Розы для Магистра. Роман для взрослых - Владимир Козлов

Розы для Магистра

Роман для взрослых

Владимир Алексеевич Козлов

© Владимир Алексеевич Козлов, 2017

ISBN 978-5-4485-0337-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

Даже такие слова, как сифилис или гонорея произносились в нашей стране с невероятной брезгливостью и большой осторожностью. Считая, что такое заболевание возникает от половой распущенности. Их старались заменить другими словами. Я уже не говорю о сексе. Это вообще была запретная тема, но каждый человек взрослого поколения знает, что во время перекуров рабочего класса или за выпивкой все разговоры в основном сводились к сексу. То – же самое касалось и инженерно – технических работников, они любили не только обсуждать секс, но и знали много пикантных анекдотов на эту тему. Мало того, многие гордились своими новыми победами, на женском фронте. Молодёжь постигала азы секса не в школе и не по книгам, а на улицах от старшего поколения и в искажённой форме, что не редко приводило многих несовершеннолетних на скамью подсудимых за свой дворовый половой ликбез. А в высших кругах совсем неуместно было публично разговаривать на эту тему, – статус интеллигенции не позволял. Думаю, не ошибусь, что скажу: Мало было руководителей, у кого бы в запасной обойме не завалялась пару-троечку любовниц из подвластного им предприятия. Все мы люди и ничто человеческое нам не чуждо. И что сейчас говорят, что у нас не было раньше секса, это в корне неверно. Секс был, есть и будет! Только в советские времена, его пытались заглушить лозунги высокой нравственности, где скучно отражались слоганы морального кодекса строителя коммунизма, – отчасти позаимствованного коммунистами у опальной церкви. Но естество трудно удалить из сознания человека. Активный народ не хотел жить ни по канонам церкви, ни по заветам Ильича. Они жили в своём тонусе, который делал их жизнь многогранной и интересной. Хотя надо сказать, что миллионы людей в какой-то степени за свою объёмную любовь пострадали не только от партийных комитетов, но и профсоюзов, – считавшейся тогда школой коммунизма.

Эта книга полностью о любви, и написана она под острым соусом. В ней подробно описаны сцены не только классического, но и нетрадиционного секса с ненормативной лексикой. Поэтому прошу читателя, относится к некоторым словам как, к фольклору экспрессивных выражений? И не возмущаться выбранному мною жанру. Есть же магазины для взрослых, а почему не быть и книгам?

Часть первая

Бабье царство

***

Анатолий Романович Магистратов не был счетоводом женских побед. Он просто всю жизнь любил женщин и каждую по-разному, но свою страсть отдавал им одинаково, никого при этом не обижая. Предпочтение больше отдавал истосковавшимся по мужской ласке неудовлетворённым женщинам. Эти женщины до последнего дыхания могли отдать взаимно ему тоже всю свою неизрасходованную страсть, за, что он их необычайно боготворил.

Впервые он познал вкус сладострастия, когда ему исполнилось двенадцать лет. Тогда мальчишкой в зимний вечер, когда родителей не было дома, они со старшим братом привёли в квартиру соседскую девицу Азу Серову, жившую этажом ниже. И за свою половую скороспелость и раннюю развратность успела побывать в бессрочной колонии для несовершеннолетних.

….Они сняли с Азы костюм с начёсом и, разложив её на колченогой старинной кушетке, познали первую «любовь». Испытав, любопытные и приятные ощущения, маленький Толик сделал вывод для себя, что лучше женщин могут быть только женщины. С Азой ему в дальнейшем приходилось не раз проходить курсы молодого завоевателя дамских сердец, пока её не отправили в Кустанайскую область, покорять целину. У него тогда после близких отношений с соседкой появилась цель, оплодотворить в классе всех девчонок, которые ему нравились, и на которых он мог за уроком долго незаметно наблюдать.

Он понимал, чтобы себя влюбить в них, нужно всегда и ежедневно чем-то отличаться перед ними, будь это урок математики или физкультуры. Для него это не имело значения. Первым решить контрольную работу и дать списать тому, кто не смог справиться с заданием или пробежать шестьдесят метров быстрее всех. В переменах, можно было даже подраться с каким-нибудь известным школьным хулиганом и выйти победителем. Он понимал, что красивые девчонки любят только первых. Он начал посещать секцию лёгкой атлетики и штудировать взрослую литературу, которую украдкой от родителей читал, когда их не было дома, или ночью с карманным фонариком шуршал под одеялом.

