Интервью с Александрой Марининой - Александра Маринина

Маринина Александра

Интервью с Александрой Марининой

Интервью с Александрой Марининой

Андрей Цунский

Александра Маринина во многом похожа на Настю Каменскую

Анонс

Наш корреспондент Андрей Цунский встретился с "русской Агатой Кристи" Александрой Марининой и обсудил с ней множество интересных вопросов. Так, Александра Маринина никогда не сталкивалась с "менеджерами и продюсерами от литературы" и вообще не уверена, что они существуют. Она не пишет книги по строгому графику - пишет, как пишется. К тому же теперь "королева русского детектива" имеет возможность общаться со своими читателями через Интернет. Она любит свой дом и старается пореже выходить на улицу. Но один вопрос так и остался без ответа - кто же придумывает названия для книг Александры Марининой?

А.Ц. Начнем наш разговор вот с какой темы: большинство Ваших книг изначально обречено на то, чтобы стать бестселлерами. С одной стороны, литература - это искусство. С другой, книга - это товар. В искусстве вообще происходит сейчас такая вещь, что главную роль играют люди, которые называют себя менеджерами, агентами, продюсерами... В литературе эти люди играют тоже главную роль?

А.М. Мне так не кажется, во всяком случае, я об этом ничего не слышала. И ни о каких менеджерах и продюсерах от литературы мне ничего не известно, я не исключаю, что они есть. Но я, как человек здравый, немного знакомый со статистикой, могу сказать, что если мне, как рядовому жителю страны, об этом неизвестно, значит, явление это не такое уж распространенное, если оно вообще есть.

А.Ц. А ведется ли маркетинговая работа, учитываются ли какие-нибудь читательские пожелания, например, что понравилось в книге, а что нет, чего читателю не хватило, что бы он хотел прочесть в следующий раз?

А.М. Может быть, такая работа и ведется издателями, мне об этом ничего не известно, но я такую работу, как Вы понимаете, не веду. Потому что, во-первых, я не знаю как и не умею этого делать, а во-вторых, я не считаю нужным это делать, потому что я пишу такую книгу, какую я хочу написать. А если я буду прислушиваться к тому, что хотят читатели прочитать в моей следующей книге, то получится как в замечательной басне Сергея Михалкова "Вернисаж", помните, такая была басня? Вот там замечательный конец: "Мой друг, не будь таким слоном, советам следуй, но с умом". Потому что каждый зритель, пришедший посмотреть на новую картину слона, стал высказывать свои пожелания. Заяц сказал: хорошо бы здесь еще капуста была, медведь сказал: хорошо бы здесь еще мед был, лисе еще чего-то хочется, он все это нарисовал, получилась полная ерунда. Я не могу и не хочу угождать людям, потому что все люди очень разные. Все они хотят разного; если я буду писать то, что они хотят прочитать, это уже буду не я, это будет сборная солянка из пожеланий читателей. Я пишу то, что я хочу. И если это кому-то не нравится, значит, это кому-то не нравится, вот и все.

А.Ц. В названиях 6 Ваших книг присутствует слово "Смерть" и однокоренные ему слова. Сами книги отличаются каждый раз неожиданным головокружительно закрученным сюжетом. А названия подобраны так, что книги выглядят близнецами, создается впечатление, что эти названия Вам навязывал издатель, следуя своему скорее коммерческому интересу, чем художественному вкусу. Насколько это близко к истине?

А.М. Близко. Это утверждение близко к истине. Без комментариев, но оно близко к истине.

А.Ц. Ваш практический опыт и Ваш литературный опыт: насколько они вступают в противоречие, когда Вы работаете? Есть ведь наверняка какие-то моменты, которые очень интересны Вам, как профессионалу, желание о них написать, но будет ли это интересно читателю... Бывали ли такие ситуации, когда редактор или кто-то другой говорил Вам, что вот здесь слишком много профессионализма, может быть, лучше побольше беллетристики, побольше "сентимента", чтобы читателю это понравилось?

А.М. Ни один редактор никогда мне этого не говорил. То, что я знаю как специалист-криминолог, иногда очень хочется ввести в книгу, но я прекрасно понимаю, что это годится для публицистической статьи, но не для художественного произведения. Единственный раз, когда я написала о чисто профессиональных вещах, взятых из собственного опыта, это была книга "Стечение обстоятельств", где я написала, что по статистическим данным и по их анализу был сделан вывод, чисто практический, о наличии в определенном регионе коррупционной связи между следователями и врачами. За взятки следователи прекращали уголовные дела, а врачи за те же самые взятки давали медицинские заключения о тяжком заболевании подследственного, мешающем дальнейшему проведению следствия. Это был уже случай собственно мой, я сама однажды пришла к такому выводу, и об этом я написала в книге "Стечение обстоятельств", но написала очень коротко, и это было плотно вплетено в детективную канву сюжета, и больше ни в одной книге я свои криминологические изыски не применяла.

