Не только депрессия: охота за настроением - Владимир Леви

Владимир Леви

Не только депрессия: охота за настроением

Многорейсовое плавание на спасательном корабле с обстоятельными заходами на острова боли, в море зависимостей, любовный водоворот и другие психопространства с целью исследования спасения утопающих и возвеселения духа.

Рейс первый

Океан настроений: депрессия как профессия

Право на Независимое Настроение

Третий берег: за что можно любить депрессию

Писатель-спасатель: оправдание должности

Представление попутчиков

Депрессия как супербизнес

Как настраиваться и вести себя при разной погоде

Не все то депрессия, что невесело

Океан Настроений – Архипелаг Депресняк

Это я. Мне пять лет. Первая профессия, о которой возмечтал: моряк, буду моряком! – твердо решил. Матроску носил, кораблики бумажные и деревянные делал, запускал в ручейки и лужи, лодки и корабли разные рисовал (один – на обложке), и реки, и море, конечно, море и океан – Океан! – вот мечта!..

Не сбылась…

Нет, сбылась все-таки – по-другому, в другом океане плаваю…

Третий берег

за что можно любить депрессию

Чтобы победить соперника, играющего сильнее меня, я должен влюбиться в его игру.

О главном сразу. У тебя, у твоего любимого пса, у меня, у моей кошки, у моего соседа, у каждого есть Свобода Настроения – право на независимое настроение!

На какое хочешь, какое выберешь. Для кого-то это само собой разумеется. А для кого-то открытие. Пациент: «У моего настроения есть право на меня, а у меня на него – нет!» Сколько раз сам переоткрывал, воскресал – и опять терял право это, душой – забывал…

«Моя любимая депрессия» – сперва хотел так назвать эту книгу. За что же ее любить, спросишь.

Отвечу оттенив то обстоятельство, что любить депрессию легче, когда ее нет. Ведь и человека легче бывает любить, когда человека нет, еще или уже…

Соперник моего настроения, играющий сильнее, временно сильнее… Когда депрессия у меня есть, я ее познаю изнутри и пытаюсь не ненавидеть. Когда нет – познаю извне: изучаю и благодарно люблю за разверзание глубин бытия; за гормон роста, извлекаемый из беспомощности; за тайнопись сокровенных смыслов, за музыку, за науку – быть…

Под словом «депрессия» прячется одна из величайших тайн жизни. Она безмерна, она страшна, эта тайна, – но не страшнее, чем Земля наша, чем Космос, чем мы с тобой…

Есть у каждой зимы тайная,среди лютых морозов, весна,нет, не оттепель, было 6 о чем,весна настоящая, Друг мой,с ручьями, бурная, разливная,с подснежниками и со многими птицами,ты их знаешь лучше меня,пляшут уши от щебета этих пташек…В каждом сне, Друг мой, есть и немного яви,в каждом бреду что-то от истины, правда?Каждый предмет – отчасти галлюцинация,это уж точно, ты скажешь мне,эка невидаль.Да, Друг мой, но знаешь ли,знаешь ли, что у каждой рекиесть третий берег?«А-а, – скажешь тыи махнешь рукой, – ну опять поэзия.Третий берег, вот выдумал…»Ты проверь сперва, а потом скажи.Сколько у моря берегов? Сколько у океана?Течет Река Жизни, Друг мой,течет Река Рек по имени Имярек,так вот, у Реки этой, уж не оспорь,есть третий берег,я точно знаю,я столько раз там бывал!..

Опыт изрядный, и все равно – начиная новую книгу, робеешь, мнешься, как в первый раз, и каждая кажется последней и самой-самой. Легче, когда вспоминаешь, что один автор может написать лишь одну Книгу, поделенную на сколько угодно книжечек, книжищ, книженций, книговин…

…Вот и Подсказчик, уже на обычном своем невидимом месте, где-то за теменем. Не позабудь, шепчет, что браться за это чтение будут в особо большом числе те, кому и жить тяжело, и читать, и думать невмоготу, и смеяться не хочется…

Хвататься будут как за спасательный круг. Пиши так, чтобы легко можно было примагнититься, ухватиться за любую страницу: сразу чтобы душа согревалась, высвечивалась и на плаву по житейским волнам влеклась к Берегу, тому самому…

Писатель-спасатель, нужны и такие.

