Внутренний враг: Шпиономания и закат императорской России - Уильям Фуллер

Уильям Фуллер

Внутренний враг: Шпиономания и закат императорской России

Посвящаю эту книгу Ричарду и Ирен Пайпс

Исследование, результатом которого стала настоящая книга, основано прежде всего на материалах московских архивов — Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА), Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), Архива внешней политики Российской империи (АВПРИ).

Также я работал с архивными источниками в британском Public Record Office. Я благодарен сотрудникам всех названных учреждений. Также считаю своим долгом выразить признательность за помощь в осуществлении проекта работникам московской Российской государственной библиотеки, Библиотеки Уайденера в Гарвардском университете и библиотеки Военно-морского колледжа. Иллюстрации были подобраны Андреем Ганиным, замечательным историком, преподающим в Московском государственном университете. Карты подготовила Дарин Т. Граубергер из Канзасского университета. Я глубоко признателен им обоим.

С удовольствием назову имена коллег, помогавших мне советами. Майкл Станиславски из Колумбийского университета снабдил меня полезными указаниями на библиографические источники по истории еврейства. Томас Оуэн из Университета штата Луизиана щедро делился своими обширными познаниями в области истории капитализма в России и предоставил мне материалы из собранной им исчерпывающей базы данных о промышленных корпорациях, существовавших в России до революции. Весьма полезным было обсуждение многих тем моего исследования с Брюсом Меннингом (U.S. Army Command and General Staff College). Дэниел Орловски из Южного Методистского университета и Грегори Фриз из Университета Брандейса прочитали книгу в рукописи и поделились со мной чрезвычайно ценными замечаниями. Хотел бы также поблагодарить Эрика Лора из Американского университета, позволившего мне ознакомиться с его на тот момент не опубликованной работой «Enemy Alien Politics within the Russian Empire during World War I». Во время моих исследовательских поездок в Москву неоценимую помощь мне оказал покойный Александр Георгиевич Кавтарадзе, выдающийся знаток российской императорской армии. Что касается возможных ошибок, все они на моей совести.

Небольшая часть текста 5-й и 7-й глав, касающегося опыта России в Первой мировой войне, первоначально была опубликована мною в статье «The Eastern Front», вошедшей в книгу: The Great War and the Twentieth Centure / Ed. by Jay Winter, Geoffrey Parker, and Mary Habeck. New Haven: Yale University Press, 2000. P. 30–68. Здесь она воспроизводится с разрешения издательства.

Введение. Казнь в Варшаве

В 10 часов 35 минут утра 18 марта 1915 года в Варшавской цитадели приступил к работе особый военно-полевой суд. Заседание происходило в просторной неотапливаемой и практически пустой комнате. За покрытым зеленым сукном столом сидели судьи — полковник Лукирский и четыре его товарища. На скамье подсудимых — полковник Сергей Николаевич Мясоедов, сорока девяти лет от роду, переводчик при штабе 10-й армии, обвиняющийся в шпионаже в пользу Германии. Предусмотренное законом наказание — вплоть до смертной казни.

Внезапность ареста и поспешно предъявленное обвинение потрясли Мясоедова. Он успел написать записку матери, умоляя ее подать прошение генералу Н.В. Рузскому, командующему Северо-Западным фронтом. «Я безусловно ни делом, ни намерением не виноват, — написал он, — и не знаю, в чем меня обвиняют»1. Все происходящее представлялось Мясоедову диким недоразумением: суд — ошибка, все скоро разъяснится и его невиновность будет доказана. Но час за часом вызывали свидетелей, зачитывались показания отсутствующих, и Мясоедов стал терять самообладание. Узнав, что лишен права на всякую защиту, Мясоедов наконец осознал смертельную опасность.

В 6 часов 15 минут вечера суд объявил перерыв для обсуждения показаний свидетелей. Спустя менее двух часов судьи вернулись, чтобы огласить приговор. Мясоедов был признан виновным по пунктам 1а, 2 и 3 обвинения и приговорен к смертной казни через повешение. После объявления приговора председатель суда обратился к подсудимому с вопросом, имеет ли тот что-либо сказать.

Несколько секунд Мясоедов молчал. Потом вдруг закричал, что желает послать телеграмму императору, попрощаться с матерью… захлебнувшись, без чувств рухнул на пол2. Охрана поспешно схватила его и увела в камеру смертников, на третьем этаже размещавшуюся в крепости военной тюрьмы.

Следующие несколько часов Мясоедов жил надеждой на помилование. Он строчил телеграммы своей дочери Музе и матери, требуя, чтобы они от его имени подали прошение. «Я осужден полевым судом, — писал он дочери. — Клянусь, что невиновен. Умоляй Сухомлиновых [военного министра и его супругу. — У.Ф.] спасти. Просите Государя Императора помиловать»3. Однако время шло, и горячечные надежды сменились беспросветным отчаяньем.

