Горячий бетон Себежского укрепрайона. Документальная повесть - Владимир Бумаков

Горячий бетон Себежского укрепрайона

Документальная повесть

Владимир Бумаков

Фотограф Владимир Бумаков

© Владимир Бумаков, 2017

© Владимир Бумаков, фотографии, 2017

ISBN 978-5-4483-8646-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Написанию этого очерка предшествовали годы поисковой работы, в ходе которой накопился не только материальный багаж (находки, сделанные на местах описываемых событий, результаты бесед с живыми тогда еще старожилами и ветеранами войны), но, даже в большей степени, багаж эмоциональный, позволяющий представить характеры наших солдат и офицеров, осмыслить их поступки, совершенные в первые дни войны на Себежской земле. Этот очерк я создавал, скорее всего, для самого себя и моих детей, знающих из моих рассказов о событиях далеких уже времен, происходивших практически за окнами их дома. На примере описываемых мною поступков, совершаемых героями очерка, я хочу показать своим современникам, что все правильное в этой жизни даётся трудно. Что трудно служить, трудно воевать, трудно решиться на смерть во имя выполнения своего долга. Что никто не знает, где у него та грань, за которой самопожертвование становиться единственным шансом на сохранение чести. Но если есть искреннее понимание того, что твоя жизнь будет истрачена во имя великой нравственной цели, то идти до конца будет не сложно.

Этим очерком я хочу отдать дань своей памяти всем без исключения бойцам и командирам 170-й башкирской стрелковой дивизии, принявшим смерть на себежской земле, в двух тысячах километрах от родного дома; ребятам из Москвы – пулеметчикам 257 и 258 отдельных пулеметных батальонов, сражавшихся в своих ДОТах на подступах к Себежу; пограничникам 11-го Себежского пограничного отряда, героически погибшим на своих рубежах и не посрамившим пограничных знамен. Когда работаешь на местах боев, которых много в себежской глубинке, то отчетливо ощущаешь, что те люди, которые защищали мой родной Себеж, всё ещё здесь – в заплывших окопах и воронках, под этой цветущей травой и могучими соснами, в этом мягком жёлтом песке. Но я их не вижу, а только ощущаю их присутствие. Иногда мне кажется, что это они надиктовали мне то, что осталось только написать…

Мой очерк о всех них и для всех нас

Все события, описанные в этой работе реконструированы по результатам моих бесед с ветеранами Великой отечественной войны и старожилами Себежского района, а также по итогам поисковой и архивной работы поискового отряда «Забытый батальон».

Названия всех населенных пунктов, рек, дорог – настоящие. Номера воинских подразделений, все должности, звания и фамилии участников описываемых событий являются реальными, за исключением их диалогов

У меня есть основания полагать, что события происходили так, как описано в данной реконструкции. Или почти так. Важно, что они произошли…

Командир поискового отряда «Забытый батальон» Владимир Бумаков

06 июля 1941 года. Пограничная деревня Асетки Себежского уезда Калининской области. Немногочисленное после спешной эвакуации население деревни, торопливо снующее между крепкими бревенчатыми домами, занято непонятно чем. Для женщин и непризывного возраста мужиков уже несколько дней совершенно осознанной является мысль о том, что прежняя мирная жизнь канула в небытие и грядущие времена ничего хорошего им уже не сулят. Оснований для нервного ожидания надвигающегося горя у этих людей более чем достаточно. Предчувствие несущегося сюда галопом кошмара проходит сотней усталых ног по каменному мосту через пограничную речку Синюху, что торопиться своим течением с юга на север прямо под окнами деревенских домов.

Беженцы из недавно ставшей дружественной Латвии идут через Асетки нестройными группами, молчаливо окидывая сумрачными взглядами деревенские строения, стоящих вдоль дороги немногочисленных зевак, да суетливо копающих по краю деревни окопы советских пограничников. Возле здания сельского почтового отделения стоит большая парная подвода, на которую местные служащие без особого энтузиазма грузят тяжелые канцелярские столы, портреты вождей в рамках и всякую конторскую дребедень.

