Корабел - Виль Липатов

КОРАБЕЛ

Анкетные данные. Петр Степанович Бондарев, год рождения 1930, член КПСС, бригадир слесарей-монтажников, кавалер ордена Трудовой Славы III степени, место работы – Балтийский судостроительный завод имени Орджоникидзе, жена Мария Алексеевна – штукатур высшей квалификации.

Родина. Где родился, спрашиваете, давно ли был на родине? Ро-ди-на… Деревня Плетни Невельского района Псковской области. Девять лет назад, наконец, поехал: дядя Илларион Мартынович, тетка Прасинья да тетка Мария давно в гости звали. Выхожу из автобуса, замираю на месте… Понимаете, дома показались маленькими-маленькими, игрушечными, а лес, наоборот, – громадина. Вот так! Ясно выражаюсь?.. Минут пять на месте стоял, пока не понял, что произошло. Я вырос, лес вырос, а дома-то прежними остались… Они ведь и без того маленькие, деревенские дома нашего детства!

Родители. Отца убили в сорок втором, в похоронке сказано, погиб смертью храбрых, а мама наша, Марфа Филимоновна, с четверыми осталась бедовать на станции Елизаветино – это километров семьдесят от Питера. Я – самый старший, дальше совсем малышня: брат Николай, сестры Нина и Валя. Ясно выражаюсь?.. Ленинград в осаде, мать работает в сельпо – дрова в лесу заготавливает. Приходит с работы, валится на топчанчик, а мы – боевая готовность, мы на высоте! Щи из крапивы давно готовы, даже салат из разных трав сварганили. Конечно! Это мама нас научила в травах разбираться. Мы же деревенские, плетневские, в лесу и в поле как дома… Ну, мать отдышится, за стол садимся, и мать мне, старшему, тарелку наливает с краями. А я и глазом не моргну – съедаю. Ясно выражаюсь?.. Я – глава семьи, мне надо дом на ноги ставить…

Двадцать два года в общежитии. Женился я на Маше в свои тридцать семь лет, а до этого жил в общежитской комнате – печальной или веселой, раз на раз не приходится… Минутку! Все разъясню… Я, как только достиг фезеушного возраста, взял фанерный чемоданишко и отправился в ленинградскую школу ФЗО, которая корабелов готовит. Почему я эту школу выбрал? Проще пареной репы: после второго месяца работал на монтаже, а через полгода получил первую зарплату. Ясно выражаюсь?.. Первая зарплата – это не деньги, это небольшая часть телки, которая со временем станет коровой. Точно не помню, но меньше года прошло – купил я своим телку: матери и этой малышне, которая на крапивных щах живет. Понятно, мне работы да забот прибавилось. С утра до сумерек монтирую корабль, а после работы – на поезд, домой! Хорошо, если луна есть, а то и без луны кошу сено, чтобы телку в коровы вывести. Ночь напролет траву вокруг кустиков обкашиваю, а развиднеется – опять на поезд. Корабль ждет у заводского мола. Ясно выражаюсь?.. Телка стала коровой, сама отелилась – ура, ура, ура! Молоко есть, масло появилось, простоквашей или творогом живот набить славно. Я по кораблю – это уже другой был – хожу гоголем. У брата и сестренок щеки толстеть и румяниться начали, а мама из сундука второе платье достала – это взамен первого, черного. Теперь, думаю, дело времени, теперь ждать надо, когда из малышни толк выйдет. Ох, как много воды утекло, пока брат Николай тоже рабочей дорогой пошел: выучился на электрогазосварщика. И вот опять я по судну – это уже был рефрижератор – гоголем хожу! Теперь не я, а брат Колька днем арматуру варит, а ночью при луне сено косит. Ясно выражаюсь?..

Двух сестренок на ноги поднять нам теперь – пустяк, растереть да плюнуть! И мать, заметьте, мы от поперечной пилы освободили, да еще раньше, чем хлебных карточек не стало, а магазины повеселели. В пятьдесят втором я себе первый костюм купил – пиджак, брюки, все, как полагается. Галстук, думаю, одевать погожу… А годы идут, годы, как якорная цепь из клюза, звено за звеном убегают, быстро убегают. Уж на что сестренка Валька малышкой была, так и она пошла в обувщики – на знаменитую фабрику «Скороход». Сестра Нина замуж вышла и укатила в Хабаровск. У нее руки золотые: сама знатная портниха да еще и на курсах кройки и шитья преподает. Ясно выражаюсь?.. Посчитаем, сколько на это времени ушло. Пятнадцать лет я ушел в училище, в тридцать семь женился – двадцать два года получается…

