И ты был богом - Юрий Лаковский

И ты был богом

Пей мирру моей речи

Юрий Лаковский

© Юрий Лаковский, 2014

© Мирра Таиссат, иллюстрации, 2014

Редактор Элен Лепик

Благодарности

Галина Оболенская

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Я ехал к матери через сады в телеге,С вожжами старый шорник, тоже с Гая1,Ну что, – спросил он у меня, – опять набеги,И так же в мае?

Так, стало быть, прошла ещё одна година,Японский Бог, и что в звездáх за спешка,Остался я один, да, вон, еще скотина, —На небе Стешка.

Давай помянем бабу-то, что ж мы, не люди,Под сеном у меня укрылась фляга,Ну, пухом ей земля, и пусть с ней ангел будет,А с нами брага!

Как ручеёк она меж камней известковых,Всё сдобрит песней – дойку, стирку, калду2,За ней тогда всё увивался участковый,Убил бы падлу!

Но сам тогда он наказал себя за норов, —Зачем лезть на рожон, да после браги,Его тогда на «чёрном воронке"3 и в город,Подох в тюряге.

Что за напасть, как чёрт урчит сегодня в брюхе,Глаза слезятся на ветру, хоть выколь,Видать, давно не украшал я крест старухеЖивой гвоздикой!

Ты, верно, засыпаешь от моих историй?Наплюй на них, поспи на сене малость,Мне не гореть уже от счастья и от горя,Что делать, старость!

А сам-то про себя хоть помнишь свою кралю?Бывало, вижу вас, – сидят, воркуют,И нешто не дурак, что променял НатальюНа городскую?

Глаза-то у неё – горящих два уголья,Бывало, взглянет, – всё нутро зарúтся,И как в тумане слышу, – здравствуй, дядя Коля!Всё думал – снится.

То яблок сунет мне румяных, то смороды,А я всё ладил ей зимою санки,Видать, и в наши родники и огородыСлетает ангел.

А как она сейчас? – Так, значит, оклемался!Вот в буркалы твои смотрю и вижу,Запросто так, как тень, по свету ты скиталсяС горою книжек.

А жил бы здесь, смотри, ну где ты сыщешьТакую сучью красоту с телеги?Её спокон веков, ни за какие тыщиНе купишь в Мекке4.

Вот, человек, возьми, душа и ум – потёмки,Всё что-то ищет, ёрзает, бросает,И подстелить бы рад себе под зад соломки,Но где, – не знает!

Ты, вот что, уши-то свои закрой, на милость,Мне бы сказать тебе о ней немного,В твоих руках она, как солнце, вся лучилась,И ты был Богом!

Ты мог её создать величьем своих искор,И бабья суть её свилась бы в зори,Ну, кажется, приехали, тебе тут близко,Чай, помнишь, что ли?!

И, больно, не серчай на старика-шишигу,Вон, отмахали две версты, и нате!Сподобься уж, зайди и захвати мне книгуО Митридате5.

Чайку попьем с тобой, собрал я много мяты,Клубника в погребе, варила женка,У старого моста найдешь мои палаты,Там, где колонка.

Я провожал его открытым долгим взглядом,Жизнь не скрутила старика в цигарку,Не подобает нам учить ходить за стадомВ горах овчарку.

Мой дом увяз в саду, два дня я дурью маюсь,Почистил двор, отнес весь хлам на свалку,А в три часа утра я с шорником встречаюсь —Звал на рыбалку.

Его все Митричем зовут тут в околотке,Прошел войну, медалей два десятка,И было время – шибко пристрастился к водке,Душа – загадка!

А в кич6 его определили по раненью,В стройцехе с хромотой он не работник,Вот сбруи и латал под старость, к сожаленью,Хороший плотник.

Сухой короткий свист – тут тоже своя марка —Никто не мог под Митрича сработать,У вишенника встал и ждет, в зубах цигаркаПод самый ноготь.

Две удочки в руке, махнул – Айда на лодку!Без нас лещи и караси тоскуют,А лещ хорош поджаристый с лучком под водку,Его смакуют!

Ты весла то не рви, куда нам торопиться?И солнце не сползло еще с Америк!Смотри, сожрал туман, как призрак бледнолицый,Зеленый берег.

