Генерал и его женщина - Владимир Романовский

Романовский Владимир

Генерал и его женщина

Владимир Романовский

ГЕНЕРАЛ И ЕГО ЖЕНЩИНА

Роман

Глава 1. СЛОВО И ДЕЛО

На восьмидесятом километре влево от шоссе отделялась узкая бетонная дорога. Сосновый лес, исчерченный прожилками берез, здесь постепенно редел и расступался, словно приглашая пройтись пешком. Отшагав редколесьем минут тридцать, пешеход оказывался на опушке, за которой бетонка уходила в поле и сразу за подъемом упиралась в стальные ворота с контрольно-пропускным пунктом. За ними поблескивали стеклами корпуса высоких кирпичных зданий военного научно-исследовательского института.

Для окрестных жителей и прочих лиц, не допущенных к секретным делам, НИИ назывался госпиталем. Издали постройки на холме, опоясанные высокой стеной напоминали фантастическую крепость в форме вытянутого многоугольника, из-за чего местные обитатели немедленно окрестили госпиталь пентагоном. Вскоре даже водители автобусов стали именовать остановку не безликим названием восьмидесятый километр, а солидным словом - пентагон.

С институтского холма вдали виднелся районный центр - Новозаборск, расположенный отсюда в пяти километрах.

Первоначально о секретном НИИ никто в высоких кругах не помышлял. На холме строился обычный военный госпиталь. Были уже готовы три лечебных корпуса и жилые дома для персонала, когда в атмосфере неслыханных реформ и проектов незаметно, как бы сама собой возникла новая затея: переделать скромный госпиталь в солидный НИИ противохимической обороны.

События развивались с библейской простотой. Вначале была мысль. Возникла она в хорошенькой, но довольно своенравной головке Марии Петровны Барабановой - жены заместителя министра обороны. Мысль эта была о Мазанове - муже своей любимой сестры, человеке достойном, но единственном из ближайших родственнников, до сих пор не имевшим приличной, то есть генеральской должности. Поскольку Мазанов был химиком и фармацевтом, главной задачей НИИ лучше всего было сделать испытание психохимических средств и противоядий.

Потом было слово, точнее речь, произнесенная в мягкой, но убедительной форме своему супругу - грозному государственному начальнику и кроткому домашнему подчиненному.

В ответ на его сомнения она сказала:

- Милый, стране столько всего не хватает, что доказать необходимость ещё одного НИИ ничего не стоит. Во-первых, на западе подобный институт наверняка есть. На этот довод клюнет кто угодно: раз у них есть, значит и нам надо. В конце концов можно запросить внешнюю разведку. Во-вторых, обилие ненормальных в последнее время стало бросаться в глаза даже по телевизору. Иногда так и хочется крикнуть санитаров. В-третьих, алкоголизм: ни одна уважающая себя держава с развитой химией и усердно пьющим населением существовать без такого института не может.

Заместитель министра обороны внимательно слушал и уклончиво покачивал головой: уж слишком дерзкой, даже безумной казалась затея. Однако, как показало дальнейшее, именно вследствие своей нелепости замысел не обнаружил противников и не встретил организованного сопротивления. Предложение казалось слишком уж несерьезным, руководству было просто не до этого.

Потом было дело. Целая команда докторов и кандидатов наук, собранных по указанию Барабанова, занялась глубоким обоснованием проекта. Заняло оно двадцать пять машинописных страниц, хотя известно, что настоящие начальники документ толще одного листа не читают: нет у них для подобных занятий ни времени, ни желания. После этого необходимость переделки госпиталя в НИИ стала очевидной. Впрочем ничего нового, по сравнению с мыслями Марии Петровны, они не придумали. Да и вывод звучал похоже: в период реформ, массовых отравлений и борьбы с алкаголизмом противохимический НИИ жизненно необходим стране.

Через год институт вступил в строй. Уплотнив жилую часть и сократив число лечебных отделений, строители освободили два корпуса для научных лабораторий. Заново проектировать и строить пришлось только виварий. Территория была разделена на три участка. В жилой части с размещался персонал, лечебный корпус занимал середину городка, исследовательская зона со спецотделением размещалась в глубине городка и имела ещё один контрольно-пропускной пункт. Войти на её территорию можно было только по специальным пропускам.

