Ошибки, которые нельзя исправить (СИ) - Пенелопа Одиссева

Одиссева Пенелопа

Ошибки, которые нельзя исправить

Наши дни.

Лекция по западной экономике проходила нудно и безэмоционально. Проектор выводил на мультимедийную доску графики и цифры, статистику и даты; профессорша Алина Фаридовна, больше похожая на успешную бизнес-леди, чем на преподавательницу, сухо комментировала основные положения лекции, студенты тихо переговаривались между собой, склонившись над планшетами. Соседки листали "Вог" под столом и шептались, изредка вовлекая в обсуждение и меня.

Невольно вспомнила лекцию в старом университете, в том не престижном и малоизвестном городке, откуда я родом. Проучившись два года в нем, попала в этот международный университет в одном из крупных городов России.

Волной накатили события прошедшего года. Стало грустно и захотелось к маме.

Год назад.

Старая классическая аудитория, заполненная студентами, пахла рассохшимся деревом и мелом. За кафедрой - Василич, немолодой и довольно грузный преподаватель, нудным голосом вещал то, что мы могли узнать и в учебнике, поэтому три группы нашего второго курса занимались своими делами. В аудитории стояла практически тишина, и вошедшая посередине занятия Марина Петровна, наш декан, осталась довольна увиденным.

Студенты, склонив головы к партам, усердно записывали конспекты. На самом деле эти конспекты были к следующим семинарам, и наша 211-ая группа списывала у 212-ой, у которой этот семинар уже проверили, а 213-ая группа готовилась к практической работе, написанной нами еще на прошлой неделе. Поток был дружным и на редкость удачливым. Никто из преподов не догадался о "списывательной системе", выручающей второй курс. По крайней мере, прошлую зимнюю сессию мы сдали успешно, и готовились к летней.

- Андрей Васильевич, мне нужна Галина Зимина из 211-ой, - Марина Петровна обвела аудиторию взглядом и, заметив меня, замахала рукой подзывая. - Галя, Галя, ну, иди же!

Сердце упало куда-то в живот, перед глазами замелькали черные точки. Не смогла подняться со скамьи, ноги словно задеревенели. Ребята сочувственно оглядывались на меня. Пересохшими губами еле выдавила:

- Что-то с мамой?

- Нет, нет, что ты! - Марина Петровна оказалась около меня и успокаивающе погладила по спине. - К тебе тетя приехала...

Дальше я не слушала. Облегчение сменилось удивлением, и, всю дорогу до деканата я промучилась вопросом: а что нужно моей дорогой и вечно занятой тетушке?

Тетя Валя приходилась родной сестрой моей маме. Две сестры долгое время не общались, честно говоря, только после смерти отца я узнала о наличии столь близкой родственницы. И то, если бы мама год назад не попала в больницу и ей не понадобилась пересадка костного мозга.

По рассказам мамы, тетя Валя была против моего бесперспективного и безденежного отца, и на правах старшей сестры пыталась диктовать маме условия и настаивала на разводе, но отец увез маму в другой город, где и появилась я.

На семнадцатом году жизни я познакомилась с тетей Валей. Знакомые девочки сразу стали завидовать и мечтали оказаться на моем месте. Еще бы!

Валентина Михайловна занимала высокий пост в администрации соседнего города, развивала свой бизнес, дважды была разведена, и не имела детей. Окружающие тут же решили, что она будет относиться ко мне, как к дочери, и со стороны, наверное, это так и выглядело. Узнав о болезни сестры, тетушка приехала и помирилась с ней, познакомилась с племянницей.

Она выглядела намного моложе моей мамы, хотя и была старшей. Высокая ухоженная женщина, стильно и дорого одетая, с правильной речью и манерами английской аристократки. Я не могла поверить, что они родные сестры. Мама, сколько её помнила, работала обычной библиотекаршей, одевалась на рынке, и единственное их сходство с тетей проявлялось в росте и цвете волос. Сестры были обладательницами иссиня черных волос и зеленых глаз, что передалось и мне.

Тетя помогала маме с лечением, оплачивала лекарства, настояла на поступлении племянницы в университет, в котором работала её подруга - та самая Марина Петровна. Городок у нас был небольшим, и все в университете знали о болезни моей мамы и о тете - "фее-крестной". Некоторые всерьез думали, стоит мне попросить, и у меня в кармане окажется пачка денег. Лишь лучшая подруга Оля знала: после занятий я мчусь к маме в больницу, потом всю ночь работаю официанткой в круглосуточном кафе, а на парах сплю с открытыми глазами.