Проходящий мимо этого действа бородатый латгальский беженец, следующий во главе очередной небольшой группы своих товарищей по вынужденному бегству, с тихим раздражением в голосе рубанул фразой по толпе суетящихся почтарей: – «Да лишнее это все. Не успеете. Немец сюда прёт как на крыльях. Уходите. Столы эти уже никому не понадобятся». Резко остановившийся со связанными парой стульями в руках местный мужичек канцелярского вида, беззлобно прикрикнул на бородатого латыша: – «Иди – иди! Вам бы, лабусам, только горя кликать! А немцу скоро конец будет. Возьмутся наши за него не сегодня – завтра». Но уходящий дальше по добротной каменке старый латыш на эти слова внимания уже не обратил. Он понимал, что здесь будет совсем скоро…

Понимал это и советский пограничник, капитан Вячеслав Николаевич Знотин, исполняющий обязанности начальника заставы, расположенной на южной окраине Асеток. Он прекрасно знал свой участок местности и не питал никаких иллюзий относительно того, что сможет разбить силами вверенной ему заставы наступающих сюда фашистов. А вот задержать продвижение супостата – это как раз по плечу задача.

По участку заставы через старую советскую границу с недавно еще буржуазной Латвией хаотично двигались группы беженцев и немногочисленные подразделения Красной Армии, получившие приказ отходить к Себежу после сильных боев по ту сторону границы.

Начиная с последних чисел июня, поток этот день ото дня становился все плотнее и капитан пограничных войск НКВД СССР Знотин прекрасно понимал, что это означает. Он второй день приходил к каменному мосту через пограничную речку и, вглядываясь в мрачные лица проходящих мимо отступленцев, каждый раз проигрывал в голове план боя, который он скоро здесь даст.

7 июля 1941 года. Деревня Асетки

За прошедшую ночь поток беженцев внезапно прекратился. Над пограничной речкой Синюхой и деревней установилась какая-то липкая, противная тишина. Только из места расположения заставы доносились звуки хозяйственной возни. Пограничники спешно копали новые окопы, оборудовали запасные позиции для пулеметов, маскировали на краю леса укрытия для заставских лошадей и повозок. Все шло по отработанному варианту. Пока шло…

Так и не отдохнувший за прошедшую короткую ночь, Знотин сумрачно гонял в голове гнетущую мысль о том, что с началом боя все отработанные варианты полетят ко всем чертям и там только успевай-поворачивайся.

Спешным шагом капитан проследовал через молчаливо замершую деревню и вышел к пограничному мосту. В тысячный уже раз оглядев свою и сопредельную территорию, Знотин подозвал к себе своего лейтенанта-заместителя.

– Значится так, Николай Николаевич. Через границу немец в этом районе, кроме как по мосту, легко проскочить не сможет. Берега с нашей стороны крутоваты. Да и выйти к мосту у него получится только по дороге. В остальных местах – лес. В нем для атаки особо не развернешься. Посему, бери местных и разбирайте нахрен деревенскую кузницу. Все бревна, кирпичи, железо – все валите на середину моста и запечатайте мне его намертво. Вот здесь, за рябиной, где у нас дозор раньше сидел, копайте позицию и ставьте станкач (Станковый пулемет «Максим». Примечание автора). Чтобы сектор у него был от выхода к мосту с латвийской территории и твоя баррикада на мосту тоже вся простреливалась. Здесь дальность всего метров двести с небольшим и наши красавцы с «Максимом» разгуляются на славу.

Расписывая про станкач и «красавцев», Знотин как мог, старался подбодрить своего заместителя. Ведь с началом боя он сам и его лейтенант разойдутся по флангам обороны заставы и будут там руководить действиями своих пограничников. По крайней мере капитан очень надеялся, что так и будет.

Выслушав про мост, кузницу и пулемет у рябины, лейтенант запросил у Знотина разрешение на свой вариант закупоривания моста.

– Вячеслав Николаевич, разрешите доложить свои доводы по мосту?

– Слушаю, только давай без «поэзии». На нее времени точно не будет.

– Вячеслав Николаевич, предлагаю кузницу не разбирать, личный состав и время на это не тратить. Я быстро сгоняю в Скробово, к пехоте башкирской. Возьму у них килограмм десять взрывчатки. И мост этот аккуратненько в Синюху, камушек к камушку и уложу.

Знотин молча посмотрел прямо в излучающие молодецкий задор глаза юного лейтенанта, почесал лоб под козырьком своей зеленой фуражки и голосом усталого преподавателя вернул в реальность инициативного зама: