Держи меня крепче (СИ) - Сукре Рида

Держи меня крепче

Рида Сукре

Пролог

Под луною и при луне я с тобою танцую,

Словно в море на корабле

попали в качку небольшую[1]

При виде его бесчисленных татуировок руками хотелось обхватить голову и качать ею в такт своему стремительно развивающемуся в его обществе безумию. От лишённых какого-либо здравого смысла тату в интимных местах ладонь сама прижималась к алеющему стыдливым румянцем лицу в известном жесте «рукалицо». Он до неприличия прилично пугал меня, выводил из себя и просто издевался. Когда он открывал рот, оттуда рекой лились отборные ругательства вперемешку со словами, значения которых я не знала, а узнав приходила в недоумение, поражаясь, зачем портить великий и могучий язык глупыми переделками и заимствованиями. Если только, чтобы составить новый секретный язык, чтобы цивилизованные люди не могли понять его с друзьями, и спасти от деградации. Его брюки, свисавшие на половину пятой точки, не скрывающие нижнего белья, наличие которого не могло не радовать, хотелось подтянуть и закрепить ремнём, предварительно отшлёпав по мягкому месту. А в его широкие футболки можно было кутаться ночами вместо одеяла.

А ещё он был чутким и в океане его нежности можно было захлебнуться, но он бы никогда не позволил утонуть. Его голос был пропитан бархатом, а запах потом, но не таким, который ударяет в нос, и можно потерять сознание от интоксикации, а слабо-приятным, кружащим голову. Этот человек всегда был в движении, но и душ принимать любил, поэтому к естественному запаху тела вкупе шёл аромат терпкого мужского геля для душа. Его широкие плечи и крепкие руки со сбитыми костяшками умело обнимали, заставляя представлять себя в безопасном коконе, защищённой от мирской суеты. Он умело подбирал слова и складывал их в строки, выражая так свои чувства.

Этот человек стал моим райским даром и проклятием. Моим искушением, которое как райский плод не следовало кусать, но я, последовав по проторенной дорожке первых земных обывателей, сделала самую большую в своей жизни глупость и испробовала плод. А плод, в свою очередь, съел весь мой мозг.

Я подозревала, что встрече нашей предшествовало событие, случившееся на первом курсе. Кто-то бы назвал это фатумом, а кто-то бредом больной фантазии тётки Судьбы. Но одно точно было правдой — позже я встретила свою половину, но она скрывалась под маской, а мне предстояло разгадать, был ли этой половиной мой дружок из самого ада — заносчивый "танцующий бог", или его полная противоположность — добродушный и порядочный, бесподобный рэп-идол миллионов. Разгадать и никогда его не отпускать.

1

Это был первый курс, начало года, и меня чудом угораздило согласиться на уговоры человека, которого я и неделю не знала. Молодо-зелено, что уж там.

Студентка-хорошистка первого курса Архитектурной Академии, с самыми обычными именем и фамилией Елена Матвеева была замечена очаровательной одногруппницей, которая была само красивой на курсе, а может во всём университете. Я видела её на первом собрании, и знала по вмиг распространившимся слухам, что мальчишки у её ног штабелями укладывались. За что мне выпала честь стать её подругой, я и не знала. «Божья кара, — хмыкал мой внутренний голос, но тут же исправлялся: — провидение».

Мы были разными от слова «совсем». Я на её фоне словно «Окушка» рядом с «Порше», хотя не совсем так, скорее, как если сравнить корзину для мусора с корзиной из элитного супермаркета, но это уже перебор. Так что поменяем «Оку» на маленькую, невзрачную «Дэу-Матиз» (никогда мне она не нравилась). Не слишком красивая, не слишком умная, не слишком габаритная, сплошное «не слишком». Что машинка, что я. Когда подруга — идеальна: и фигура точеная, и всё при ней.

Тёмные волосы длиною до середины лопаток, большие кукольные глаза цвета горячего шоколада, упругие безупречные формы, стройный стан, красивые руки, не знающие труда, загорелая бархатная кожа — вот и весь её образ, к тому же стоит добавить к этому туфли на высоких каблуках, откровенные наряды обязательно дизайнерского производства и прочие аксессуары.