Привольно здесь, скажу, в затоне рыбы уйма,А тишина, – хоть режь ножом на булку!Вчера уключину поставил на полдюйма,А бьется втулка.

Так распугаем всех подлещиков в округе,Иди в полхода, мы почти у места,Вот так подумаешь о рыбах на досуге,Ну, блин, фиеста7!

Но как же отчего? Тут вольница и пища,А щука в этих водах редко ходит,Она по каузам8 все с голодухи рыщет, —Ей там свобода.

Давай-ка шепотком, а то мы как два гусяРазгоготались на ворон и галок,Шепни там рыбке под водой, благой Исусе,Клевать на сало!

Я на корме сижу, у старика середка,Сидим как пара белых изваяний,Он и спроси меня – почем в Китае водка,У них, в юанях9?

И разговоры завязались между намиО Лао-Цзы10, над чем корпел китаец,И почему сквозь ревы мировых цунамиПроходит старец?

Сидим уж битый час, следим за поплавками,И хоть бы так, для смеха кто-то клюнул,Но мой старик хитрит, невозмутим как камень,Другой бы плюнул.

Ты вот что мне скажи, куда девались, на хрен,Все эти караси, ети их в душу?!Давай с тобой рыбак по тридцать граммов ахнемЗа баб и сушу!

Попробуй, откажись! От этого напораСам Горбачев бы опрокинул рюмку.Вот нету в нашей сучьей жизни коленкора!Подай-ка сумку!

Мы выпили за всех, и даже за Чапая,Как не крути, святое дело – принцип,Вот он бы не пустил в Святую Русь Мамая,И проходимцев!

И только к вечеру очистилось пространство,Клевало все, и в лодке стало тесно,Старик ругал подлещиков за наше пьянство,Что было честно.

Всю рыбу, разделив на два больших кукана11,Мы разошлись при свете лунной пыли,И облака медлительно и очень странноВ глубь неба плыли.

Все сутки напролет, как агнец божий в яслях,Я спал, прослушав мировые сплетни,Кружил над моим домом яснокрылый ястребДвадцатилетний.

Я видел сон цветной – отторгнутый от тела,Другой такой же я, но так прозрачен,Скользит сквозь серебро античного уделаИ тихо плачет.

Я радостно себя бросал в глубины света,И не печаль руководила мною,Мне не знакомою была моя планетаТогда, весною.

Но что еще главней – я помню это ясно —Вкус истиной свободы в абсолюте!Никто меня не звал, не докучал напрасноНи Бог, ни люди.

Я узнавал слова и песни древних сиддхов12,И белый старец в розовой пещереЧитал мне о другой любви из пыльных свитковИ о Венере!

И мчались в сердце яснокрылые молитвы,Здесь мой приют! – кружилась весть благая,Но путь любого сна, как грань тончайшей бритвы, —Я снова в Гае.

Проснулся, наконец, тебе записка, лично,Небось, опять старик, ему неймется,А я спекла тебе с утра пирог клубничный, —И мать смеется.

Но что ее так сильно нынче рассмешило?И рыба, пусть не царская, но все же,Я помню, как пришел, и что меня кружило,Сказал что может?

Ну не томи, скажи, что был вчера в запарке,Живу в мечтах, в пылу своих исканий,Или опять читал соседской я овчаркеСтихи за баней?

У друга твоего всегда дела до жизни,Один он здесь охоч до философий,Иди водой холодной обливайся к вишням,А я пью кофий.

Поговорили вот, ей только в контрразведкеЗапоминать пароли, лица, явки,В окно я вижу – к ней идут опять соседкиСтрадать на лавке.

Читаю манускрипт. Муслявя карандашик,«Старик писал, где жирно, а где тонко:Привет тебе огромный от твоей Наташи,Вот, ждет ребенка.

А назовешь-то как?– спросил я для порядку,Сам вижу все, мальчонка будет юркый;Кручусь, со мной она, взнуздала мне лошадку,И молвит – Юркой!..«

Неугомонный дед, ему бы путать сети,Все норовит кольнуть, задеть живое,Что там за новости у нас в смешной газете —Корма, удои?

Сегодня разбирал все барахло в чулане,Нашел тетрадку с классным сочиненьем —Я в нем писал взахлеб о Лариной ТатьянеСтихотвореньем!

Вот пара строк для вас, послушайте на милость:«Он Бог, и Царь, и Ангел благородный,И это божество, что ей ночами снилось,Как снег холодный!»

Пирог клубничный с молоком – все для сыночка!Такие завтраки не ели принцы,Отрежу Митричу я тоже два кусочкаТак, для гостинца.

А вот и сам он едет, легок на помине,В открытое окно кричит – Здорово!Да хлеба вон купил ржаного в магазине,Подь на два слова!

Ты, вот что, у меня будь в аккурат к обеду,Уху сварганю, – не уху, а сказку!Сейчас в контору по бумагам ихним едуСшить неувязку.

Уразумел хоть старика? Давай, до встречи!Но, милая, пошла, царя возила!Нам все одно, что Харри Трумэн13 или Черчилль14, —Вот в этом сила!

Забросив все дела, иду на речку, к вязам,Здесь соловьи горланят до упаду,На лопухах лежат прозрачные алмазыОт звездопада.

В цветах мохнатых ловко копошатся пчелы,Лаодика15 позирует на камне,Для бабочек цветных я здесь открыл бы школы,А птиц куда мне?

На тополях, вверху, как в итальянских семьях,Грачиный гам смешался в черный катыш,На целый день уйти бы утром в воскресеньеТуда, где ландыш.

И в этом мире грез, почти инопланетном,Я забреду в дубовую общину,Кем быть желаешь? – спросит меня старец, – Ветром?Лети в долину!

И как в том сне цветном порывисто и яркоЯ вырвусь к свету из одежды тела,Здесь любящий вокруг меня народ – овчаркаИ птиц капелла!

Здесь сонм цветов – акант, тагетес, амариллис,Левкой, агава, куколь, пассифлора,И я меж них святых, как юный Бог Осирис,Как дым узора.

О если б не был мир мой так лучист и тонок,Он разлетелся бы на сотни склянок,От этих ветрено-прекрасных махаонок,И цинксианок!

Я в них влюблен давно – в Сапфо, Ифис, Илею,Я визажист Ино и Мнемозины,Я на ладонях согреваю Галатею16, —Мою кузину.

Пирог для Митрича я завернул в салфетку,Тропинкой, думаю, пойду – так ближе,Давно не видел его белую беседкуПод красной крышей.

Там спорили мы с ним, ругаясь жарко матом,О ренессансе, Фрейде, о Фиделе,Что надо разогнать к едрени-фени НАТОНа той неделе!

С волками надобно без церемоний, грубо,Никитка прав был, хоть и кукурузник;Слышь, Эйзенхауэр Дуайт17, не трогай Кубу,Фидель – союзник!

Я шел и вспоминал все наши разговоры,Бывал он нежен, как в свой день рожденья,Когда сыскав меня после вечерней ссоры,Просил прощенья.

Ну, брат, уважил, проходи, уха готова!Полить, чать, руки, вон там в банке мыло,К ветеринару мне б махнуть до дня Петрова,Хандрит кобыла.

Тут я принес пирог, спекла сегодня… – Знаю!У матери твоей рука из пуха!Вот почему так не пекла, не понимаю,Моя старуха?!

В беседку, или как, пойдем хлебать ушицу?Зачем же нам ломать зерно традиций?Бери намазывай на хлеб пока горчицу,Я с кухни птицей!

А сладкий дым ухи уже кружит повсюду,Цветы от слив на скатерти пунцовой,Старик на стол собрал нарядную посудуОт Кузнецова.

Давай тарелку то! Видал, как получилось!Почти «тройная» с золотым наваром!Рука его щедра, лицо его лучилось,Он был пожаром.

Без этого никак! По граммов сто на брата?..Хрустальных слез отлил старик из фляги,Пусть будет в нашей бренной жизни больше лада,Ведь мы не маги!

Крепка слеза! Крепка! – мы навалились дружно,На хлебово, звенели только ложки,Где нам глядеть сейчас как есть и как не нужно,Повсюду крошки!