Последние дни в общежитии. Комната считается малонаселенной для общежития, если в ней, кроме меня, не больше трех приятелей располагается. Жена Маша, когда первый раз в общежитие пришла, села, молчит, в пол смотрит. Вижу, сама не своя! «Маш, – спрашиваю, – ты уж прямо скажи, что тебя по сердцу резануло?» Молчит, потом: «Ничего, Петя, ничего, ничего! Только я за нас с тобой боюсь. Ты гордый, самостоятельный. А ведь у нас любовь…» Что такое? Откуда такие речи? «Маша, – говорю, – это почему же общежитие и любовь в одну шеренгу встали? Может, тебе голые картинки на стенах не нравятся?» Она по-прежнему в пол смотрит, но говорит: «Ты же не знаешь, Петя, что у меня отдельная комната есть… В коммунальной квартире, но отдельная, большая. Нам, строителям, в первую очередь дают… Я боюсь, что ты от гордости…» И замялась, ресницы мокрые, голову еще ниже опустила. А?! Шутки шутками, как мне теперь кажется, но тогда я не то что растерялся, а как бы… Нет, не могу объяснить, что со мной было! Ведь я и вправду – Маша меня верно понимала – так гордился независимостью, что нос задирал выше положенного. Дескать, сам в рабочие люди вышел, семью на ноги поставил, а придется жить в комнате Маши. Она, вообще, во мне все понимала и понимает… Ясно выражаюсь?.. В конце двадцать второго года жизни в общежитии в новогоднюю ночь сломалась моя гордость. Ведь любовь, дорогая вещь – любовь!

Что мы делаем. Мы – корабелы, мы делаем корабли. Десятки судов бороздят моря и океаны под нашим флагом. Встретите в море рефрижератор «Курган» – наша работа, услышите сообщения с атомного ледокола «Арктика» – наша постройка, заинтересуетесь работой научных судов «Гагарин» и «Комаров» – наши руки их построили, будет швартоваться в Черноморском порту танкер «София» – мы его в дорогу снарядили. Десятки кораблей, понимаете, кораблей! А мне всего сорок семь лет. Ясно выражаюсь? Что? Больше сорока мне дать нельзя. Возможно. Мать всю жизнь говорит, что человек молодеет, если работает не только на себя и работает с душой. Ясно выражаюсь? Объясню, все объясню, если это можно понять не корабелу…

Итак, мы с вами находимся на атомном ледоколе «Сибирь» – близнеце «Арктики». Будьте внимательны, трапы узкие и крутые, нельзя шага сделать, чтобы не натолкнуться на кабель, трубу или целый металлический блок. Пока мы все участки работы нашей бригады осмотрим, раза три-четыре поднимемся и опустимся, примерно, с первого этажа дома на восьмой, да еще как бы по стремянкам. Сюда, сюда! Здесь мы ведем монтаж дифферентной системы, которая дает возможность судну изменять наклон… Вниз, еще вниз и вниз! Это балластная система, необходимая для изменения осадки корабля… Опять вверх, вверх и вверх! Очень сложная и тонкая система водоотлива, которую – поплюйте через левое плечо – применять не хочется: включается только во время аварии… Опять – вверх! Голову ниже, осторожнее, двигайтесь боком. Вот здесь и начинается система осушения корабля. Каждый отсек, каждая каюта, любое местечко на корабле снабжено таким устройством, которое позволяет в считанные секунды откачать воду – откуда бы она ни появилась… Может быть, постоим на месте, и я просто расскажу, что мы делаем на корабле, внутренность которого сейчас похожа на паутину, в нитях которой могут разобраться только опытные корабелы. По себе знаю: закружилась голова, когда впервые увидел корабль вот таким… Ясно выражаюсь?

Комиссар. А что бригадир? Это только говорят и пишут «бригадир», а если я заболею и, предположим, слягу в больницу месяца на три, монтаж атомохода «Сибирь» ни на секунду не замедлится: каждый знает, что делать… Нас – двенадцать, дюжина, любой дорого стоит, хотя все разные. Ясно выражаюсь?.. Молодой Анатолий Антонов , не молодой и не старый Вячеслав Минин, подошедший к отметке пятьдесят лет Петр Корнеевич Дорохин – любого ставь бригадиром. . А вот комиссар! Думаю, что есть все-таки незаменимые люди… Первого марта, первым нынешним весенним днем мы проводили на пенсию Николая Митрофановича Ерошенко. Военный моряк, политработник в прошлом. Его в бригаде все называли Комиссаром, да он и был комиссаром – справедливый, требовательный, добрый, щедрый на отдачу. Ясно выражаюсь?.. Если в бригаде происшествие, Николай Митрофанович всегда весело прикрикнет: «Тихо! Комиссар думать будет!» Он совестью бригады был, а я, бригадир, за ним – как за каменной стеной. Комиссар хорошо умел думать: «Ну вот. так будем жить, братцы! Напортачили здорово – начинаем жить наново. Мы – новорожденные. Договорились?» Сейчас Комиссар на пенсии. Что? Как это так – не появляется на заводе? Недели выдержать не может, чтобы вдруг в отсеке не раздался голос: «С пенсионным приветом, братцы!» Седьмого марта, под праздник, приходил, пятнадцатого появлялся, двадцать третьего… Слушаю вас? Понятно. Этот вопрос надо выделить…