В первый же день учёбы она, войдя в аудиторию, окинула группу удручённым взглядом, пропустив мимо ушей восхищённые вздохи парней и презрительно сморщенные лица девушек, а затем уверенной походкой направилась к моей парте. Это было не единственное свободное место в помещении, но она сама его выбрала. Запретить ей садиться рядом с собой я не могла, да и не хотела, даже была немного счастлива, что рядом с моей тушкой паркуется нечто превосходное.

— Я Леся Радуга, — протянула она мне ладошку, открыто улыбаясь.

— Лена Матвеева, — я пожала ей руку и улыбнулась в ответ, удивляясь, как быстро она сменила маску брезгливого равнодушия.

Леся села за парту, повернулась ко мне всем корпусом и с тем же сияющим выражением на лице предложила:

— Давай дружить!

Её слова покорили моё бедное сердечко, которое никогда не имело подруги. Подруги, которая верный друг и сестра, которая хоть и не рада твоему звонку в три часа ночи или пять утра, всё равно выслушает и поможет, которая может наговорить кучу гадостей, но без задних мыслей, а лишь в меру своего болтливого языка и то для поднятия духа, которая рассказывает тебе свои секреты, а ты делишься с ней своими. Именно такой подругой и стала впоследствии Леся. На тот момент я её ещё не знала, и в дружбе тоже не нуждалась, но отталкивать её не хотелось, да и что таить, её фраза «Давай дружить!» крутилась в моей голове как на повторе. Как я узнала позже, у Леси тоже подруг не было. Лишь окружение, которое за глаза косточки перемывало, а её от таких личностей тошнит.

— Давай.

Словно в садике два ребёнка. Будешь со мной дружить? Буду! И всё — навеки друзья. Не могу предугадать, как долго продлится наша дружба, но вариант вечность меня устраивает.

Мы сдружились, и почти везде таскались вместе, разве что, когда я шла в библиотеку, Леся предпочитала провести время в кафе с поклонником. Иногда она и меня уговаривала пойти с ней «поесть на халяву». К этими многочисленными поклонниками у неё разговор был короткий.

На правах моей лучшей подруги она считала своим священным долгом учить меня уму разуму. В собственном понимании. Она утверждала, что одеваюсь я плохо, говорю тихо, волосы мои покоятся с миром, морщусь всегда не к месту и так далее, и тому подобное. Своими нелестными замечаниями она желала мне только добра.

— Опять ты волосы в крысиный хвостик собрала. Дохленький, фу, — скривила она рожицу.

— Так удобно, — моя невозмутимость не знает границ.

— Удобно — не значит красиво. Ты видела мои самые любимые туфли?

Я кивнула.

— А знаешь, почему они любимые? — продолжила Леся. — Потому что высота каблука четырнадцать сантиметров. Думаешь, это удобно? Нет! Они жутко жмут и пальцы после них как после мясорубки. Но мои ноги в них великолепны…

Чтобы я лично удостоверилась в этом, она вытащила из глубины шкафа эти легендарные шпильки и примерила их. Действительно, смотрятся потрясающе. Она прошлась вдоль комнаты, как знаменитый крейсер «Аврора» — упорно вперёд и, покачиваясь на волнах, то есть плавно вихляя бёдрами, словно по подиуму, до двери и обратно.

— Супер, — выдала я ей комплимент. — Ты звезда!

Она любит, когда все вокруг восхищаются ею, а я люблю говорить правду.

— Вот видишь!

— Что вижу?

Если она хотела своим примером заставить меня надеть шпильки, то зря старается. Спасибо, нет. Я навернусь на них при первом шаге, а если очень повезёт, то на втором. Я немного неуклюжа, а переломов конечностей мне не нужно.

— И что мне с тобой прикажешь делать?! — искренне вздохнула кареглазая подруга, выпучив глаза. — Не видит она ничего. А все остальные видят! И знаешь, что? Нет, конечно же, не знаешь. А они, могучие зрячие человеки, видят… достоинства! Их надо подчёркивать. Например, мои ноги. В сущности — ничего особенного, — она изящно вытянула передо мной одну из своих «самых обыкновенных» ног от ушей, — у миллионов девушек есть такие же. Но! Не каждая из этих лохундр сможет их продемонстрировать так же восхитительно, как я. Реклама — двигатель прогресса!