Добавки наливай, черпай побольше гущи!Где в городе твоем найдешь такое?..Приди к нам на тарелку супа, Боже сущий,Нас будет трое!

Жизнь хороша! Мы в креслах и глядим на сливы,Сидим вальяжно, будто бы в партере,Мы непристойно счастливы и молчаливы, —Пусть нам не верят!

Пока нас нет в миру – одна моя ремарка —Я в глубине души своей отшельник,Искусственный уют, как мертвому припарка-Мне снится ельник.

И оживает грудь, и радостное сердцеГотово вырваться из душной клетки,Туда, где светлый лес, мой дом, резные дверцы,Щеглы на ветке.

И там река несет серебряные струи,До ней пешком два километра ходу,Я буду плавать там и рыб ловить в июле,Глядеть на воду.

Когда же путник спросит дать ему напиться,Я целый ковш ему снесу к калитке,Спрошу, как мир земной, стоит ли там столицаИ жив ли Шнитке?!

Мы плавно с Митричем перенеслись на землю,Я плохо ночью сплю, вот незадача!Такие вот как я чуть-чуть в обед подремлют,Никак иначе!

Вот и просил тебя, чай помнишь, на телеге,О книжке от бессонницы, и, кстати,Ведь здесь и слыхом не слыхать в библиотекеО Митридате!

А мне о войнах с Римом жутко интересно,Такая, сучий потрох, была глыба!Спартак, Антоний там, – рыбешка, всем известно,Царь Понта18 – рыба!

Я слышал от кого-то, да ты же сам в том годеМне говорил – мы были на клубнике —Сулла19 не мог разбить его и только, вроде,Помпей Великий20!

Принес я книгу, там она лежит – на полке,Читай себе на доброе здоровье,А в сердце как сейчас – не колются иголки,И как там с кровью?

Да ну их этих фельдшеров с их корвалолом,Стращать умеют больше и калечить,Зимой, нет, после пасхи, мучился с уколом —Шарахнул в печень!

За книжку от души тебе спасибо наше,На год мне хватит – что сидеть без толку!А о тебе то как передавать Наташе?Что смотришь волком?!

Да знаю все, молчи, чего там фордыбачить,Я, как и ты, коли посмотришь в корень,Люблю один сидеть, на речке порыбачить,Глядеть на зори.

Я уходил домой, когда шафран закатаОблизывал зеленый холм устало,Я как-нибудь потом побалую собратаПро Ганнибала!

Я умолчал от вас, простите, мой читатель,О письмах девочки, почти ребенка,Серебряным шитьем они украсят платьеНовеллы тонко.

Они мне дороги, в них есть флюиды счастья,Возьму их в руки – расцветают сферы,Я жить хочу сейчас под игом самовластьяИх атмосферы.

Письмо 1

Ты в каждой капле золотой дождя, – я знаю!Как сладострастный Зевс проникнуть метишьСквозь плащ в меня, влюбленную в тебя Данаю!И что ж ты медлишь?!

Я зонт свой не беру, я знаю, ты крылатый!Вдохни в меня всю жизнь небесной силы,Чтобы тобою быть безудержно объятой!Тобою, милый!

Я слышу голос твой, он как тепло заката,Ласкает и томит, и фосфор прядьюСползает на глаза и прячется куда-тоПоближе к платью.

Не зная, знаю наперед твои уловки!Закрой глаза мои крылами, вечер,И если обернусь я мышкою-полевкой,Ты будешь кречет!

Письмо 2

Бесчувственный чурбан! Тебя спалю я утром,Разрежу на куски пилою острой!Тебе не справиться со мною, жадным спрутомИ коза нострой!

Идешь на бой со мной без шлема и доспехов,И взгляд, как куст, подернулся усмешкой,Я грань алмазная, я скорлупа ореха,А не орешка!

Стена немого льда! Период ледниковый!Ты на земле последним будешь в списке!Я растоплю тебя, залью зарей лиловой,Зарей туниски.

Когда ты снова станешь теплым океаном,Величественно-мирною картиной,Я и тогда не дам тебе идти за мной с арканом,За бригантиной!

Письмо 3

Мне грустно без тебя, одна в саду осеннем

Конец ознакомительного фрагмента.