Я встал в этот негустой ряд неуклюже, не помышляя о том и не ведая; понял, что делаю, только когда пошла обратная связь – письма читателей. Кто-то прочел – выздоровел, кто-то после прочтения помирился с собой, отказался от намерения покинуть сей мир, нашел, зачем жить…

Спасательных целей не ставил, нет, просто так получалось: врач не хотел уступать место писателю, писатель – врачу…

Примиритель-психолог подсуетился исподволь и тоже не собирался поначалу никого вытаскивать из болот, ему бы понять что-нибудь хоть в себе…

Главный тут все же, наверное, он, Подсказчик, самостоятельное существо – соединитель всех моих возможных любовей и симпатий, и не только моих.

В прежних книгах собеседники у меня бывали разные: то коллеги, то журналисты, то читатели, то пациенты, то просто люди-человеки, когда реальные, когда срисованные с прототипов.

Все это только самая малая часть из того общения, которое веду на приеме, на всяческих встречах, в работе и в переписке. Бесчисленные беседы звучат внутри, как симфония, исполняемая необозримым оркестром; сказать, что в книгах я разговариваю с воображаемым собеседником, значит ничего не сказать – общаюсь с Собеседником Всевозможным.

Но если автор намерен – а я намерен – представить своего Сверхсобеседника в книге, то для читателя у него, как и у самого автора, обязательно должно быть лицо определенное и узнаваемое, личность со своим жизненным опытом и характером, своей силой и слабостью, с заблуждениями и завихрениями…

Только в ком-то живом, конкретном читатель имеет надежду узнать себя.

Кого же пригласить на сей раз?

Наверное, тех, кто приобщен, с того боку или другого, к практическому человекознанию; кто посвящен в тайну душевного многоцветия; кто знает, что такое рай, ад и чистилище, не только по себе и по книгам, но и по живому опыту других…

Важно, чтобы собеседники были людьми разными и в то же время достаточно совместимыми, как попутчики в путешествии.

Путь предстоит нам долгий – дальнее плавание в Океан Настроений, к тому самому берегу…

Ольга Викторовна Катенкова (ОК), журналист с университетским образованием. Родилась в одной из среднеазиатских республик, около трех лет прожила в США, ныне москвичка

Согласно анкете, заполненной ею самой: возраст – неразборчивый между 26 и…; темперамент – сангвиняческий (sic![1] – ВЛ); характер – сноубордический; склад ума – эротический; семейное положение – оставляет желать худшего; не любит – долгов, жлобов, слякоть, холод, зануд; любит – одного человека, жирафов, солнце, мышей, танцевать, называться Олей.

Дмитрий Сергеевич Кстонов (ДС), мой коллега и соавтор, знакомый читателям «Искусства быть Другим», «Нестандартного ребенка», «Семейных войн». Врач-психотерапевт и психолог-практик.

Согласно анкете: возраст – непреклонный; темперамент – меланхолерический (sic! – ВЛ); характер – периодический; склад ума – апокалипсический; семейное положение – эпизодическое; не любит – говорить правду, но приходится; любит – врать, но редко себе позволяет.

Беседовать втроем или вдвоем в разных сочетаниях. Спрашивать друг друга и отвечать, впопад или невпопад. Рассказывать о себе и не о себе. Читать приходящие письма, обдумывать, делиться мыслями по поводу и не по поводу, составлять ответы. Вести прием и писать о нем…

Да, мы еще практикуем, и Дмитрий Сергеевич, и я; иногда работаем и на пару, как в прежние времена. А Оля, хоть и не психотерапевт, опыт групповых тренингов и сопроводительной психологической поддержки имеет.

Подсказчик меж тем обеспокоенно предупреждает: смотри, не переувлекись персонажной оркестровкой, не затушуйся посреди диалогов и триалогов, не утеряй тоненькой ниточки душевной связи с читателем, сердечного нерва, теплого дыхания на каждой строке… Да, на этом вся магия, знаю: на пульсе, на придыханиях, на касаниях…

Но ведь читатель разный: кому подай точную информацию, кому тонкую интонацию, кому личную консультацию прямо здесь и сейчас.

…А здесь и сейчас осень разгарная, листосыпная. Солнышко сподобилось умягчить первые холода; выскочу, пожалуй, в ближайший парк.

Отбросив удушающую чушь,спеши, душа, принять воздушный душ…

ДС через пару часов обещал прикатить на велосипеде (воскресительное хобби), Оля на юрком фольксвагене, Бог даст, просочится сквозь пробки… Выйдем в открытый Океан Настроений. Курс на Архипелаг Депресняк.