Ноктюрн для ночного города. рассказы - Анна Самойлова

Ноктюрн для ночного города

рассказы

Анна Александровна Самойлова

© Анна Александровна Самойлова, 2016

© Виктор Манаков, фотографии, 2016

Редактор С. А. Тулина

Редактор Н. М. Ревкова

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Портрет в стиле символизма

Марина Олеговна слушает внимательно. Действительно слушает и действительно внимательно. На ухоженном лице мелькает целая гамма чувств. От удивления до восхищения и лёгкой зависти.

Марина Олеговна сидит на стуле, закинув ногу на ногу. Стильные босоножки бело-голубого плетения изящной лодочкой обнимают ступни и подчёркивают тонкие лодыжки. Мягкая линия икр, округлые колени до середины прикрыты юбкой, тёмно-синей, почти чёрной… Красивые бёдра, прямая спина. Марина Олеговна не опирается на спинку стула, а слегка наклоняется вперёд. На ней прозрачная ультрамариновая блузка с глубоким v-образным вырезом. Красивая длинная шея, чёрные крашенные волнистые волосы, подстриженные в каре. В ушах серёжки белого метала с малахитом. Такие же бусики на шее и перстенёк на безымянном пальце правой руки. В узких ладонях женщина держит чашку чая, служащую ей своеобразной защитой.

– Я чувствую в Барнауле… – Марина Олеговна тщательно подбирает слова, – некоторую двойственность… Барнаул не похож ни на какие другие города… даже сибирские… Он, несмотря на новостройки и множество современных зданий, совсем не урбанизировался. Осталась в нём… – она глядит вправо и вверх, – некая чертовщинка…

Голос Марины Олеговны певучий, с лёгкой картавинкой. Она немного шепелявит. Виной то ли не устранённый в детстве дефект речи, то ли непривычные протезы. Это её совсем не портит, наоборот, придаёт пикантности.

– Метро в Барнауле? – голос её звучит недоверчиво. В интонациях слышится: «Но мы ни разу не видели станции метро и ничего не слышали о нём!?»

Она удивлена. Она поражена. Она приподнимает чашку с чаем выше, поближе к себе. Но не пьёт.

Наконец, она делает глоток и ставит чашку на стол. Затем выпрямляется и даже слегка опирается на спинку стула.

– А почему клуб женский? – спрашивает она и, недослушав ответ, говорит, – тогда эти стихи вам будут понятны. Их нельзя читать в мужском обществе.

Марина Олеговна берёт в руки планшетник и, легко касаясь его указательным пальцем, начинает читать стихи. Они мелодичны и историчны. Становится сразу понятно, Марина Олеговна попала в свою стихию. Больше за весь вечер она ни разу не прикоснулась к чайной чашке. И та, с тонким следом от губной помады и недопитым чаем, до самого расставания сиротливо простояла на краешке журнального столика.

Марина Олеговна утончённая и аристократичная, очень много знает о Древней Греции и Древнем Риме. Она читает в подлиннике Бодлера и Рильке. Она спрашивает, вежливо улыбалась:

– А далеко ли ближайшая станция вашего метро?

Она недоверчиво слушает ответ, улыбка её становится чуть более жёсткой.

– Проводите меня до вашего метро.

Мы заходим в переход, спускаемся на эскалаторе, подходим к нужной стороне. Мы любуемся мозаикой и лепниной, рассматриваем пассажиров. Мы ждём электропоезд. Между мной и Мариной Олеговной висит напряжённое молчание. Кажется, она всё ещё не верит в существование барнаульского метрополитена.

Наконец подходит поезд. Механический голос объявляет эту и следующую станцию. Марина Олеговна шагает в вагон и, прежде чем закрылись двери, оборачивается и говорит мне:

– Странный город – Барнаул. Странные люди – барнаульцы. Одни называют его столицей мира, другие – Барнеаполем – дырой. А ведь дыра и есть.

Дверь закрывается и поезд уезжает.

Больше Марину Олеговну никто не видел. Я не знаю, к какому сонму привидений примкнула эта женщина и успела ли она понять, что произошло. Ведь в чём-то она была права: не урбанизированный Барнаул обладает своей чертовщинкой. Для кого-то из жителей он – Столица мира с великолепным метрополитеном, а для кого-то – дыра дырой. А в дыре, в Барнеаполе, метро нет.

И никогда не было.

Аглая

Опершись о стену, Маруся сидит на табурете, втиснутом между самодельным буфетом и столом со столешницей из чисто выскобленных дубовых досок. Она нервно теребит платочек и, не отрывая глаз, следит за ведьмой Аглаей, которая, непрерывно бормоча под нос, снуёт туда-сюда по большой и светлой комнате. Аглае лет сорок – сорок пять, на ней длинная цветастая ситцевая юбка, трикотажная водолазка бордового цвета и самовязанная жилетка зелёно-болотного цвета. Волосы – длинные, тронутые сединой —собраны на затылке в шишку. На лице Аглаи нет бородавок, нос у неё аккуратный, а вовсе не крючком. Её лицо круглое, зелёные глаза широко поставлены. Около глаз и в уголках губ морщинки, которые показывают, что Аглая добродушная улыбчивая женщина. Но сейчас она строга и серьёзна.

Через всю комнату протянут шнур, на нём висят пучки трав. Вдоль стены развешаны полки, уставленные горшочками и баночками, бутылочками и коробочками… На печке стоит котелок, из него валит густой пар. Аглая время от времени отправляет в котелок то измельчённую траву, то порошок, то разноцветные жидкости. По комнате растекается густыми тягучими волнами, головокружительный запах.

Наконец Аглая поворачивается к Марусе и требовательно протягивает руку.

– Давай!

Маруся от волнения путается в складках одежды. Её лицо горит.

– Ну же?! – торопит Аглая и шевелит пальцами.

Маруся поднимается и отыскивает карман, достаёт спичечный коробок и протягивает ведьме:

– Вот…

– Всё сделала, как я сказала? – уточняет Аглая.

– Да, – шепчет Маруся.

– Это точно его волосы и пуговица с его одежды?

Маруся кивает и съёживается под строгим взглядом ведьмы.

– Не переживай, девонька, – голос Аглаи теплеет. – Всё сделаем в лучшем виде. Будет соколик твоим и только твоим! Ни на какую другую и не глянет!

Аглая над столом аккуратно сдвигает крышку спичечного коробка. Внутри лежит прядка русых волос и пуговица. Ведьма кладёт раскрытый коробок на стол, берёт керамическую миску, ставит рядом, накрывает миску чистым полотенцем, потом зачёрпывает половником из котелка и аккуратно наливает в миску поверх полотенца. Отложив половник, собирает края полотенца и за них приподнимает варево, давая стечь – процеживает. Убирает полотенце с остатками, бросает короткий взгляд на Марусю и уточняет ещё раз:

– Точно любишь?

Та краснеет и кивает.

– Как волосы-то добыла?

– В парикмахерской… – чуть слышно шепчет Маруся.

– Денежку принесла?

Маруся достаёт из другого кармана кошелёк и вынимает несколько свёрнутых банкнот. Деньги перекочёвывают в карман ведьмы.

– Ещё раз спрашиваю. Ты уверена? Приворожить-то приворожу, а вдруг разлюбишь?

– Не разлюблю, – шепчет Маруся, и из её глаз начинают капать крупные слёзы.

– До слёз, значит, любишь, – скорее утверждает, чем спрашивает Аглая.

– Я Сашу больше жизни люблю! Я всё для него готова сделать! Только бы он был со мной, – Маруся распрямляет плечи. В её глазах светится отчаянная решимость.

– Ну, всё так всё! – пожимает плечами ведьма. – Моё дело маленькое. На-ко вот, выпей, – и Аглая протягивает Марусе миску с процеженным варевом. – Да не бойся, это просто успокоительное.

Маруся принимает миску и одним духом выпивает содержимое. И лишь потом немного морщится:

– Горько…

– А ты как хотела? – улыбается Аглая. – Ну что, приступим?

Аглая забирает у Маруси пустую миску, кладёт в неё волосы и пуговицу, подсовывает миску под руку девушки и накрывает её рукой.

– Подержи-ка так.

И вдруг замирает. Перед взором Аглаи проносятся одна за другой картины. Вот Маруся с русоволосым красавцем идут по улице. Они держатся за руки и улыбаются друг другу. Парень наклоняется к Марусе словно сказать что-то и как бы невзначай целует её в щёчку. Маруся смотрит на него удивлённо и счастливо смеётся. А он целует её теперь в губы. Небо голубое, солнце светит и птицы поют…

Вот Маруся и её красавец в компании друзей в кафе. Столы сдвинуты, на столах коктейли, тоники в банках, пиво в высоких стаканах… Маруся сидит у своего парня на коленях. Он протягивает ей бокал с коктейлем, настаивает, чтобы она выпила. Гремит музыка. Все смеются.

Маруся и красавец страстно целуются в лифте. Его руки свободно гуляют по её телу, пытаются расстегнуть ей джинсы. Слышится слабое: «нет», но парень настойчив. Нажата кнопка «Стоп».

Светло-голубой кафель ванной комнаты. Маруся нервничает, смотрит на часы. Потом берёт со стиральной машинки тест. Её руки дрожат. Она одновременно плачет и смеётся.

Снова кафе. Гремит музыка. Столы сдвинуты. Все смеются. Маруся прильнула к плечу красавчика, а он с хмурым видом пьёт тоник банку за банкой… Маруся что-то говорит ему. Он грубо отвечает. Маруся плачет. Он с неохотой гладит её.