Полководцы XVII в - Вадим Каргалов

Вадим Викторович Каргалов

Полководцы XVII в

Предисловие

Каждое столетие русской истории имеет свои отличительные черты, проявляющиеся как в управлении, экономике, культуре, общественном сознании, повседневной жизни народа, так и в военном деле. Не являлась исключением и военная история России XVII столетия, повествование о которой мы начинаем.

В. И. Ленин называл XVII век началом нового периода русской истории. Если раньше, в эпоху Московского государства, были еще заметны следы феодальной раздробленности, «государство распадалось на отдельные „земли“, частью даже княжества, сохранявшие живые следы прежней автономии, особенности в управлении, иногда свои особые войска (местные бояре ходили на войну со своими полками), особые таможенные границы и т. д.»[1], то теперь положение стало меняться. «Только новый период русской истории (примерно с 17 века) характеризуется действительно фактическим слиянием всех таких областей, земель и княжеств в одно целое. Слияние это, вызывалось усиливающимся обменом между областями, постоянно растущим товарным обращением, концентрированием небольших местных рынков в один всероссийский рынок».[2] Политическое объединение страны подкреплялось теперь экономическим единством. Складывалась русская (великорусская) нация. На этой основе оформлялось, по словам В. И. Ленина, «русское самодержавие XVII века с боярской Думой и боярской аристократией»,[3] которое в тех конкретных исторических условиях обеспечивало мобилизацию и единение всех военных сил страны для решения важнейших внешнеполитических задач. А таких задач перед Россией в XVII веке стояло много.

Южным границам непрерывно угрожало Крымское ханство и другие кочевые орды — обломки недоброй памяти Золотой Орды (Ногайская орда). Продолжалась экспансия в Восточной Европе султанской Турции. Украинские и белорусские земли оставались под властью Польши и Литвы, более того — польский король претендовал и на древние русские города, например, на Смоленск. Швеция господствовала на Балтийском море, но только отрезая России самый удобный путь в Европу, но и реально угрожая северо-западным рубежам. Больших усилий стоило дальнейшее продвижение в Сибирь. Военное напряжение не спадало. Если за предыдущее столетие Россия воевала в общей сложности сорок три года (не считая почти ежегодных татарских набегов на «украину»), то в XVII столетии — сорок восемь лет. На каждый мирный год приходился год войны!

Следует помнить, что воевать Россия вынуждена была теперь с противниками более сильными и опасными, чем раньше. Абсолютные монархии Европы уже имели регулярные армии, укомплектованные профессионалами-наемниками — с кастовым офицерским составом, с усовершенствованным ручным огнестрельным оружием и артиллерией, с маневренной стратегией и передовой по тому времени линейной тактикой. Война вступила в свой «мануфактурный период», свойственный эпохе буржуазных революций, смело ломавших многие каноны феодального военного искусства.

