Мне повезло вернуться - Артем Шейнин

Артем Шейнин

МНЕ ПОВЕЗЛО ВЕРНУТЬСЯ

От автора

— Что это за страна? — воскликнул тогда удивленный Главный Буржуин. — Что же это такая за непонятная страна, в которой даже такие малыши знают Военную Тайну и так крепко держат свое твердое слово…

И в страхе бежал разбитый Главный Буржуин, громко проклиная эту страну с ее удивительным народом, с ее непобедимой армией и с ее неразгаданной Военной Тайной.

«Главный Буржуин» еще многого не знал, а то восклицал бы куда громче и с куда большим удивлением и про «эту страну», и про «мальчишей». Он представить себе не мог, что может творить и творит эта удивительная страна со своими верными «мальчишами». И уж совсем не понять ему того, что, даже несмотря на это, остаются эти «мальчиши» такими же преданными и верными, готовыми для нее на все…

«Мальчиш», воспитанный в этой стране с ее системой во всей «красе» и «величии», я с детства спал и видел, как бы это мне так подвернулась возможность проявить свой «мальчишизм» на благо любимой страны… Так что я не только не боялся, я хотел в армию. Более того, я не просто хотел в армию, а мечтал о тех войсках, где уж точно всегда «есть место подвигу», — о ВДВ. А узнав, что есть возможность попасть на войну, я места себе не находил от мысли, что могу туда НЕ попасть. Именно в силу своей готовности и желания служить я оказался менее готов к той части «тягот и лишений воинской службы», которые были проявлением этой необъяснимой, темной, запредельной, алогичной и нерациональной, в плохом смысле парадоксальной стороны нашей любимой Родины. И армии как неотъемлемой ее части. И если ко всем этим «прелестям» в армии как таковой я был еще хоть как-то готов, то просто трагически оказался не готов к тому, что все это будет присутствовать и на войне. И не просто присутствовать, а расцветать буйным цветом. Будучи особо заметным на фоне не придуманного пропагандистами и режиссерами, а вполне реального величия духа, армейской мужской дружбы, боевого братства…

Наверное, именно в силу этой своей «неготовности», попав в Афган, на войну, я с самого начала задавался множеством вопросов. И мучился, не находя на них ответов. Точнее, с самого начала-то я просто мучился, даже не понимая толком отчего, и сформулировать это я был тогда не в состоянии.

Так что ВОПРОСЫ я сформулировал только теперь. Тогда они просто не приходили мне на ум. Так что все эти «почему» и «как же так» — это мои сегодняшние вопросы, заданные мною тогдашним. Они сидели во мне все эти годы. Я должен был ответить на них тому наивному 18-летнему мальчику, но — наверное, еще лет 20 после той моей войны — был к этому не готов. Потому что даже сейчас многие из этих вопросов и ответы на них произносить больно и обидно…

Больно и обидно, прежде всего, потому, что по большому счету мало что изменилось с тех пор. Любимая Родина неизменно, несмотря ни на что, рождает и рождает, воспитывает и воспитывает преданных и верных «мальчишей». И с неизменным постоянством продолжает их ломать, корежить, подставлять, бросать и забывать… А они — поколение за поколением — по-прежнему продолжают любить ее, бесстрашно бросаются за нее в бой и, не задумываясь, отдают за нее жизнь. Будто бы не знают и не видят, как получилось с другими «мальчишами», до них…

Не прошло и 10 лет после нашего Афгана, как очередная порция «мальчишей» оказалась в Чечне… Уж, казалось бы, ладно мы — дети конца 70-х — начала 80-х, выросшие за железным занавесом и на игле гениальной советской пропаганды. Но уж у парней, взрослевших в конце 80-х — начале 90-х какие могли остаться иллюзии? Их-то что сделало «мальчишами»? И уж в мясорубку-то их кидали почище нашего, и предавали-подставляли, как нам и не снилось… Ан нет — все то же самое. «Когда страна прикажет быть героем…» И ведь мало того — спустя еще пять лет уже новые «мальчиши», уже знавшие ВСЕ без прикрас о судьбе «первых» чеченцев, все так же взмахнули сабельками и рванули на очередных «злобных буржуинов», на которых указала «любимая Родина»…

Может, именно поэтому и вправду победить нас никому не дано? Может, именно ЭТО и делает нашу страну такой? Может, поэтому ничего и никогда здесь не изменится? А может, и не надо? А если надо, то как?

Собственно, моя книга во многом и появилась как попытка (порой мучительная) понять, что это было и почему ТАК бывает… Именно поэтому, формулируя в этой книге вопросы от лица себя тогдашнего, описывая свою жизнь, переживания, иллюзии и расставания с ними, я, как мне кажется, пытаюсь понять мою страну и эту часть ее социальной культуры и ее менталитета. Поэтому эти рассказы не про войну как таковую. Они скорее про то, что происходило в душе и в мозгах 18-летнего мальчика, романтика, оказавшегося на войне. Как война, на которую он мечтал попасть, оказалась совсем не тем, о чем он мечтал…

Уже сотни и сотни лет одно и то же происходит с мальчиками, мечтающими о войнах, высоких подвигах и светлых идеалах. Но ведь правда и то, что все эти сотни лет, попадая на войну и расставаясь со своими иллюзиями, эти мальчики понимают что-то новое и про жизнь, и про свое место в ней. Что-то такое, чего они, пожалуй, не узнали и не поняли бы, проживи свою жизнь по-другому…

Тем, кто любит «про войнушку», не стоит, наверное, читать эти рассказы. Она там, конечно, есть, но без описаний батальных сцен, взрывов, летящих пуль, обстрелов, рукопашных. Я бы никогда не стал писать книгу о войне только ради этого. Я преклоняюсь перед теми, кто может «вкусно» описывать войну, особенно ТАКУЮ войну. Мне не по силам даже найти слова для описания звука, что издает пуля, врезаясь в песок или камень около твоей головы. Я не забуду этот звук никогда, но максимум, на что я способен, — попытаться передать свои ощущения в этот момент и после… а что еще я знаю наверняка, кроме этого? Кто и зачем выпустил эту пулю? Много ли я понимаю о том, зачем и почему в это время и в этом месте оказались я и тот, кто в меня стрелял? Ничего…

У каждого война своя. Один и тот же бой абсолютно по-разному воспринимается молодым «шнуром», спрятавшим голову за камень и «поливающим» в белый свет как в копеечку, выставив наружу только автомат, — и опытным «дембелем», деловито «выцепляющим» среди дувалов башки бородатых мужиков в чалмах. Совершенно по-разному видят его юный 22-летний «летюха»-взводный, пробывший на войне меньше, чем его подчиненные, — и «зрелый» 25-летний «старлей»-ротный, который уже знает, что такое писать похоронки матерям… Совершенно по-разному вспомнят одну и ту же операцию комбат, до хрипоты сорвавший на жаре голос, командуя своими вымотанными от ночного марша по горам ротами, прилипшими под огнем «духов» к каменистым склонам, — и холеный генерал, размашисто рисующий на карте стрелки в тени маскировочной сетки, попивая ледяной лимонад…