Руководящему составу были предоставлены отдельные трехкомнатные квартиры. Среднему звену - всевозможным заместителям и старшим научным сотрудникам - выделили жилплощадь поменьше. Молодежь: младших научных сотрудников - "эмэнэсов" и им равных, вселили по две семьи в двухкомнатные квартиры и, записав на очередь, пообещали улучшить положение. Солдат поместили в совpеменной казарме, обоpудованной по последнему слову строительной науки - с типовой спальней на семьдесят коек, умывальником с ледяной водой и туалетом на двенадцать очков.

Начальником НИИ назначили известного токсиколога доктора наук Андрея Васильевича Сазонова: к тому времени Мазанов просто ещё не успел защитить диссертацию.

За год институт был укомплектован. Ехали сюда охотно: из-за жилья, которое предоставлялось немедленно, ради науки или служебного повышения, а многим просто надоели прежние начальники.

* * *

Прапорщик Виталий Борисович Дронин встал в шесть утра, выпил стакан портвейна, пробормотав: "как-никак выходной", и отправился на дачу Барабанова. Идти предстояло недалеко, но он торопился и завтракать не стал. На всякий случай отрезал кусок колбасы с хлебом, завернул в газету и сунул в карман. В спящем поселке кричали петухи. Смотри-ка, поют, неужели их ещё не сожрали, подумал Дронин.

В одинаковых щитовых домах, окруженных огородами, обитал персонал расположенного рядом учебного полигона. Дронин миновал окраину и пошел березовой рощей. Он был почти двухметрового роста, но гвардейский вид несколько портили большой живот и оплывшее лицо с плутоватыми глазами. Крупная фигура в сапогах, и десантном костюме выглядела по-боевому внушительно, будто шел он не к отопительному котлу на даче шефа, а по меньшей мере в разведку. Листья берез блестели на утреннем солнце. На душе у Дронина постепенно светлело. Если он управится за полчаса, то сможет попасть на семичасовую электричку и к десяти быть в своей московской квартире. Главное - не встретить Марию Петровну Барабанову. От её насмешливого острого взгляда, уверенного тона, решительных манер и резких слов у Дронина начинало сосать под ложечкой. К тому же она была красива, как артистка, и он просто немел, когда она обращалась к нему. Находиться под прицелом её пронзительных черных глаз было настоящей мукой. Вдобавок она имела невероятный, прямо-таки музыкальный нюх. В первую же встречу, Дронин привез тогда отделочный кирпич для камина, она вдруг повела носом и внимательно заглянула ему в глаза.

- Ку-ку-кру-кружка пива, - пробормотал он, затаив дыхание.

- Не кукарекай, дорогой Виталий Борисыч, - спокойно поправила его Мария Петровна, - ты принял сто пятьдесят пшеничной, триста портвейна и запил пивом... В последнем ты прав.

Потрясенный Дронин начал было доставать из кармана сигарету, но Мария Петровна отрезала:

- А вот этого не надо.

Черт побери, как в аптеке, думал Дронин, не баба, а смесь рентгена с дозиметром. Ей только в контрразведке работать. Жалко Григория Ивановича, каково ему с ней. Я бы с такой сразуразвелся... Сразу после медового месяца.

Он с отвращением замечал, как безбожно она командует Григорием Ивановичем. Это было особенно обидно: командует заместителем министра, чуть ли не маршалом. Не жена, а Наполеон, или даже Кутузов, не раз мелькало у него в голове.

Вскоре Дронин с ужасом обнаружил, что она способна читать чужие мысли, даже секретные. Стоило ему открыть рот, чтобы сказать что-то, как она произносила за него нужные слова и тут же подвергала их критике. Он был так напуган, что, находясь рядом с ней, он старался не думать вообще. При ней ему было постоянно не по себе, как на заминированном поле.

Дронин открыл ключом тяжелую калитку и осторожно вошел во двор. Из будки выскочил Букан - помесь немецкой овчарки с неизвестным животным. Дронин броосил ему кусок колбасы и приложил руку к козырьку форменной фуражки: жрите, пожалуйста. Букан понюхал продукт и укоризненно посмотрел на Дронина.

- Не жрешь? Аристократ... Весь в хозяйку, - Дронов остановился у двери, ведущей в цокольный этаж.

Систему подачи топлива для домашнего котла собрал Марии Петровне какой-то кандидат горюче-смазачных наук, за что был впоследствии назначен начальником кафедры. Во дворе рядом с собачьей будкой была врыта в землю полуторатонная емкость. Солярка по наклонной подземной трубе бежала к цокольному этажу, где была установлена форсунка. И вот вчера форсунка, спустя два года после установки, начала барахлить. Пламя то едва тлело, то гудело так угрожающе, что к котлу было тошно подходить.