Первая регулярная армия нового типа сформировалась в ходе Нидерландской буржуазной революции (1566–1609). В ее создании, усовершенствовании военной организации и развитии военного искусства в целом большую роль сыграл выдающийся голландский полководец, военный реформатор конца XVI — начала XVII века Мориц Оранский. В военных работах Фридриха Энгельса сущность изменений, происходивших тогда в военном деле, определялась так: «Война, вызванная восстанием Нидерландов, оказала большое влияние на организацию армий. Как испанцы, так и голландцы значительно усовершенствовали все рода войск… Мориц Нассауский составил первый строевой устав нового времени и этим заложил основы единообразного обучения целой армии. Пехота снова начала маршировать в ногу; она стала значительно более однородной и сплоченной. Теперь она подразделялась на более мелкие единицы: роты, насчитывавшие до этого от 400 до 500 человек, были уменьшены теперь до 150–200 человек, причем 10 рот составляли полк. Усовершенствованный мушкет оттеснил пику; треть всей пехоты состояла из мушкетеров, соединенных в каждой роте с пикинерами. Эти последние, нужные только для рукопашного боя, сохранили свои шлемы, нагрудники и стальные рукавицы; мушкетеры освободились от всякого защитного вооружения. Пикинеры строились обыкновенно в две шеренги, мушкетеры в 5–8 шеренг; произведя залп, первая шеренга отходила назад, чтобы снова зарядить свои мушкеты. Еще большие перемены произошли в кавалерии, и здесь опять-таки Мориц Нассауский сыграл ведущую роль. Ввиду невозможности сформировать тяжелую кавалерию из тяжеловооруженных всадников он организовал легкую конницу, которую набрал в Германии, снабдив ее шлемами, кирасами, наручниками, стальными рукавицами и высокими сапогами; а так как с одним копьем она не могла бы тягаться с тяжеловооруженной испанской кавалерией, то он дал ей палаш и длинные пистолеты. Этот новый вид кавалеристов, близкий нашим современным кирасирам, скоро показал свое превосходство над значительно менее многочисленными и менее подвижными испанскими тяжеловооруженными всадниками, лошадей которых новая конница успевала перестрелять прежде, чем на нее могла обрушиться эта медленно движущаяся масса. Мориц Нассауский обучал своих кирасиров так же тщательно, как и пехоту; он достиг в этом таких успехов, что мог отважиться в сражении на перемену фронта и на другие эволюции мелкими и крупными отрядами».[4] «Великий голландский полководец Мориц Оранский впервые ввел для своих рейтаров организацию, до некоторой степени сходную с современной тактической организацией. Он обучал их производить атаки и эволюции отдельными отрядами и в несколько линий, совершать повороты, отрываться от противника, строиться в колонну и линию, менять фронт, не нарушая порядка и действуя отдельными эскадронами и взводами. Таким образом, исход кавалерийского боя уже решался не одной атакой всей массой конницы, а последовательными атаками отдельных эскадронов и линий, поддерживающих друг друга. Кавалерия Морица Оранского строилась обыкновенно глубиной в пять шеренг. В других армиях она вела бой в глубоких колоннах… В XVII столетии, в связи с полным исчезновением дорогостоящих тяжеловооруженных всадников, численность кавалерии чрезвычайно возросла. Ни в один другой период этот род войск не занимал такого большого места в любой армии. Во время Тридцатилетней войны от 2/5 почти до 1/2 каждой армии обыкновенно составляла кавалерия; в отдельных случаях на одного пехотинца приходилось два кавалериста».[5]

Дальнейшее развитие военного искусства связано с именем шведского короля Густава II Адольфа (1594–1632), которого Ф. Энгельс называл великим полководцем и великим военным реформатором XVII столетия. Для нас его деятельность представляет особый интерес, потому что Швеция — ближний сосед России, со шведскими войсками русским воеводам в XVII столетии неоднократно приходилось иметь дело, сначала как с союзниками, затем как с опасным противником в нескольких войнах.

Но вернемся к военным работам Фридриха Энгельса:

«С Тридцатилетней войны начинается период Густава-Адольфа, великого военного реформатора XVII столетия. Его пехотные полки состояли на две трети из мушкетеров и на одну треть из пикинеров. Некоторые полки состояли только из мушкетеров. Мушкеты были настолько облегчены, что для ведения огня из них подставка стала излишней. Густав-Адольф ввел также бумажные патроны, чем значительно облегчил заряжание. Глубокое построение было упразднено; его пикинеры строились в 6 шеренг, а мушкетеры только в 3 шеренги. Эти последние обучались стрельбе повзводно и шеренгами. Громоздкие полки, насчитывавшие 2 000 или 3 000 человек, были уменьшены до 1 300 или 1 400 человек, сведенных в 8 рот, причем из двух полков была образована бригада. При помощи такого строя он побеждал густые массы своих противников, построенных часто, подобно колонне или каре, в 30 шеренг, среди которых его артиллерия производила страшное опустошение. Кавалерия была реорганизована на тех же началах Тяжеловооруженные всадники были совсем упразднены. Кирасиры лишились наручников и некоторых других бесполезных частей своего защитного вооружения, что сделало их значительно более легкими и подвижными Драгуны Густава-Адольфа сражались почти всегда как кавалеристы. И кирасиры, и драгуны строились лишь в три шеренги, и им строго приказывалось не терять времени на стрельбу, а сразу атаковать с палашом в руке. Они были подразделены на эскадроны по 125 человек Артиллерия была усовершенствована придачей ей легких пушек. Прославились кожаные пушки Густава Адольфа, но они недолго оставались на вооружении Их заменили чугунными 4-фунтовыми пушками, на столько легкими, что они могли перевозиться двумя лошадьми; эти пушки были в состоянии производить шесть выстрелов за то время, пока мушкетер делал два выстрела; каждому полку пехоты было придано по две таких пушки. Так было установлено деление полевой артиллерии на легкую и тяжелую; легкие пушки сопровождали пехоту, тогда как тяжелые оставались в резерве или занимали какую-либо позицию на все время сражения. В армиях этого времени начинает обнаруживаться все возрастающее преобладание пехоты над кавалерией… Число пушек также увеличилось с введением легких орудий; у шведов часто было от 5 до 12 пушек на каждую тысячу солдат…»[6].