Главными его литературными идеологами были Бальзак, Стендаль и Эмиль Золя. Он скрупулёзно дочитывал книги от корки до корки и всегда записывал умные высказывания авторов, чтобы после можно было блеснуть перед девчонками своей эрудицией. И это быстро возымело действие, на его одноклассницу Нину Плеханову, которая жила одна с матерью. Мать у неё работала кастеляншей мужского общежития и домой приходила поздно, а иногда и совсем не появлялась, полагаясь на сознательность дочери.

Плеханова, как завороженная стала ходить всегда за ним и поджидать Толика у подъезда в неурочное время. Он это заметил сразу, но в свои мальчишеские объятия не спешил её заключать, боясь последствий. К тому – же ещё одна одноклассница Марина Сухачёва отличница и пианистка из интеллигентной семьи тоже кидала в его сторону не пустые взгляды. Это он заметил сразу. Папа у неё был начальником милиции, а мама врач – гинеколог.

Маринка Сухачёва всех больше нравилась ему в классе. У неё были чёрные настоящие кудри, и под носом красовалась небольшая родинка, которая придавала ей особую пикантность. Некоторые учителя называли её ягодкой. Она действительно была похожа на неё, особенно тогда, когда поверх ученической формы надевала кофты ярких тонов. Маринка сама пересела к Толику за парту в конце зимы и постоянно угощала его сушёными бананами и коржиками. Но классный руководитель, заметив эту перемену, пересадил их на прежние места, подсадив к ним отстающих ребят. Вся их дружба заключалась только в школе. Вне стен школы они из-за занятости почти не встречались.

…Это было в восьмом классе, они с Сухачёвой были дежурными и остались после уроков убирать класс. Не заметно он скинул перед Мариной с парты на пол учебник истории, из которого выпали вырезки артисток и женщин из модных журналов.

Сухачёва быстро подняла пачку с пола и с любопытством начала разглядывать женщин, некоторые из которых были полуобнажённые.

– Ничего хорошего, – фыркнула она, – я не хуже их.

– Может ты и лучше, но ты свою красоту, как монашка носишь под школьной формой, – сказал ей Толик, – а на физкультуру ты не ходишь, опасаешься, свои музыкальные пальчики повредить. Поэтому сопоставить с ними я тебя не могу, – заложил он картинки, обратно в учебник истории.

– Хм, подумаешь мне красавицы. Я вырасту, и меня будут печатать в журналах и показывать по телевизору, – она взяла швабру и засунула её в дверную ручку так, что из коридора невозможно было открыть дверь в класс.

У Толика ёкнуло сердце, и голова приятно закружилась от предчувствия, что Маринка пай девочка может сейчас изобразить что – то неожиданное и экстравагантное.

Сухачёва после того, как прикрыла дверь, подошла к парте открыла учебник истории и спросила:

– Какая женщина, тебе всех больше нравится, выбирай?

Толик не раздумывая, выбрал Софию Лорен обтянутую в чёрный корсет.

– Вот она, самая что ни наесть лучшая, – дрожащим голосом произнёс он.

– Большеротая с длиной шеей, и неправильной формой черепа, – сделала она заключение, – если её постричь наголо, то её голова будет похожа на яйцо или финик, но актриса она хорошая, хоть самая и вульгарная.

– Нормальная голова и должна быть похожа на яйцо, а не на тыкву, – сказал Толик, – а то, что у неё роли такие похабные, так за это её и любят мужчины и ненавидят женщины, которым не дано быть такой, как она. От неё исходит сказочное обаяние и необъяснимая загадочность. Она смела в своих ролях, за все эти её божественные качества, я её обожаю.

Он перевел взгляд на Сухачёву и продолжил:

– Ты Маринка красивая девчонка, как и твои смоляные кудри, но ты зажатая и не можешь быть такой раскованной, как Нинка Плеханова. Хоть тебе родители и купили такой же кожаный портфель, как у неё, вы всё равно два больших различия между собой, – как ты за ней не тянись. Почему к ней все мальчишки и липнут, а не к тебе.

– Это я зажатая? – вспыхнула она, – смотри Толя, мои ноги не хуже, чем у твоей Софии и Плехановой?

Она высоко задрала подол школьный формы и повернулась к Толику, задом показав ему сформировавшие уже не детские ножки, облачённые в капроновые чулки и чёрные маленькие трусики, облегающие на её миниатюрной попке. Не отпуская рук от подола формы, Марина близко подошла к Толику и неумело поцеловала его в губы. От чего Толик немного смутился, но быстро взял себя в руки: