Ферма - Мария Артемьева

Мария Артемьева

«ФЕРМА»

Раз, два, три, четыре, пятьМаму я иду искать.Раз — дремучий вырос лес.Два — твой дом во тьме исчез.И три,и четыре— никому не нужен в мире.Прячься, убегай, замри,Не кричи и не пищи.Раз, два, три, четыре, пятьС фермы нам не убежать.Мама, мама, плачут дети —Кракен съест их на рассвете.

Эту считалку для нас Очкарик когда-то сочинил. А я ее тут на стенке нацарапал для памяти. Ты, конечно, Очкарика не знаешь. И не узнаешь уже… Да не реви ты, мелкота.

Сядь вот тут тихонечко в уголке, спрячься за ящик и молчи. Слушай. Я расскажу тебе о Кракене. Постарайся запомнить. Когда-нибудь меня не станет, и ты один будешь прятаться тут в темноте.

Не хочешь? Сбежишь? Дурак ты. Если б отсюда можно было сбежать, кто бы привез тебя сюда!

Или ты еще воображаешь, что это обычная ферма? Ну, такая, просто ферма. Просто далеко, дальше, чем все другие, от города и людей. Так ты думаешь? Ладно, не реви. Все мы были такими же дураками. Все. И я тоже.

Что свистели эти твои мама-папа, которые привезли тебя сюда? Что ты здесь ненадолго. Воздухом подышать. Солнышко, зеленая травка, курочки-лошадки-собачки, да? «Ты будешь немножко помогать по хозяйству, окрепнешь, поправишь здоровье». Бла-бла-бла и все такое…

Ты еще веришь, что они случайно про тебя забыли? Письма ждешь?

Может, и придет, почему нет. Только это ничего не значит. Я ж тебе говорю: это все Кракен. Он везде. Ничего ты не понимаешь!

Ханна от своей приемной мамаши до сих пор письма получает. Не веришь? Я сам видел. Красивые такие, на розовой бумаге, пахнут приятно. Да что там. Она даже ноты иногда Ханне присылает, для музыки. Ханна у них там музыке обучалась, на этом, как его… ну… Название еще такое чудацкое? Вспомнил — вертипьяно! Смешно, да?

Это только Кракен мог такое выдумать: ноты! Для Ханны. Она ведь тут с утра до вечера свиной навоз выгребает, и никакого вертипьяно на ферме отродясь не водилось.

Но Кракену такое нравится. Он любит поизмываться. Души у него нет, он ведь не человек.

Видел ли я Кракена? Ну, ты вопросы задаешь. Погоди, не так все просто. Тебе еще много чего понять нужно, малявка. Ты слушай лучше. И не реви. Никто здесь ничего поначалу не понимал. И я тоже. И все.

Ты главное-то знай вот что: Кракен везде. Убежать от него нельзя. Ты эту дурь выбрось и не морочь себе голову. И вот тебе правило: если вдруг тебе скажут или сам начнешь думать, что Кракена никакого нет — знай, что это брехня собачья, говно свинячье, вонь пердячая! Кракен — он до человека всюду дотянется. Под землей, на небе, где бы ни был. Кракен — он всегда и везде, понял?

Это ты должен наизусть заучить, чтоб звенело и от зубов отскакивало. Всегда и везде, запомнил? Повтори. Еще раз. Вбей это себе в тупую голову! Усвоишь — дольше проживешь.

Я таких умников, как ты, пачками на ферме перевидал. Половину из них хозяйские свиньи сожрали. Ладно, не реви. Если жить хочешь — слушай меня.

Тут ведь все поначалу думают, что сбегут.

Ну, не совсем все. Не каждый. Не такие, как Пузырь или там Шныра. Они еще слишком маленькие, чтоб додуматься. И, конечно, не такие, как наш Косорыл. Видел его? Нет, это его не здесь изуродовали. Это он родился таким красавцем.

Я однажды подслушал, как Хозяин с его приемными разговаривал — они сказали, что мамаша, которая его родила, зашибала сильно. Ну, пила то есть… У пропитой шалавы что родиться может? Только такой вот Косорыл — ни ума, ни слуха, поперек рта два уха.

Урод, конечно. Но зато добрый. За Ханну однажды вступился, когда к ней Жирдяй-на-Джипе приезжал. Ханна после его отъезда всегда точно безумная делается. Цепенеет, как валун у дороги. Сидит вся серая и молчит. Ни словечка от нее не добьешься. Бывалоча, пока Хозяйка по затылку ее не огреет, — с места Ханна не двинется, зови — не зови. Аж глядеть не нее страшно.

Вот Косорыл Ханну и пожалел. Не знаю, что у него там в плешивой голове защелкнуло, только он перед Жирдяем встал и не пускал его к Ханне. За руки хватал, дорогу заступал. И все лопотал чего-то, по-своему, по-косорыльски.

А Кракен не любит, когда мешают.

Хозяин тогда Косорыла ногой под зад, да на ночь на воротах подвесил. Чуть не помер наш Косорыл. Подмерз, конечно. Но потом ничего, оклемался. Живучий он, даром что урод.

Кракен очень не любит, когда мешают. Чуть что — и окажешься в погребе, с крысами в одной яме.

Что? Хозяин — Кракен? Не говори чепуху. Кракен не человек. Он даже по виду не человек. Видел ли я Кракена? Да в том-то и дело, дурья твоя башка!.. Как ты его увидишь, если он на себя людей надевает, как варежку на руку?

Не понял, да? А кто сказал, что ты все сразу поймешь? Если ты слушать не слушаешь, а только сбиваешь меня! Ты не сбивай. У меня и без тебя башка трещит, и мысли мечутся, как тараканы при свете.

Ты лучше молчи, малявка, а то еще Михей войдет сюда, услышит. Молчи! Молчи и слушай.

…Я ведь тоже поначалу думал, что тут люди. А это не люди, ничего даже похожего.

Я, когда впервые на ферму попал, долго не понимал ничего. Все надеялся, что найдется какой-нибудь взрослый, который поможет мне. И всем нам. Надо только найти кого-нибудь и рассказать, чтобы они поняли. И тогда нас спасут. Глупый я был ужас до чего. Дурак, вроде тебя.

Ну, потом, конечно, понял, что таких взрослых, как мне надо — их вообще не бывает. Те, которые сюда приезжают — они все ненормальные, им верить нельзя. Даже если какой тип не нарочно, а по случаю попадется. Вроде как нечаянно… Все равно он такой же, как и они. Пустой внутри. Кракен и его приберет себе. И уже глядишь — а в голове у парня — шур-шур-шур — Кракен хозяйничает. Вот и все дела.

А как я это понял, это я тебе расскажу. Как-то раз Хозяйка послала меня и Хромого в лес, хряка искать. Хряк в загоне стенку проломил, и свиньи все врассыпную… Ну, мы с ребятами набегались тогда — будь здоров! Но свиней, конечно, поймали. Они хоть и дурные, но тупые. А хряк — он, зараза, и умный, и злющий, клыки у него как кувалда, только острые…

Он тогда Плаксу Лизу чуть не загрыз, с тех пор рука у нее висит плетью, не поднимается… Ну, да не об этом речь.

Вот взяли мы тогда с Хромым палки и пошли в лес, хряка искать. Иначе, Хозяйка сказала, и не возвращайтесь, мол, — жрать все равно не дам и в дом не пущу, если хряка не споймаете.

Ну, пошли мы… А уже сумерки, стемнело в лесу. Хромой в руке фонарь со свечой держит, только что толку от того фонаря? От него даже вроде как темнота еще гуще.

Вошли мы в лес, а Хромой мне и говорит: стой, говорит. Давай послушаем. Все равно, мол, ничего не видно — может, услышим чего, что нас на след наведет. Если где ветка треснет или листья зашуршат — там, наверное, хряк залег. Больше-то никого в этом лесу не должно быть? Говорит, а сам трясется.