В полночь Мясоедова в камере посетил православный священник отец В.В. Кристанер. Мясоедов попросил вывести его в туалет. Капитан Д.М. Еремев отпер дверь камеры и сопроводил осужденного в ватерклозет, находившийся в коридоре. Мясоедов захлопнул за собой дверь и закрыл ее на задвижку. Через несколько минут вдруг услышали его крик: «Сейчас! Сейчас!» Еремев поднял тревогу, дверь взломали. Мясоедов полулежал у стены, кровь текла по манишке — он разбил стекла пенсне и трижды резанул себя по горлу. Не вмешайся Еремев, острие дошло бы до сонной артерии.

Мясоедова водворили обратно в камеру, первую помощь ему оказал доктор М.Д. Войцеховский. Когда порезы были перевязаны, Мясоедов попросил снова позвать священника. Отец Кристанер выслушал его последнюю исповедь и причастил узника. Едва кончился обряд, в камеру вошло несколько конвойных, Мясоедова подняли, протащили по коридору и вывели к виселице, установленной на гласисе за внутренней стеной цитадели4. В 3 часа 13 минут утра на его шею набросили петлю5. Виселица была низкая — едва три с половиной метра высотой и без ската; говорили, что Мясоедов четверть часа дергался в петле, прежде чем умер6. Когда все кончилось, тело сняли, завернули в рогожу и погрузили в военный грузовик. Труп вывезли за черту города и похоронили в безымянной могиле.

Последствием этой варварской казни была захлестнувшая Российскую империю шпиономания. Повальные аресты, сотни обысканных квартир, тысячи страниц конфискованных документов.

Среди задержанных в первые дни арестов были жена Мясоедова (к тому времени не жившая с ним вместе), его зять, любовница, коллеги по службе, даже несколько случайных знакомых, включая хозяина магазина, который когда-то одолжил Мясоедову пишущую машинку, и директора станционного буфета, куда захаживал осужденный7. К двадцатым числам апреля 1915 года по делу проходило уже тридцать обвиняемых; готовились новые аресты8.

Поздней весной 1915 года германские и австро-венгерские войска прорвали оборону российских войск между Горлице и Тарнувом, вынудив русскую армию отступить в глубь страны более чем на триста километров. Стабилизации фронта удалось добиться только к концу года, потери составили убитыми сто пятьдесят тысяч, семьсот тысяч ранеными, более трехсот тысяч попали в плен9. Наступление немцев на севере докатилось до ворот Риги, а на юге до пригородов Тарнополя. В стране было почти два миллиона беженцев из числа гражданского населения. Вся российская часть Польши и практически вся Литва были оккупированы Германией. Призывы разобраться с «предателями», на которых возлагалась вина за Великое отступление, породили вторую волну арестов по делу Мясоедова в конце 1915 — начале 1916 года. К этому времени отзвук казни Мясоедова докатился до высших политических кругов Российской империи. 20 апреля 1916 года был бесцеремонно арестован и препровожден в Петропавловскую крепость генерал В. А. Сухомлинов, занимавший пост военного министра с 1909 до весны 1915 года. Ему предъявили обвинение в бездействии, должностных преступлениях и государственной измене. Среди вменявшихся ему в вину «преступлений» были личные отношения с Мясоедовым. Выпущенный в октябре 1916 года по приказу Николая II под домашний арест, Сухомлинов был вновь заключен в тюрьму после Февральской революции 1917 года. Его судило Временное правительство и в сентябре 1917 года приговорило к пожизненной каторге.

В то время некоторые военные круги — и далеко не только либеральные — возлагали ответственность за катастрофические поражения, понесенные Россией с августа 1914 года, прежде всего на якобы раскрытую в связи с делом Мясоедова разветвленную шпионскую сеть, организованную Германией задолго до начала Первой мировой войны. Даже много лет спустя находились люди, по-прежнему убежденные, что военные неудачи России были вызваны изменническими связями Мясоедова с противником — от сокрушительного поражения при Танненберге в августе 1914 года до гибели 20-го корпуса в феврале 1915 года10. МД. Бонч-Бруевич, генерал царской армии, впоследствии служивший в генеральском звании и при советской власти, в опубликованных в 1956 году мемуарах заявлял о виновности Мясоедова и похвалялся собственным участием в раскрытии заговора11. Что касается представителей противоположного политического лагеря, то Антон Деникин, один из виднейших военачальников Белого движения, был безоговорочно уверен в том, что Мясоедов был шпионом12.