Общались мы с тетей Валей редко и в основном по телефону. Чаще всего мне звонила её помощница Вера, узнать, поступили ли на счет деньги для мамы, и уточнить даты очередных дорогостоящих процедур. Поэтому я очень и очень удивилась появлению тети в университете.

- Здравствуй, Галина, - кивнула она мне, едва мы с деканшей зашли. Тетя сидела на кожаном диванчике и пила чай. Две девушки-секретарши стояли около неё по стойке смирно, а у дверей высился охранник тети, Паша, кажется.

- Валентина Михайловна, если нужно поговорить, мой кабинет в вашем распоряжении, - Марина Петровна услужливо открыла дверь в соседний кабинет.

Тетя и я зашли. Она села за стол Марины Петровны и сцепила перед собой руки, при этом разглядывая меня, словно увидела в первый раз. Я боялась сделать что-то не то и молчала, уткнувшись в пол.

- Галина, у меня две новости. Первая - нашелся фонд, который берет на себя операцию и лечение Саши в Германии.

Я чуть в ладоши не захлопала! Маме наконец-то сделают операцию! И не где-нибудь, а в Германии! Маме станет лучше!

- Вторая - ты на время переезжаешь ко мне.

Радость за маму схлынула, словно меня окатили ледяной водой. Тетя Валя говорила о моем переезде таким голосом, словно змею в дом приглашала.

- Но... а к вам переезжать обязательно? - робко выдохнула я, на что она жестко качнула головой.

- К сожалению, да. Саша только на этом условии согласилась поехать в Германию.

- Я могу взять академический отпуск и уехать вместе с ней, - предложила я, мало веря в такую возможность.

- Фонд оплачивает только её лечение.

- А вы не могли бы... только на дорогу... я заработаю и отдам... буду ухаживать за ней...

- Галина! - Тетя резко оборвала мою несвязную речь и поднялась из-за стола. - Я не дам тебе денег на дорогу и не отпущу в Германию! Саша не хочет, чтобы ты пропускала учебу. До операции она будет под наблюдением около полугода, и потом какое-то время. Обещаю, мы поедем к ней, как только будет можно.

По сухому тону тети, я поняла: в общем-то, перспектива переезда исходила целиком и полностью от мамы. Даже в таком состоянии она волновалась в первую очередь за меня, не хотела оставлять совсем одну.

- И еще, я договорилась с Мариной Петровной, ты закрываешь сессию досрочно и в конце недели переезжаешь.

- А мама? - жутко хотелось разрыдаться, но во мне сидел страх перед тетей.

- Самолет завтра утром. Сейчас её готовят к перелету. Вечером жду в больнице, - тетя Валя подтолкнула к двери, показывая, что разговор окончен. На ватных ногах добралась до выхода из деканата. Павел распахнул передо мной дверь, и, уже выходя, я услышала:

- И, да, Галина, не смей появляться перед Сашей с таким лицом! Ты не на каторгу отправляешься!

Вечером мы втроем обсуждали лечение в Германии и то, как общаться на расстоянии. Мечтали: приедем к маме вдвоем - я и тетя Валя.

- Саша, возьми для связи, - тетя протягивала маме коммуникатор. Та отнекивалась, но в конце-концов сдалась напору сестры, ведь тетя привела веский аргумент - мы будем с ней постоянно на связи благодаря скайпу и интернету.

В этот вечер тетя вела себя на удивление нормально, то есть перестала вести себя высокомерно и холодно, шутила и смеялась. Мы обе старались поддержать маму, которая очень страшилась предстоящей поездки, лечения и операции. После смерти отца мама стала для меня всем, как и я для неё. Она была моей мамой и подругой, самым близким человечком во всем свете.

Мама полулежала в больничной кровати, благодаря сестре, её лечили в вип-палате со всеми удобствами и личной сиделкой. Я навсегда запомнила маму такой - худое лицо с зелеными запавшими глазами, бескровные щеки, выпирающие из больничной рубашки ключицы, белая косынка на голове вместо шикарных черных волос. Мы общались не только словами, но и глазами - из-за масок на лицах; и я знала, что маме очень страшно - страх застыл в глубоких глазах, а во всей фигуре появилось что-то резкое.

На следующее утро специальный самолет уносил мою маму и еще двух других пациентов фонда в Германию, а я стояла рядом с абсолютно чужой женщиной, по воле судьбы оказавшейся моей тетей, и старалась не заплакать, не показать свою слабость.

Досрочно сдав летнюю сессию, переехала к тете Вале.