А.Ц. А вот, кстати говоря, наверняка ученые могут сделать гораздо более компетентные и гораздо более точные выводы, нежели политики и нежели их референты, о реальной ситуации. А если ученый пишет, у него есть возможность донести эту информацию и в высшие эшелоны власти... Вас читал кто-нибудь из высших чиновников? Передавали отзывы?

А.М. Ну, в книге, вообще-то, можно написать очень доходчиво и очень аргументированно, как это делает Виктор Суворов - с цифрами в руках, с фактами, с документами, можно написать интересную художественную книгу, в которой что-то будет разъяснено и разложено по полочкам. Вопрос, читают ли политики мои книги - вопрос открытый, я этого не знаю. Иногда до меня доходят какие-то разговоры о том, что вроде бы Черномырдин читал, вроде бы Лужков читал, но это "вроде бы", и это все "разговоры", а я, как человек уже опытный и человек, многократно читавший о себе в газетах разные нелепости, знаю, что верить газетам нельзя. Нужно услышать лично из уст человека, глаза в глаза.

А.Ц. Что касается Ваших взаимоотношений с коллегами-практиками, Вы слышали когда-нибудь их мнение о Ваших книгах? Они делились своими впечатлениями и своими ощущениями от естественности, натуральности того, что описано?

А.М. Слышала. От многих и прокурорских, и милицейских работников я слышала примерно следующее: "Как хорошо, как приятно читать Ваши книги, потому что в них нет ошибок, нет милицейских и прокурорских глупостей, в них все написано так, как есть". Вот эта оценка для меня, конечно, очень ценна и очень высока.

А.Ц. Тема многих ваших книг - сексуальное насилие, извращенцы, маньяки. Раньше о них ходили только темные слухи. Сейчас, когда более-менее доступна криминальная информация благодаря криминальной хронике, репортерам, создается впечатление, что количество этих людей огромно и оно растет с каждым годом. Так это или нет? Или же этот процент всегда держится на одном и том же уровне, и это патология, которая присутствует всегда?

А.М. Это абсолютно точно - то, что вы сказали в последней части своего вопроса. У нас ведь представление о преступности действительно формируется под влиянием телевидения и газет, и мы его сравниваем с впечатлениями, которые были раньше, в прежней жизни. Впечатлений не было никаких, поэтому мы думаем, что раньше не было ничего, теперь стало все. Раньше все было то же самое. И количество сексуальных психопатов, и маньяков, и извращенцев - оно совершенно одинаково, никоим образом не стало больше. Могу Вам сказать, что меня в свое время страшно потрясло: на III курсе меня не отправили на картошку, я заболела, вместо этого меня отправили на стажировку в Прокуратуру СССР, в то время шла подготовка к очередному съезду партии, и произошло следующее: в Марьиной Роще произошло убийство, сопряженное с изнасилованием, женщины и двоих ее детей, мальчика с девочкой. Убийство оказалось нераскрытым достаточно долго, семья была татарская, муж этой женщины отбывал срок наказания в это время, и поскольку преступление было нераскрытым, то проживающие на территории Марьиной Рощи татары обратились в ЦК с письмом, что вот, ничего не предпринимается для раскрытия преступления, это, вероятно, потому, что мы не русские, а татары, и если вы немедленно не найдете убийцу, который погубил три жизни, в том числе две детские, мы ко дню съезда выйдем на манифестацию. Информация была закрыта, только в прокуратуре ее можно было узнать. И прокуратура Союза получила сигнал немедленно начать активную работу по раскрытию этого преступления. Мы, стажеры, сидели на абсолютно бумажной работе, обрабатывали запросы. Что это были за запросы: оказалось, что в этой самой прокуратуре были заведены карточки жалобы на 50 000 мужчин, проживающих в Москве, которые так или иначе дали основания подозревать себя в том, что у них есть некая сексуальная патология, это люди, которые приставали к женщинам в транспорте, лезли им под юбку. Один из них, имея квартиру в центре Москвы на первом этаже, сидел в окне и демонстрировал прохожим половой член. То есть его, конечно, привлекли за хулиганство, теперь он отбыл и стоял на учете как человек с половыми отклонениями. В Москве их было 50 000. Это был 77 год. И на всех этих людей, поименно известных, посылались запросы с целью выяснить, где они, в Москве или нет, чем занимаются. И мы все эти запросы обрабатывали, чтобы их проверить. Просто тогда об этом никто не знал.