Стихотворения - Александр Навроцкий

Александр Навроцкий

Стихотворения

Биографическая справка

Александр Александрович Навроцкий родился 1 марта 1839 года в Петербурге. Он учился во 2-м кадетском корпусе, откуда был выпущен офицером в 1857 году. Через десять лет, вследствие тяжелой раны в голову, Навроцкий оставил строевую службу и поступил в Военно-юридическую академию, по окончании которой служил по военно-судебному ведомству, последовательно занимая должности помощника московского и петербургского военного прокурора, виленского военного прокурора, военного судьи петербургского военного округа, председателя виленского военного окружного суда. Вышел в отставку в 1891 году с чином генерал-лейтенанта.

В начале своей литературной деятельности (конец 60-х – начало 70-х годов) Навроцкий сотрудничал в либеральном журнале «Вестник Европы», затем резко поправел. В 1879-1882 годах он редактировал консервативный журнал «Русская речь», где напечатал ряд статей на общественные темы. В 1903 году был одним из активных деятелей черносотенной организации «Русское собрание».

Стихотворения и многочисленные драмы Навроцкого («Царевна Софья», «Последняя Русь», «Крещение Литвы», «Государь царь Иоанн III Васильевич», «Марфа Посадница», «Лихолетье» и др.) написаны на сюжеты из древнерусской истории и в основном проникнуты консервативными, а иногда и откровенно реакционными тенденциями. Среди них выделяются стихотворение «Утес Стеньки Разина» и первая пьеса «Стенька Разин», навеянные народными преданиями и песнями о Разине, а также книгой Н. И. Костомарова «Бунт Стеньки Разина»; недаром Костомарову посвящена пьеса.

Стихотворение и пьеса Навроцкого о Разине использовались народниками для революционной пропаганды. «Утес Стеньки Разина» прочно вошел в песенный репертуар. Его очень любил А. И. Ульянов.

Навроцкий умер 28 мая 1914 года.

Утес Стеньки Разина

Есть на Волге утес, диким мохом обросОн с боков от подножья до края,И стоит сотни лет, только мохом одет,Ни нужды, ни заботы не зная.

На вершине его не растет ничего,Там лишь ветер свободный гуляет,Да могучий орел свои притон там завелИ на нем свои жертвы терзает.

Из людей лишь один на утесе том был,Лишь один до вершины добрался;И утес человека того не забылИ с тех пор его именем звался.

И хотя каждый год по церквам на РусиЧеловека того проклинают,Но приволжский народ о нем песни поетИ с почетом его вспоминает.

Раз ночною порой, возвращаясь домой.Он один на утес тот взобралсяИ в полуночной мгле на высокой скалеТам всю ночь до зари оставался.

Много дум в голове родилось у него,Много дум он в ту ночь передумал,И под говор волны, средь ночной тишины,Он великое дело задумал.

И, задумчив, угрюм от надуманных дум,Он наутро с утеса спустилсяИ задумал идти по другому пути –И идти на Москву он решился.

Но свершить не успел он того, что хотел,И не то ему пало на долю,И расправой крутой да кровавой рекойНе помог он народному горю.

Не владыкою был он в Москву привезен,Не почетным пожаловал гостем,И не ратным вождем, на коне и с мечом,А в постыдном бою с мужиком-палачомОн сложил свои буйные кости.

Но прошла старина, и что в те временаЛишь мятежною вспышкой казалось,То теперь решено[1], но не всё, а одноИ надолго вопросом осталось.

И Степан будто знал – никому не сказал.Никому своих дум не поведал;Лишь утесу тому, где он был, одномуОн те думы хранить заповедал.

И поныне стоит тот утес, и хранитОн заветные думы Степана;И лишь с Волгой одной вспоминает поройУдалое житье атамана.

Но зато, если есть на Руси хоть один,Кто с корыстью житейской не знался,Кто неправдой не жил, бедняка не давил,Кто свободу, как мать дорогую, любилИ во имя ее подвизался, –

Пусть тот смело идет, на утес тот взойдетИ к нему чутким ухом приляжет,И утес-великан всё, что думал Степан,Всё тому смельчаку перескажет.

<1864>

Было времечко, время давнее,[2]Время давнее, время славное:На Руси жила воля-матушка;Никого она не боялася,И никто не смел обижать ее.

Как по селам, по богатым городамБез боязни все расхаживали,Перед Юрьевым, пред славным вольным днем,От лихих бояр да перехаживали,Выбирали кто кого хотелИ служили кому вздумалось.

Не понравится – и не нудятся.Год промаются, год потрудятся,А придет пора – не останутся:Воле-матушке всяк поклонитсяИ пойдет туда, куда хочется.Было времечко, время вольное,Время вольное, переходное.

Но пришла на волюшку невзгодушка.Юрьев день[3] у бедной воли отнялиИ детей ее, людей свободныих,В кабалу по смерть боярам отдали.

С той поры лихой воля-матушкаОт бояр ушла во дремучий лес,Во сыром бору схоронилася,С темной ноченькой породнилася.Ходит по лесу, по глухим местам,С бурей грозною потешается,С частым дождичком по корням стучит,А в осенний день, в непогодушку,Тянет песенку про невзгодушкуИли по полю с вихрем кружится,Или по небу, с ветром буйныим,Тучи черные разгонять учнет –Не мешали бы, непроглядные,Красну солнышку светить на землю.А иной порой залетит в село,Зашумит в трубе, застучит в окноИ шепнет тому, кому надобно,Кто на барщине от работы мрет:«Аль забыл меня, крепостной народ!Позови, смотри, коль понадоблюсь,Коль пора придет старый счет свести!»Ходит много лет, не стареется;И давно уж ждет, не пришла ль пора,Не отыщется ль богатырь какой,И забытую, и заглохшую,Пустит волюшку на крещеный свет.И дождалася! С Дону тихогоАтаман Степан ТимофеевичКрикнул грозный клич! гаркнул с посвистом!И сошлись к нему добры молодцы,Слуги верные воли-матушки!А за ними вслед и сама онаДолго ждать себя не заставила!Лишь заслышала – встрепенулася!Птицей вольною обернулася!Прилетела к нам, поселилася,Добрым молодцам полюбилася!Атаман ее принял с почестью;Погулял он с ней, понатешился!Перемолвился да условилсяС того времени вместе путь держать.Где пройдет атаман, там и воле быть!

-----

Мы не воры, не разбойнички,Атамановы работнички,Атамановы работнички,Есауловы[4] помощнички.Мы веслом махнем – корабли возьмем!Жги!Кистенем махнем – караван собьем!Жги!А ножом махнем – всех бояр побьем!Жги!

<1871>

Ермак

Он был казак. Брега родного ДонаЕго взрастили в зелени полей;Как верный сын свободного притона,Не признавал он ставленых властей.

Гулял свободно, грабил караваныИ ужас наводил он на купцов;Не страшны были царские охраныОтборной шайке вольных удальцов.

Но надоело для корысти чуждойСвой хоровод разбойничий водить –И захотелось честной, верной службойСвои грехи былые искупить.

Прослышал он, что кличут клич с Урала,Зовут на помощь с камских берегов,Где храбрых горсть победно охранялаОбширный край от натиска врагов.

И он пошел туда с своей ватагой,Вступил на службу к воинам-купцам;Там вдоволь было тешиться отвагойИ разгуляться волжским молодцам.

Но не могли потехи обороныЕго души отважной утолить;Проведал он, что есть в Сибири троны,Которых мощь возможно сокрушить.

Хоть много их, язычников безбожных, –Разбойник волжский, чудо-богатырь,Он, во главе товарищей надежных,Низринулся в далекую Сибирь.

Среди лесов и тундры многоводнойОн смело шел, встречался с врагом.Непобедим порыв души свободной,Когда она сражается с рабом.

Для них война считалася забавой;Противостать враги им не могли;И шли они с победоносной славойВсё дальше в глубь неведомой земли.

Там Ермаку никто не прекословит,Числу врагов он не подводит счет.Кто льва рукой в пустыне остановит?Кто, дерзкий, путь ему пересечет?

Настиг царя на воинской ловитве[5],Повел своих, отвагою дыша,И доконал врагов в кровавой битве,Смешав их кровь с водою Иртыша.

И снарядил он к Грозному посольство,Чтоб рассказать, как справился с врагом,Просил забыть былое своевольствоИ царством бил державному челом.

И царь послов с приветом ясным встретил,И принял дар донского казака,На подчиненье милостью ответил,Не вспомянул былое Ермака.

Он одарил отважных добровольцевИ шубу выслал с царского плечаТому, кто был, как вождь тех своевольцев,Давно намечен жертвой палача.

Но час настал… Его из сотворенныхНе избежит никто и никогда!На горсть бойцов, в сон крепкий погруженных,Набросилась свирепая орда.

Для Ермака не страшны нападенья.Он бил ее, как бьют врагов орлы;Но, ослабев, в реке искал спасеньяИ в волны прыгнул с каменной скалы.

Он утонул, подавленный убранством,И прах его восприняла река;Но. подарил он Русь обширным царством,И чтит она тот подвиг Ермака.

<1885>

Примечания