, однако взял только ближайших друзей и своего молодого оруженосца. Александру всюду мерещились ловушки. Словно в подтверждение мыслей Роберта, сзади донеслось:

— Мы не знаем, вдруг эти собаки-англичане…

— По-твоему, в каждой щели сидят собаки-англичане. Ты в нужную яму не заглядываешь, перед тем как облегчиться? Вдруг и там притаились англичане?

Эдвард все пытался превратить в шутку. Иногда это раздражало, но сейчас Роберт усмехнулся — если англичане подловят его в этих жалких развалинах, значит, так тому и быть. Бесславная жизнь, завершившаяся бесславной смертью.

Из-за спины грохнул басовитый хохот — Гилберт Хэй,[2] простой, как его родовое имя, но один из лучших бойцов в отряде. Александр возмущенно рявкнул что-то и, судя по металлическому звуку, схватился за меч. Опять примирительно загудел лорд Дуглас. И лишь Томас, последний из братьев, молчал, не вмешиваясь в спор. Томас с детства держался особняком, и порой Роберт не мог понять, что у него на уме.

Впереди замаячили ворота. Мальчишка, шлепавший по тропинке, остановился, сдул с лица немытую прядь и без лишних церемоний грянул кулаком в покосившуюся створку. Никакого ответа — только грохот прибоя внизу и доносящиеся сверху вопли чаек. Темная стена замка поднималась футов на двадцать. Под ней валялось немало выпавших из кладки камней, уже успевших обрасти жесткой приморской травой. Если бы не мальчик Рори и не продавленная в земле тележная колея, ведущая к воротам, Роберт подумал бы, что замок давно заброшен.

Александр наконец-то нашел, на чем выместить свою ярость. Оттолкнув мальчишку так сильно, что тот чуть не полетел вверх тормашками, воин шагнул к воротам и замолотил по ним кулаком.

— Может, хозяина унесли духи? — с деланной задумчивостью предположил Эдвард. — Говорят, у здешних скал водятся русалки. Они поют лунными ночами, заманивая на рифы корабли…

Усилившийся ветер разорвал тучи, и в прорехах показались первые звезды. На востоке загорелся розоватый ореол — над морем вставала луна. Самое время для русалок и их песен.

Словно для того, чтобы опровергнуть слова Эдварда, раздался омерзительный скрип, и левая створка ворот распахнулась. В проеме показалась скособоченная фигура с факелом в руках. Ни слова не говоря, привратник поклонился и зашаркал прочь по двору к центральному зданию: высокой и узкой башне, напоминавшей клык. У основания клыка чернела дыра входа. Откуда-то из башни донесся перхающий и гулкий лай.

— Приветливо здесь встречают гостей, — хмыкнул Эдвард.

— Каковы гости, таковы и приветствие, — тихо заметил молчаливый Томас.

Мальчишка успел куда-то испариться. Пожав плечами, Роберт кивнул остальным и пошел за привратником. Шотландцы двинулись следом, но Александр не снимал ладони с рукояти меча. Может, и правильно — Роберт отметил про себя, что среди дворовых построек нет ни церкви, ни часовни.

Ни духов, ни демонов, ни русалок, ни даже собак-англичан в замке не оказалось. Старый дом встретил их сквозняками, запахом плесени, горящего торфа и псины. В зале, куда провел их слуга с факелом, горел камин — горел, не давая ни света, ни тепла, зато немилосердно дымя. Своими кошачьими глазами Роберт углядел выцветшие ковры норманнского манера по стенам, но невозможно было разобрать, что изображает узор. Под гулким сводом посвистывал ветер.

Напротив камина на возвышении располагался длинный стол. Два стола для слуг стояли ниже, однако они пустовали. У ножек хозяйского стола было разбросано сено. Когда гости вошли, сено зашевелилось, и из-под столешницы выбралась огромная тень с горящими глазами. Простак-Гилберт поднял уже руку для крестного знамения, но тут торф в камине вспыхнул ярче, и обнаружилось, что перед ними всего лишь очень крупный и очень старый волкодав. Шерсть его поседела и свалялась комками, но, когда зверь ощерил сточившиеся от времени желтые клыки и зарычал, сразу стало понятно — этот старик сумеет еще постоять за себя и за своего хозяина. Сам хозяин выступил из-за стола и визгливо прикрикнул: